–Жил по правде…– говорил вполголоса сам себе Золотицкий,– Не прогибался ни
–13-
перед кем. И не молчал. Постоянно надо молчать, что ли? Постоянно угождать разным чиновникам, подписывать разные заявления, как они требуют? А если моя совесть не велит того подписывать?! Молчим, мы молчим… И к чему приведет наше бездействие? Боимся даже лишнего слова сказать! Можем только анекдотики на кухнях рассказывать! И сколько раз я слышал трусливый комментарий: «А что мы можем? Мы ничего не можем…». Увы, многие утеряли человеческий облик, став какими-то жалкими животными, которые удавятся за миску супа, забыв все принципы, душу свою, все старания своих предков. Чего же мы боимся? Боимся потерять комфортное пребывание в уютной квартирке, боимся совершить даже один шаг гражданского мужества! Да, вот недавно во Франции были демонстрации протеста, забастовки, но это там… А у нас молчаливое и долготерпеливое население, которое по привычке помалкивает, лишь тихо ругая кого-то на кухне. И никто не выйдет на улицу, протестуя, а если выйдет, его моментально арестует полиция. Хотя одиночные пикеты сейчас разрешены, но это только на бумаге… А в нашей удручающей реальности даже одиночный пикет запрещен! А если выйдет не один, а тысяча, если выйдет на улицу миллион протестующих граждан? Поводов для протестов предостаточно! Если выйдет целый миллион?! Ой, я даже не призываю никого к бунтам, помилуйте! Я только размышляю… Да, за годы кровавого коммунистического террора взрастили трусливое и покорное поколение, которое будет молчать, когда надо действовать! Когда надо сказать лжи свое решительное «нет»! Когда надо не поддерживать ложь на всяких собраниях, когда надо перестать быть робкими и молчаливыми, когда надо не подписывать разные заявления на работе, которые тебе нагло подсовывают подписать. Каждый должен выбрать путь честного человека, отвергающего ложь, или путь подлого слуги лжи. Не сидеть, не слушать разную беззастенчивую пропаганду и ложь на собраниях, лекциях, опровергать эту ложь по мере возможности! Жить по правде сложно, но нужно! Да, можно из-за этого лишиться работы, большой премии, похвалы начальства, но душу чистую свою сохранишь. И можешь смело заявить всем: не быдло я, не трусливый страус, ура – холуй, а свободолюбивый и честный гражданин! Вот путь, который может привести нас к освобождению ото лжи, тупой пропаганды, ненужной рабской покорности. Который приведет к лучшей жизни, без всяких кровавых переворотов. Забыть свою робость, покорность, перестать быть молчаливым и терпеливым быдлом! Сказать свое решительное «нет!», когда от тебя, молчаливого и покорного, требуют сказать «да»! Может, мы сами виноваты в плохой жизни? Может, надо подумать, чтобы ее изменить? Заткнули рты, не дав говорить?! Закрыли разные оппозиционные сайты? Не работает сейчас радио «Эхо Москвы» и не выходит «Новая газета»? А что ты сделал, что ты сказал, чтобы они работали, как прежде? Нет, ты молчал, как ура – холуй! Выборы? Возможно, можно и нужно голосовать не по указке. Не молчать! Не молчать нигде: ни на работе, ни на собраниях, лекциях. Излагать свою точку зрения, спорить и доказывать. Жить по правде! Иначе станем рабами, которым, как писал Пушкин, нужно «ярмо с гремушками да бич».
Последние слова он произнес достаточно громко. Анфиса проснулась, зевнула.
–И чего ты добился со своей правдой?– криво усмехнулась она, потягиваясь.– Сидишь теперь под домашним арестом… Чистеньким хочешь быть? А иногда надо прогнуться, чтобы выжить, муженек честненький! Чтобы хорошо жить и хорошо жрать!
Насмешливый и грубый тон жены оскорбил Золотицкого. Он вскочил, недовольно восклицая:
–Нет! Прогибаться ни перед кем не буду! Я не ура – холуй!
–Не будешь? Тогда дождешься, что тебя посадят в тюрьму!
Золотицкий пронзительно закричал:
–Не буду! Не стану я биодекорацией режима!
Анфиса удивленно спросила:
–Чего, чего? Какая такая декорация?
–14-
–Биодекорация режима!– повторил Золотицкий. – Может, видела на разных выставках улыбающихся к месту или не к месту девушек у разных стендов? В прайс – листах выставок есть специальная статья расходов на этих работниц, которых цинично называют «биодекорациями». Если девушка, тьфу, биодекорация молчит, ее называют молчащей биодекорацией. В штате имеется говорящая биодекорация, которая получает больше молчащей. Можно быть такой биодекорацией не только на выставках. В жизни у нас есть везде биодекорации, ура – холуи, которые выслуживаются перед режимом!
–Чего? Какая такая декорация?– Анфиса помолчала минуту, потом добавила с нескрываемым раздражением:
–Лучше позвони этому чиновнику, скажи, что будешь все подписывать!
–Неужели? И он сразу прикажет меня выпустить? Сажали меня другие.
Анфиса парировала:
–Сажали другие, да, но с его подачи! Не будь упрямым идиотом!
Золотицкий категорически заявил:
–Не буду ему звонить и унижаться! Не хочу быть ура – холуем!
Анфиса недовольно поджала губки, уйдя в соседнюю комнату. А Золотицкий сел смотреть телевизор. К сожалению, телевизор не отвлек его от горестных мыслей, лишь только еще больше разозлил.
–Черт!.. Что за зомбияшик!– недовольно воскликнул он, вскакивая.– Надоели эти мастера телепропаганды!
Под словами «мастера телепропаганды» наш герой подразумевал теледикторов или ведущих разных телеканалов, которые настойчиво пытаются внушить обывателям, что якобы все везде у нас хорошо, оболванивая обывателей. Золотицкий раздраженно стал переключать каналы, ища что- то интересное, однако, кроме новостей с комментариями мастеров телепропаганды и скороспелых фильмов, мыльных опер, пошлых юмористических программ, ничего не нашел. Сев в кресло напротив телевизора, он протяжно вздохнул:
–Ой, стук топора по вишневому саду слышится еще ближе… Правильно писали ранее в «Новой газете», что телевизор, точнее, зомбиящик применяет против обывателей оружие массового поражения! Всякие политические шоу нагнетают только страх, выключают механизмы рационального мышления. Ложь, ненависть… Не нравятся мне соловьиные трели и кисельные берега!.. Тьфу, ура – холуи!.. А что наши деятели культуры? Какая-то спецоперация в культуре… Витринные люди страны, наши культурные звезды (не хочу называть фамилии, которых почти каждый день показывают по телевизору, словно выставляя их на витрине) поносят тех, кто не одобрям-с, кто не желает постоянно орать «ура!!». Какой-то патриотический ренессанс!.. Музыкальные патриоты создают патриотическую музыкальную Ассоциацию, говоря, что якобы у нас мало духоподъемных песен. Чего стоит одна песенка «Из России – матушки вдаль глядят сарматушки»! Тьфу!..
Выключив телевизор, Золотицкий решил узнать, как дела в его театре. Он позвонил своему заместителю, режиссеру Пузикову.
Пузиков Антон, лет тридцати пяти, рослый шатен с короткой стрижкой, работал в театре уже лет пять. Он стремился работать без всяких конфликтов с администрацией, пытался угождать всем, кому надо в данный момент угодить. И постоянно уговаривал Золотицкого помягче разговаривать с чиновниками. Золотицкого крайне раздражало поведение Пузикова, его конформизм. Золотицкий даже несколько раз ругался со своим замом, ворча:
–Мне не нужен на работе конформист, соглашатель! Мне нужен честный и бескомпромиссный гражданин, который любит свою страну и свой театр! Мне не нужна говорящая биодекорация режима!
На что Пузиков смущенно отвечал, что не желает ни с кем ругаться и портить
отношения.
–15-
Набрав номер телефона кабинета Пузикова, Золотицкий услышал бодрый ответ, что
все хорошо.
Золотицкий усомнился:
–Так ли все хорошо? Спектакли идут?
–Все хорошо, Никита Сергеевич!
Золотицкий минуту помолчал, потом поинтересовался:
–Этот противный Аристархов звонил?
–Он не звонил. Он вчера пришел в театр. Все хорошо.
Золотицкий присвистнул от удивления:
–Да ну? И что хотел?
–Ну, спрашивал тоже, как дела… Заходил в ваш кабинет.
Золотицкий занервничал:
