– Когда выезжать, Петр Илларионович?
– Лучше сегодня. В пятницу московского гостя уже ждут в министерстве с отчетом о поездке. Работы у вас очень много. Так что поспешите.
Командированный из министерства специалист оказался совсем молодым человеком, недавно закончившим Московский институт нефти и газа имени академика Губкина. Однако, несмотря на молодость, Владимир – так звали москвича – хорошо разбирался в буровецких делах. Он был прост, общителен и начисто лишен присущей москвичам столичной звездности. Это помогло ему к концу поездки на месторождение подружиться с Александром. Целыми днями с утра до вечера они мотались по буровым и расставались только перед самым сном, когда расходились по своим одноместным номерам в гостинице города Осы. И только тогда Александр позволял себе, расслабившись, вспоминать Галю. Он не просто вспоминал ее, а пытался мысленно писать ей письма. Вообще-то это были даже не письма, а неосуществимые мечты, больше похожие на грезы. В них он видел ее то поливающей с Ниной Михайловной грядки на огороде, то неторопливо прогуливающейся с ним по тропинкам Черняевского леса. И ему становилось легче.
Возвратившись в Пермь, Александр вместе с Владимиром засели за отчет, который написали, просидев до полуночи. И уже утром представили его Астафьеву, который после ознакомления с ним удостоил их щедрой похвалы.
– Думаю, что полученные вами данные о работе забойных двигателей следует рассмотреть на заседании ученого совета нашего института. Настолько они интересны и даже неожиданны. Так что готовьтесь выступать, – обратился он к Александру. И тут же посмотрел на москвича. – Вам, Владимир Николаевич, спасибо за работу. Это раз. Билет на самолет и командировочное предписание получите у секретаря. Это два. И наконец, последнее. Ваш самолет на Москву вылетает через четыре часа. У вас есть время хоть немного ознакомиться с нашим городом. Александр Анатольевич, возьмите мою машину и покажите гостю оперный театр, художественную галерею, наконец, нашу красавицу Каму. И что-нибудь еще, если успеете.
– Я слышал, что у вас есть уникальная коллекция деревянных богов, – осторожно вмешался Владимир. – Ее можно посмотреть?
– А почему нет? Она, кстати, в художественной галерее, которая стоит на берегу Камы. Ну что, поехали? – Александр поднялся со стула.
Поколесив по городу, друзья подъехали к зданию художественной галереи. Вид величественной Камы, открывавшийся с площадки перед галереей, поразил Владимира.
– Нам бы такую реку! В Москве не река, а какой-то мутный ручеек, – мечтательно произнес он.
– Ишь ты, чего захотел! Такую реку заслужить надо. И мы ее заслужили. – Александр взял друга под руку. – Все, пора на встречу с богами. Заждались они нас.
Коллекция деревянных пермских богов окончательно сразила Владимира. Он подолгу рассматривал каждую скульптуру, делая в своем блокноте какие-то зарисовки и восхищаясь: «Чудо! Фантастика! Невероятно». Александру даже показалось, что он хочет поговорить с богами, но сдерживается. Сделав восторженную запись в книге посетителей, друзья вышли на улицу.
– Ты смотрел на деревянных богов как на живых. Словно хотел познакомиться с ними, но, видимо, постеснялся меня. Или мне показалось? – улыбаясь, спросил Александр.
– Напрасно смеешься, Саша! Сразу видно, что ты, кроме своего бурения, ничего не знаешь. Не обижайся, это я так, шучу. – Владимир похлопал друга по плечу. – Ваши деревянные боги – это такое искусство! Нет слов… Когда-то, еще в детстве, я увидел сидящего в гнезде птенца. Маленького, беззащитного, озирающегося. Он будто хотел сказать: «А где же мама с моим червяком? Ведь я так хочу есть!» Я запомнил эту картинку и потом по памяти вырезал все это из дерева – и гнездо, и птенца. Затем стал «создавать» зверей, а еще позже – головы знакомых и даже небольшие скульптуры знаменитостей. Сейчас в моей коллекции есть и копии архитектурных шедевров: Кремль, Лувр, Эйфелева башня. Но теперь все это задвину в сторону и займусь богами. Что-то скопирую с ваших, что-то придумаю сам.
– Верно говорят: талант, как и беда, не бывает в одиночку. Ты, оказывается, не только способный нефтяник, но и прекрасный художник, скульптор. – Александр грустно посмотрел на друга. – Так не хочется с тобой расставаться…
– Мне тоже. Соберешься в Москву – обязательно дай знать. Адрес, телефоны у тебя есть. Остановишься у меня. Посмотришь мою коллекцию. К твоему приезду я создам что-нибудь божественное.
– Тебя проводить? В аэропорту зайдем в ресторан, примем по сто грамм. Смотри-ка, рифма пошла! Это от грусти, от расставания с тобой.
– В другой раз. Вечером меня уже ждут в министерстве. Так что извини. И прощай. – Владимир крепко обнял Александра и пошел к машине.
Когда «Волга» с Владимиром скрылась из глаз, Александр медленно, глядя под ноги, побрел в сторону площадки, на которой только что они стояли, любуясь Камой. Вообще-то Александр трудно сходился с людьми, несмотря на свою коммуникабельность. Виной всему была его придирчивость к тем, кто собирался с ним дружить. И если «кандидат в друзья» ему не нравился, он прямо давал ему это понять. И наоборот. К тому, кто отвечал его требованиям, он прикипал всем своим существом. Владимир был таким. «И знакомы-то с ним были меньше недели, а уехал – и я будто осиротел», – грустно думал он, спускаясь по бетонным ступеням к реке. Его невеселые мысли прервал женский голос, показавшийся ему знакомым и назвавший его по имени. «Дожил… Докатился до слуховых галлюцинаций. Ну и работничек! Лечиться надо. Ну, ничего, сейчас посидим у воды и успокоимся». Александр уже подходил к набережной, как вдруг кто-то сзади коснулся его плеча. Он оглянулся и обомлел – перед ним стояла Галя. Он зажмурился, но тут же открыл глаза, словно проверяя себя: не сон ли это? Нет, это была Галя. Даже платье на ней было то же самое, в котором она была в день их встречи.
– Александр! Что с вами? Неужели вы меня не узнали? Я даже оделась специально как в тот раз, – несмело проговорила она.
– Да… ну, конечно… как же… Я сразу догадался… Но вы же должны быть в этом, как его… – Александр все еще не мог прийти в себя и говорил, повторяя и путая слова. – Кажется, в Горьком. И у вас там свадьба… А вы почему-то здесь.
– Потому что моего жениха не отпустили, вернее, задержали еще на две недели. И тогда я решила, если, конечно, позвоните, напомнить вам о сирени, которую тогда не получила.
– Я отдал всю охапку какой-то бабуле, торговавшей цветами.
– Бабушке повезло. Завидую ей. Так вот, я ждала вашего звонка. Но телефон молчал. Вы не звонили. И я поняла почему. Вы обиделись на меня. И правильно сделали. О том, что я выхожу замуж и навсегда уезжаю в Горький, я сказала так, словно кичилась этим или хвасталась. Я представляла вас, выслушивающего весь этот бред, и мне становилось стыдно.
– Галя! О чем вы? Ну не надо! Да не казните вы себя! Зачем это вспоминать? Да, состояние было такое, что… Нет, не хочу об этом говорить. Не хочу!
– …И тогда я решила разыскать вас, чтобы извиниться. – Они дошли до набережной и стояли возле бетонного, с железными решетками ограждения, отделявшего пешеходную дорожку от воды. Галина тонкая, с чуть заметным пушком обнаженная рука была совсем близко от его ладони, лежавшей на бетонной стенке. Достаточно было одного, совсем незаметного движения, чтобы его ладонь коснулась ее руки. Но Александр справился с этим желанием и убрал ладонь, сунув руку в карман пиджака. Девушка глазами проводила это движение и вдруг отвернулась. Растерявшись, Александр стоял молча, не зная, что делать. Но Галя так же неожиданно повернулась к нему лицом, и он увидел в ее глазах слезы.
– …А вы будто сквозь землю провалились.
– Но я же нашелся! И вы никуда не уехали. Все хорошо. Да перестаньте же плакать!
– Какой же вы… деревянный. Я целыми днями пропадала в институте, исходила все коридоры и закоулки. А вы – «я же нашелся». Ну, вы нашлись, и что дальше?
– А дальше вот что. Во-первых, вы перестанете меня ругать. Потому что всю прошедшую неделю я был в командировке на буровых, откуда дозвониться до Перми было невозможно. А во-вторых, мы сейчас же поедем к нам, вы познакомитесь с моей мамой. И, уверен, подружитесь с ней, потому что она замечательная женщина, а вы очень добрая, изумительной красоты девушка.
