Он периодически заводил речь о квартире, бизнесе, драгоценностях, предметах искусства – обо всём, что мог бы приобрести для меня. Просто деньги или ценные бумаги (любая нематериальная фикция) исчезнут с его уходом. Я только качала головой. В этом не было никакого смысла. Жизнь без любимого выбирать не собиралась. Мы вернёмся обратно к началу петли, всё сгорит, пропадёт, растает.

Теперь, когда я всё вспомнила, у меня появилась надежда, что в следующий раз всё пройдет ещё проще, и процесс вспоминания не будет таким болезненным.

Тогда мой друг из иного мира предлагал сыграть пышную свадьбу. Он соблазнял меня, объясняя, что мы теоретически успеваем сделать это целых пять раз. С каждым разом всё лучше. Будем учитывать ошибки, исправлять самые ничтожные нюансы. Мы достигнем совершенства, получим идеальную свадьбу мечты. Пусть и на пятый раз. Кто ещё может похвастаться такой возможностью?

Я снова качала головой. Мне не нужна была свадьба, о который не будет знать никто, кроме меня. От которой не останется фотографий, видео. Только горькие воспоминания, которыми нельзя будет ни с кем поделиться, если только я не захочу бесконечно рассказывать их санитарам в сумасшедшем доме. А убиваться и делать свадьбу на последней маленькой петле длиною в месяц только для того, чтобы сохранить фотографии, и вовсе не имело смысла.

Глаза невольно наполнялись слезами, я начинала жалеть нас. Себя. Любимого. Тогда он усаживал меня к себе на колени и тихонечко шептал, что учёные в его мире давно работают над проблемой перехода. Они обязательно что-нибудь придумают, и тогда мы будем вместе навсегда.

– Скажи, как давно они работают над этой проблемой?

– Около шестисот лет. – Не стал кривить душой Ялтеп.

– Ваш год равен земному? Ваши шестьсот лет равны шестистам нашим? Как такое может быть в параллельных Вселенных, если даже марсианский год не равен нашему?

– Практически. – Улыбался мой несносный мужчина.

– Что значит практически? Не хочешь отвечать?

– Понимаешь, любовь моя, – лениво пояснил он, – это очень долго и сложно объяснять, просто поверь, что это так.

Наверное, я казалась ему милой дурочкой, из всей физики знавшей только про яблоко Ньютона, а из математики – про пифагоровы штаны. Ничего особо сложного там на самом деле не было, просто параметры G*M/R^3 примерно одинаковы. Про ФОПФ МФТИ я ему не говорила, как-то не заходил разговор на эту тему. Нам и без этого было хорошо.

Я смеялась сквозь слёзы и зарывалась лицом в его волосы. Они пахли земляникой.

– Скажи, почему?

– Почему так долго?

– Почему твои волосы пахнут земляникой?

Тогда он принимал торжественный вид. На миг прикрывал глаза, а затем проводил руками по своим волосам. В какой-то момент быстро протягивал мне зажатые кулаки. А когда раскрывал, на его ладонях лежали настоящие ягоды. Земляника. Как именно он это делал, не признавался, но говорил, что это никакая не магия и даже не фокус, что это также естественно для него, как дышать. Я не верила и требовала повторить. В конце концов передо мной лежала горка земляники, есть которую не собиралась, потому что доставалась она откуда-то из причёски любимого, во всяком случае, такое впечатление создавалось (я, конечно, очень люблю Ялтепа, но волосы есть волосы), а выкинуть было жаль. Секрет иллюзии оставался для меня неразгаданным. Снова хмурилась.

– Обязательно тебя научу. – Ялтеп лукаво улыбался.

– Когда? – горько спрашивала я.

Этот вопрос снова возвращал меня к главной проблеме. Меня волновало время. Его было так мало, и я никак не могла на это повлиять.

– Если они поработают над проблемой перехода ещё хотя бы сто лет, тебе уже не к кому будет возвращаться, – грустно шептала я.

– Так я же смогу вернуться в любое время! Надеюсь, с этим не будет проблем. Вернусь сюда.

– Но где буду я, настоящая? К тому времени прожившая долгую или не очень жизнь без тебя?

Мы не знали наверняка. Но мой милый пришелец начинал с блеском в глазах излагать научные теории. Если каждый гость из иного мира создавал свою петлю времени, которая сжималась, стремясь как можно скорее выкинуть его обратно, чтобы не нарушить мировой порядок, то с теми, кого он мог забрать с собой в следующий виток петли, всё обстояло куда интереснее. Ялтеп был хозяином петли, я гостем. Но в отличие от него, в своём мире хозяйкой являлась уже я. После любого витка петли я могла свободно выйти и продолжить жить свою жизнь. Но дело в том, что когда приняла решение остаться в петле, то уже покинула свою Вселенную. Каждый новый виток порождал новую параллельную Вселенную. Если оставалась жить в этом витке, то эта Вселенная не умирала. Получается, что её существование зависело от меня?

И вот очень интересовало Ялтепа. Теория мне казалась простой и понятной, но раздражало, как начинали блестеть его глаза. Какая разница? Какая разница, какая именно это будет Вселенная? В ней будет всё привычное мне. Кроме моего любимого. Лучше бы его так заботило наше расставание, как метафизические вопросы.

Ялтеп нежно обнимал меня и доставал землянику прямо из волос. Я, конечно, её не пробовала, но была уверена, что ягода горькая. Как и наша печальная судьба.

В конце концов, я сама себя успокоила. Ялтеп вернется ко мне ещё четыре раза. Втайне надеялась, что время от времени барахлящие «сапфиры» сломаются, и любимый никуда не исчезнет. Останется со мной навсегда. Ломаются же машины, телефоны, бытовая техника, игрушки? Почему бы окончательно, без лишнего шума не скончаться и злосчастному аппарату? Он наверняка невероятно сложен. Потихонечку проклинала его на все лады, пытаясь навести «порчу» на умную машину.

Ялтепу благоразумно не говорила о своём желании. В отличие от варианта, в котором учёные его мира усовершенствуют аппарат переноса, и мой мужчина сможет ходить туда-сюда между мирами, когда ему вздумается (а может, сможет и провести с собой меня), мой вариант предполагал, что в свой родной мир любимый больше не попадёт. Устроит ли это его, не знала, и проверять не хотела. Только надеялась, что он смирится с неизбежным, если других вариантов не будет.

Про свой мир Ялтеп почти не рассказывал, только в самых общих чертах. Я не настаивала, интуитивно понимая, что у него на это есть причины. Мы наслаждались нашим общим. Снова путешествовали, но теперь выбирали места, где не были в прошлые разы. Течение петли шло по-другому, и, вкупе с тем, что я наконец-то всё вспомнила, это тоже позволяло мне надеяться на счастливый конец.

Чтобы спокойно побыть вместе последние две недели, взяла отпуск, и мы отправились в Доминикану. В этой невообразимо чудесной стране, которую сам Колумб называл раем, «самым прекрасным местом на свете, которое только видели глаза человека» (а уж он-то повидал немало), я почему-то почувствовала себя плохо. Видимо, организм никак не мог перестроиться на другой часовой пояс. От местной воды меня тошнило по утрам, у еды оказался странный привкус, скорее всего, меня категорически не устраивали местные специи.

Но Карибское море с лихвой компенсировало эти неудобства. Я качалась на его волнах, ныряла, плавала, с восторгом и трепетом наблюдала за изменчивой игрой цвета, фактурой волн и палитрой настроений. Вторую неделю мы собирались провести на побережье океана, с другой стороны острова. Ялтеп, который предпочитал огромные волны, ждал переезда с куда большим нетерпением, чем я. А пока, в основном, наблюдал за мной с берега.

Две прелестные девушки, живущие в соседнем номере, часто составляли нам компанию. Они предпочитали загар водным процедурам. Пока я плавала, подруги пододвигали свои лежаки поближе к нашим, смешили Ялтепа рассказами о своих вечерних похождениях или играли вместе в карты. А когда и это надоедало, вставали с лежаков и плавно двигались под игривые ритмы меренге и доминиканской бачаты, раздающиеся на острове круглые сутки. Шалуньи вставали перед Ялтепом, лукаво улыбались и начинали так завлекательно и сексуально качать бедрами, что, когда я увидела это в первый раз, мне захотелось немедленно выскочить из воды, отогнать нахалок от моего мужчины и для верности запереть его в номере. Умом понимала, что молодые красотки не собирались посягать на нашу любовь и соблазнять чужого парня. Просто они были молоды, легкомысленны. И в отпуске. Их молодые сердца требовали непрерывного мужского внимания и восхищения. Но с последним возникли проблемы. Как только в дело шли жаркие танцы, улыбка Ялтепа становилась холоднее льда. Он немного, но крайне демонстративно менял положение тела на лежаке, чтобы не отводить взгляд от меня.