А пока надо просто делать свое дело, готовиться к будущим столкновениям и собирать силы. Уже через час в Кремле должна состояться встреча с ещё одним важным гостем — министром иностранных дел Пакистана. У них с индусами чёрт знает что творится. Хочешь не хочешь, придётся выступать миротворцем, иначе они там такого наворотят, замучаешься расхлебывать…

[1] В ВВС США ракета AIM-120 AMRAAM получила прозвище Slammer (рус. «хлопушка»)

Глава 6. Поиски «невиновных»

'День 68.

Ну, наконец-то! Два месяца ждал нормальной погоды, и вот — свершилось! Позавчера. Туман рассеялся, тучи ушли, днём солнышко светит, ночью луна и звезды.

К первым в этом сезоне астрономическим наблюдениям готовился со всей тщательностью.

Конечно, никаких астролябий с секстантами у меня не было. А вот телескоп — был. Причем, довольно хороший, поверенный, регулируемый как электронно, так и вручную. Плюс часы, честно притыренные ещё в ЦИАНТе. Точность хода меньше одной сотой секунды за сутки.

Звездное небо изучал две ночи подряд, а днем аккуратно высчитывал солнечное склонение, восхождение, азимут и прочие данные. Результаты записывал на бумагу и заносил в комп.

Полярной звезды, как и ожидалось, в «полюсе мира» не обнаружил. Всем астрономам известно: земная ось не стоит на месте, а прецессирует в направлении обратном земному вращению со скоростью чуть меньше полутора градусов за сто лет. Сейчас к полюсу ближе всего альфа Цефея или Альдерамин, как называли эту звезду древние. От «контрольной» Полярной — три четверти полного круга назад или четверть вперед. То есть, если считать, что мы, действительно, провалились в прошлое, то это прошлое отстоит от двухтысячных на кратное количество двадцати пяти тысяч восьмисот лет плюс где-то ещё сто восемьдесят — сто девяносто веков.

Коэффициент кратности удалось выяснить, измерив нынешнюю длину земных суток. Ориентироваться при этом пришлось не на южные звезды Канопус и Сириус (как это принято в навигации космических аппаратов), а на Арктур, достаточно яркий и хорошо наблюдаемый в северном полушарии. Если верить хронометру и «перемещению» небосвода, сутки оказались на две с половиной секунды короче привычных двадцати четырех часов. По «современной» теории Земля замедляется в своем вращении примерно на тридцать пять — тридцать шесть секунд за миллион лет. В случае линейной экстраполяции, а другую я не рассматривал, две с половиной секунды соответствуют числу семьдесят тысяч. Не так уж много. По крайней мере, не миллионы и не миллиарды, как опасался, когда уходил под сдвиг.

Данные о глубине переноса подтвердились еще одним наблюдением, весьма неожиданным и кажущимся почти фантастическим. Вечером я вдруг обнаружил на небе второе Солнце, и это был не мираж. Яркое, в несколько раз ярче Луны, небесное образование имело коричневатый оттенок. Первое, что пришло на ум: «Корабль пришельцев». Однако, после наведения на объект телескопа и нескольких часов наблюдений, в том числе, после заката, понял, что первые мысли не всегда правильные. Коричневое «Солнце» двигалось по небосводу, ни на одну угловую секунду не меняя своего положения относительно звёзд. Вывод — это тоже звезда. Вопрос — откуда она взялась здесь?

Ответ я нашел, основательно порывшись в астрономических справочниках.

«Звезда Шольца» — вот, оказывается, что это за фигня. Её открыли совсем недавно… ну, в смысле, если считать от две тысячи девятнадцатого. Расчет траектории этой звезды показывал, что ее максимальное сближение с нашей системой составляло около половины светового года, и это происходило семьдесят тысячелетий «назад», то есть, прямо над моей головой, в том времени, где я сейчас находился.

Как ни крути, настоящее открытие века. Жаль только, что двадцать первого, а не сегодняшнего. Путь в будущее мне, к несчастью, заказан, и если кто-то когда-нибудь и прочитает это моё послание, я об этом уже не узнаю…' (из дневника А. Н. Трифонова)

Место, в котором пришлось работать, выглядело настоящим выжженным полем. Гарь, копоть, пепел, черные остовы деревьев, оплавленные металлоконструкции. Плюс постоянный, преследующий и днём, и ночью запах горелой пластмассы и чего-то ещё специфического, не встречающегося на «обычных» пожарах и вызывающего регулярные приступы тошноты…

На авиабазу Нойе Трифонов прибыл десятого утром и в тот же день его переправили в полевой лагерь недалеко от границы с провинций Керманшах. Именно там Алексей узнал, что является одним из экспертов в расследовании «Хамаданского инцидента». Досадно, конечно. Сообщили бы раньше, не пришлось бы терять лишние сутки на запрос и доставку дополнительного оборудования. Секретность, чёрт побери! С точки зрения безопасности, вроде и правильно, но как же, блин, бесят эти дурацкие ограничения на информацию и доступ к объекту…

За прошедший месяц новоиспеченному капитану Российской Армии выпало изрядно поколесить по стране. Командировки шли одна за другой. Два дня работы на месте ЧП, день на обработку данных и заключение, вечером — новый приказ и выезд в район следующего по списку исчезнувшего объекта. Времени на «подумать» практически не оставалось. Трифонову порой чудилось, что он, как попавшая в колесо белка, бежит и никак не может остановиться. Единственное отличие — человек всё же догадывался, что это классический бег на месте и добраться до цели у него нет ни малейшего шанса. Если, конечно, цель — это не сам процесс, строго по Фрейду и Троцкому…

— Алекс! Ты просил спектральный анализ последнего образца. Я его сделал. Можешь смотреть.

Алексей обернулся. Из-за забора со стороны «научного модуля» ему махал распечаткой Сухей Вахеди, иранский коллега, работающий по той же тематике, что и Трифонов. Иначе, как Сухой или просто Су, тридцатипятилетнего профессора Тегеранского технологического университета здесь никто не называл. Вахеди на прозвище не обижался. Даже наоборот — гордился столь звучным «именем», совпадающим с названием серии русских многоцелевых истребителей — героев «Двухдневной войны».

У Трифонова с Вахеди наладилось практически полное взаимопонимание по всем вопросам, касающихся научной части расследования. В быту же дружеским контактам ученых немало способствовал тот факт, что в день «ядерной катастрофы» цепочка приключившихся с ними событий оказалась схожа до мелочей.

В начале мая Сухей инспектировал Бушерскую АЭС, а одиннадцатого отправился в Исфахан, чтобы выступить на конференции в Урановом центре. Отель, где они остановились с женой, в ночь на двенадцатое накрыло таким же «пятном неизвестной природы», какие возникли по всей планете в местах, где располагались объекты ядерной инфраструктуры. Волею не то случая, не то судьбы, Вахеди тем вечером задержала полиция. Обычное ДТП, случившееся на пригородном шоссе и не давшее ученому попасть в гостиницу раньше двух ночи. Он опоздал всего на десять минут. Десять минут, разделившие жизнь на до и после. Супруга Сухея ждала мужа вномере. Отель исчез вместе с Урановым центром и доброй половиной города.

С этого дня иранский профессор посвящал себя только работе, а его главной целью стало найти причину произошедшего катаклизма.

К расследованию «Хамаданского инцидента» Вахеди привлекли потому, что первые прибывшие на место эксперты успели сообщить: «В зоне падения БПЛА наблюдается сильный радиационный фон». Увы, это сообщение оказалось последним. Неизвестные самолеты уничтожили фосфорными бомбами и обломки тяжелого беспилотника, и всех, кто находился поблизости. В огненном шторме погибли тридцать два человека, в том числе, шесть российских военных.

Три самолета удалось сбить. Над установлением их государственной принадлежности уже неделю работала спецкомиссия. Другая, составленная из российских и иранских экспертов, изучала то, что осталось от упавшего дрона. Сложности имелись и там, и там. Определить, чьи были сбитые эф пятнадцатые, не удавалось. Опознавательные знаки на найденных фрагментах отсутствовали, а приборы и оборудование (из тех, что удалось опознать), по словам электронщиков, могли изготовить где угодно, хоть в Японии, хоть в Китае, хоть в США и Европе. Там даже буквенно-цифровые обозначения чередовались с латиницы на арабский и с иероглифов на упрощенные пиктограммы. Словом, тот, кто организовал авантюру с дроном, а, потерпев неудачу, принялся заметать следы, явно хотел остаться неузнанным и неподсудным.