Не успела Нина Михайловна обрадоваться блестящему выступлению сына, как слово взял Леонид:

– Полностью согласен с тем, что сейчас сказал мой коллега Александр Василенко, – Смольников произносил слова жестко, будто чеканил. – Но Александр забыл упомянуть телевидение, которое абсолютно равнодушно к «нефтяной» теме. Хотя его хватает на осточертевшие милицейские боевики, и на трансляцию бесчисленных и бесталанных ВИА с их безголосыми солистами, и на пошлые шоу. Этим же страдает и наше пермское телевидение, начисто забывшее о своих земляках-нефтяниках. А я напомню, что наша область занимает четвертое место в стране по уровню добычи нефти. И благодаря нашей пермской нефти машины, танки, самолеты и флот в годы Великой Отечественной войны не испытывали дефицита в керосине, бензине, солярке и машинных маслах. В этой связи мне припомнился один случай, о котором следует рассказать. Как-то я оказался на областном партийном активе, который вел Первый секретарь обкома партии Борис Всеволодович Коноплев. Для очередного выступления на трибуну поднялся буровой мастер Осинского управления буровых работ, Герой Социалистического Труда Азанов Геральд Васильевич. Высокий, молодой, в черном костюме и белой сорочке, с красивым галстуком и Звездой Героя на лацкане пиджака.

– Геральд Васильевич, – обратился к нему Коноплев, хорошо относившийся к нефтяникам, – у вас на груди только Звезда Героя, а где же орден Ленина, который полагается к Звезде? Почему его не носите? Где-то прячете?

– В кармане у меня орден Ленина, Борис Всеволодович. Вместе с остальными правительственными наградами.

– Как? Вы носите награды в кармане? Может, покажете, что там у вас?

Геральд Васильевич без тени смущения запускает свою широченную ладонь в карман брюк и выкладывает на трибуну целую гору орденов и медалей: орден Ленина, орден Октябрьской Революции, орден Дружбы народов, «Знак Почета» и еще десяток медалей. Зал замер. Все знали, что шутить с царем Борисом – так за глаза звали Коноплева – опасно. Но Борис Всеволодович был спокоен.

– Тогда объясните всем нам, Геральд Васильевич, почему вы такие высокие правительственные награды прячете в карманах?

– Объясняю для всех присутствующих, – твердо заявил Азанов, – почему я так поступаю. Я очень ценю и уважаю все награды, которыми меня удостоило наше правительство. Но есть одна самая высокая награда – звание Героя Социалистического Труда. И если Звезда есть на груди, значит, у того, у кого она сияет, есть еще награды! Так обязательно ли их выставлять? Хотя, может быть, я и не прав, извините.

– Не буду комментировать наш разговор. Думаю, он не нуждается в этом. – Борис Всеволодович встал из-за стола президиума, подошел к Азанову и пожал ему руку. А в микрофон сказал, обращаясь к сидевшим в зале: – Нам бы тысячу-другую таких Азановых – мы бы такой крутой социализм построили!

Позже, перепрыгнув через все ступени карьерного роста, Геральд Васильевич стал начальником Краснокамского управления бурения. Двое его сыновей-близнецов, закончив политехнический институт, тоже стали нефтяниками. – Смольников замолчал, но вдруг заговорил снова: – Хочется спросить: почему о таком незаурядном человеке до сих пор ничего не написано, не снято даже минутного ролика? Кстати, в нашем Пермском институте буровой техники группа ученых изобрела объемный забойный двигатель, проще говоря, турбобур для бурения скважин, который произвел революцию в технике бурения. Двигатель получил золотую медаль на Всемирной нефтяной выставке в Париже. Американцы, с которыми мы соревнуемся в вопросах бурения, увидев его на выставке, просто сошли с ума и даже хотели украсть выставленный экземпляр. А узнав, что мы этим турбобуром пробурили на Кольском полуострове сверхглубокую скважину, глубиной, какой никто и нигде не достигал, – 15 километров, предложили немыслимые деньги за хотя бы десяток таких двигателей, которые слезно умоляли им продать. К счастью, правительство отказало им в этой просьбе и правильно сделало. Сейчас американцы пытаются создать аналог нашему забойному двигателю, но пока у них ничего не получается. И слава Богу! Почему и зачем я тут исповедуюсь? А для того, чтобы наше родное пермское телевиденье перестало заниматься мелкотемьем, а сосредоточилось на поисках настоящих героев-тружеников, которых у нас немало. Их и искать-то не надо, они сами приходят. Вот рядом со мной сидит один из таких «неприглашенных», уже знакомый вам Александр Василенко, который без конца одергивает меня, мешая говорить. Ну, скромный он товарищ! А ведь он и есть один из главных конструкторов уникального двигателя, о котором я только что говорил. Но кто об этом знает? Хотя, может быть, после этой передачи его станут узнавать на улице. На улице-то узнавать, может, и будут, а вот пригласят ли после этой передачи на телевидение – большой вопрос… Заканчиваю. Наш уважаемый ведущий Эдуард Львович показывает мне, что пора закругляться. Что я и делаю. Действительно, мы с Александром наговорили столько, что… Но поймите нас – очень уж много чего накопилось, накипело. Ну и высказались… Вам, Эдуард Львович, конечно, достанется, поэтому валите все на нас, мол, какие-то ребята неуправляемые, не умеют себя вести, впервые перед камерами и все такое… А мы уж как-нибудь все это переживем, а перед вами извиняемся. И последнее. Марина Сергеевна! Вся буровая бригада благодарит вас за прекрасные фотографии и снова ждет в гости. После вашего визита на буровую парней просто не узнать: на вахту приезжают чуть ли не в галстуках, чтобы моложе выглядеть, всю растительность, что росла на лице, посбривали. А какие вежливые, Марина Сергеевна, стали! Просто жуть! Общаются вежливо и только на «вы». Вы, говорят, Иван Иванович, извините великодушно, не вспомните, мать вашу, куда делись мои рукавицы? И все в таком духе… Я сейчас пытаюсь шутить, чтобы было не так грустно расставаться с вами, дорогие друзья, – Леонид обвел взглядом присутствующих. – Кто-то из вас, возможно, подумает: какие же мы друзья? Да, мы еще не стали друзьями, но если, разойдясь сейчас, не потеряем друг друга, а будем встречаться, помогая каждый каждому, то, я уверен, со временем крепко подружимся.

Наступил уже поздний вечер, когда во дворе послышались шаги сына. Мать встретила его у порога. Помогла ему раздеться и тут же не удержалась от упрека:

– Все-таки выпили? А нельзя было обойтись без нее?

– Ну мама! Такая передача – и не обмыть ее…

– Ладно, бог с ней, с выпивкой! Верно говорят: победителей не судят. Что с Мариной? Проводили ее?

– Конечно, еще как. Но на последний самолет все же успели. А вот к нам заехать времени не осталось, извини, мама.

– Давай пройдем в комнату, сядем на диван, и ты спокойно мне все расскажешь.

– А что рассказывать? – Александр устроился на диване, прижавшись к матери. – Ты же видела передачу? Ну, значит, все знаешь. А дальше… Когда передача закончилась, телевизионщики пригласили всех на чай. Но мы вежливо отказались, сославшись на то, что Марине нужно срочно возвращаться в Москву. И ушли, поймали машину и поехали в «Горный хрусталь»… – Но, по-моему, это очень дорогой ресторан…

– Но не в «Утюг» же Марину вести? Там засиделись, о чем только не говорили! Глянули на часы, а, оказалось, до последнего рейса на Москву остался час. Но попался лихой частник, за полчаса довез нас до Савино.

– Расплатиться-то хоть успели? – осторожно поинтересовалась мать.

– Понял, что тебя волнует. Мы с Леней скинулись, хотели расплатиться, но Марина категорично запретила нам это делать. Чуть не поссорились даже. Пришлось ей уступить.

– Ну, за такую охапку роз можно и ресторан оплатить, – не унималась мать.

– Ты все о деньгах! С тобой невозможно разговаривать.

– Прости, о деньгах больше не буду вспоминать. Но такие розы, с ума можно сойти…

– Леня достал по блату из каких-то, кажется, обкомовских теплиц. Продали за полцены, когда узнали, что он работает у Гуриненко первым заместителем. Так уважают Григория Павловича.

– Вы, конечно, оба молодцы, особенно Леня. Так все развернул и, когда понял, что перегнул палку, умудрился расстаться по-хорошему. Как вы с телевизионщиками распрощались? Неужели они не обиделись?