Впрочем, он не заставил себя ждать.

— Эй ты, светлость! — Мартон вдруг вскочил с места и замахал в сторону магички и её призрака руками: — Не позволяй ей пить слишком много!

Однако было уже слишком поздно: будто влекомая духом противоречия, девушка основательно приложилась к фляге с неразбавленным тонизирующим бальзамом. Уже в следующее мгновение глаза её полезли на лоб; давясь приступами мучительного кашля, магичка бешено заозиралась по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, что помогло бы ей унять пожар в горле.

Мартон с досадой хлопнул себя по бедру:

— Да три шпиля Больфано тебе в… в спину! — Под суровым взглядом Эйдона гвардеец в последний момент смягчил ругательство и, словно оправдываясь, добавил уже тише: — Так ведь горло себе сожжёт…

Эйдон насмешливо улыбнулся: и правда, отчего же призрак не желает иметь с юношей никаких дел?

— Вежливость, Мартон. — Капитан подхватил собственную флягу с водой и тяжело поднялся с земли. — Помяни моё слово: вежливость откроет перед тобой множество дверей.

Гвардеец проворчал что-то неразборчивое, но Эйдон, всё ещё посмеиваясь, уже медленно ковылял в сторону соседнего костра. Лучшей возможность завязать разговор могло больше не представиться.

* * *

Что бы ни плескалось внутри «позаимствованной» призраком фляги, содержимое её было поистине ужасным. От горечи у Кристины выступили слёзы, в обожжённом горле першило, на языке остался резкий привкус спирта; девушка глубоко задышала, энергично обмахивая мгновенно вспыхнувшие щёки руками.

— Боже, ну и отрава… — прохрипела она.

В голове мелькнула абсурдная, хотя и несколько запоздалая мысль: а что, если во фляге могла оказаться какая-нибудь техническая жидкость, вроде полироля или слабой кислоты? Может, как раз об этом и кричал им Мартон? Идея, тем не менее, была настолько нелепой, что девушка только скептически хмыкнула — и тут же снова зашлась сдавленным кашлем.

Между тем Хель отнеслась к этому замечанию со всей серьёзностью. Фляга, будто сама собой, перекочевала в руки светловолосой, после чего та быстро поднесла горлышко к носу. Секунду спустя, явно не удовлетворившись результатом, Хель пролила несколько капель рубиновой жидкости на сложенную лодочкой ладонь.

— Annmiir. — Хель проследила, как напиток просачивается сквозь её руку и алым дождём проливается на землю. — Тебе это не повредит.

Кристина сразу же ей поверила: к этому моменту она уже и сама заметила, что состояние её странным образом улучшилось: в голове прояснилось, а безысходность и страх, вязло огрызаясь, отступили на самый край сознания, где их подменили решимость и умеренный оптимизм. Она выберется отсюда. Чего бы это ни стоило, она во всём разберётся и вернётся домой. А заодно утрёт нос этому свихнувшемуся от безнаказанности шутнику.

Пылкое воодушевление, так внезапно появившееся, настолько же внезапно улетучилось, и Кристина криво усмехнулась: хорошо, что она не сказала этого вслух. Делать громкие заявления — это одно, а вот воплощать их в жизнь — совсем другое. Сыграть с Духом в его игру, и не просто сыграть — обыграть его! Одного упрямства для этого было явно недостаточно.

И тут же, словно в ответ на её невесёлые мысли, в шуме ветра и шелесте листвы зазвучали слабо уловимые шорохи и шепотки — слишком тихие, чтобы быть настоящими, но в то же время слишком отчётливые, чтобы их можно было бы с чистой совестью отбросить в сторону. Кристина резко обернулась к призраку:

— Ты это слышишь?

Хель ответила не сразу. Кристина уже привыкла, что время от времени та впадает в странное состояние, похожее одновременно и на отрешенную задумчивость, и на глубокий сон или даже кому. В другое время она даже не стала бы обращать на это внимание, но сейчас затянувшееся молчание призрака взвинчивало нервы до предела. В конце концов Кристина не выдержала и потянулась к плечу призрака — но не успела: в самый последний момент по телу Хель пробежала зыбкая рябь, и она равнодушно заявила:

— Они ищут тебя.

— Кто ищет? — опешила Кристина, чувствуя, как руки покрываются гусиной кожей, а по спине побежали мурашки.

Но объяснить что-либо Хель уже не успела: лязгая металлом к их костру приближался «реконструктор» постарше. «Гвардеец», — поправила себя Кристина, постепенно принимая правила игры. Она уже давно заметила его — сложно было не заметить почти двухметрового мужчину, переминающегося с ноги на ногу, будто в ожидании удобного момента. Момент, правда, он выбрал крайне неудачный.

Усатый гвардеец остановился в нескольких шагах от Кристина и с оскалом, который, по всей видимости, должен был обозначать дружелюбную улыбку, протянул в её сторону металлическую флягу.

— Isu.

— Вода, — тут же откомментировала Хель.

Кристина ничего не ответила, только бросила на усатого — Эйдона — враждебный взгляд и замотала головой. Кто их знает, в этой их «другой реальности», как назвал бы это место Дух; один раз её уже пытались убить.

С лёгким полупоклоном Эйдон спрятал флягу, но не ушёл, а зачем-то обратился к призраку. На этот раз они говорили довольно долго — или, если называть вещи своими именами, довольно долго припирались. Гвардеец украдкой вздыхал и бесшумно цокал языком, Хель отвечала ему короткими рубленными фразами, неожиданно жёсткими даже несмотря на мягкий и певучий выговор.

— Они предлагают помощь и хотят проводить тебя к ближайшему поселению, — наконец в одно предложение резюмировала Хель.

Кристина подозрительно сощурилась:

— Ага, теперь, значит, они вдруг решили мне помочь? С чего бы это?

— Ты хотела выйти из леса, — напомнил призрак.

— «Какая разница?», это ты хочешь сказать? — Кристина задумчиво потёрла переносицу. — Так-то да…

Она и сама понимала, что бесконечно сидеть на месте не получится. Разумнее было бы найти более-менее тихую гавань и спокойно переварить информацию, а заодно и подумать, как быть дальше. Вот только сама идея выбираться из этой глуши в компании своих несостоявшихся убийц особой радости не вызывала. Допустим, Хель проводит её до границы леса, а что потом?

— Скажи ему… — Девушка растёрла между пальцами горсть сухих листьев и бросила труху в костёр, собираясь с мыслями. — Да, скажи ему, что я очень благодарна и всё такое, но будет лучше, если я пойду в одну сторону, а они в другую.

Эйдон принял отказ спокойно, разве что взгляд исподлобья стал ещё тяжелее, но Кристине было всё равно: спихнув переговоры на Хель, она устроилась поудобнее и принялась с преувеличенным интересом разглядывать собственные руки с неровными, неизвестно где и когда сбитыми ногтями. Оставалось только позавидовать Хель, у которой такой проблемы не мозгло возникнуть в принципе.

Правда усидеть на месте оказалось совсем непросто: под действием отвратительного пойла тело требовало движения. Кристина даже не заметила, как начала раскачиваться вперёд-назад. Вниз — перед глазами мелькнули малиновые угли костра, опавшая хвоя и пожухшие листья; вверх — трепещущие языки пламени, сизый дым, тёмная стена леса и голубое небо без единого облачка; вниз — тёмно-зелёный подол платья, будто только что тщательно выглаженный и аккуратно разложенный по земле; вверх…

…два белёсых огонька на серой вытянутой морде с отвратительной как у пиявки пастью. С ненасытной алчностью, не обращая внимания ни на что вокруг, из полумрака леса Эйдона пожирало глазами мерзкое, почти карикатурно уродливое существо.

Лепестки жуткой пасти раздвинулись, обнажая ряды мелких зубов.

— А ну, пошёл отсюда!

Прежде чем Кристина успела сообразить, что делает, она уже выхватила из костра тлеющую головёшку и изо всех сил запустила во невесть откуда взявшееся чудовище. Неудачно. Оставляя за собой едва заметный дымный след, снаряд пролетел насквозь; «пиявка» ещё шире распахнула зубастую пасть, и её глаза, мутные, как у дохлой рыбы, обратились к Кристине.

Только теперь девушка по-настоящему испугалась и, коротко ойкнув, кое-как отползла назад. Подгонял её не только страх — одна за другой, по телу пробежало несколько волн ноющей боли, до ужаса напоминающей ту, которую она испытывала во время схватки Хель и гвардейцев. Но удивляться и тем более размышлять о том, что происходит, не было ни времени, ни возможности.