Аристархов повысил голос:

–Не кипятитесь, Никита Сергеевич! Знайте, что все кандидатуры на посты режиссеров и худруков заменяемы! И вас могут легко заменить!

Золотицкий помедлил с ответом, потом тревожно спросил:

–Значит, угрозам нет конца?

–Повторяю: все заменяемы! У нас незаменимых нет!

Золотицкий сухо ответил:

– Незаменимых нет, но есть недосягаемые! Извините. До свидания!

Золотицкий бросил телефонную трубку.

В кабинет Золотицкого вбежала испуганная главная бухгалтер театра Таня Маслова, пожилая дама, брюнетка в коричневом брючном костюме, с отечным лицом. Золотицкий всегда посмеивался над ней, говоря, что она похожа на ходячую парфюмерную выставку; но сегодня он заметил на ее лице слезы с размазанным макияжем.

–Что случилось, Татьяна Петровна?– участливо спросил Золотицкий.

–А вы не знаете?– Маслова присела на краешек стула напротив режиссера, вытирая платком слезы.– Люди с автоматами! Ворвались ко мне, унесли компьютер!

Золотицкий встал, дружески похлопал ее по плечу, говоря как можно мягче:

–Это плановая проверка, Татьяна Петровна. И ко мне заходили.

–Знаю. Мне звонили еще из налоговой полиции.

Золотицкий сел в кресло, попросив главного бухгалтера рассказать, что сказали в в налоговой полиции.

–Ну, что сказали? Ничего хорошего…– ответила удрученно Маслова.– Плохое состояние бухгалтерии, хищение двухсот миллионов рублей.

–Черт! Не было никакого хищения!– разозлился Золотицкий.– Это все Аристархов подстроил!

–Он вам грозил?

–Да… Намекал… И сегодня звонил, мол, надо было приходить на собрания. Подписывать, если просят что-то подписать.

Маслова прочувственно воскликнула:

–Ну, надо было вам все подписать! Нам грозит суд! Театр обвиняют в хищении миллионной суммы! Вы понимаете…

–Я все понимаю, Татьяна Петровна,– перебил Золотицкий.– Но прежде всего прошу не кричать в моем кабинете!

–Извините, я…

–Так, уже была одна попытка ранее обвинить театр в хищении,– напомнил Золотицкий.-

И теперь снова… Назначенная ранее комплексная проверка финансовой отчетности

–11-

показала, что не было грубых нарушений! Да, была госсубсидия, все у нас есть в отчетах.

–Есть, конечно,– сразу согласилась Маслова.

–И в обвинительном раннем заключении мало было конкретики, неясно, в чем выразились противоправные действия обвиняемых. Все финансовые документы мы представили.

Маслова кротко возразила:

–Но это было раньше. А сейчас все снова…

–Снова… Если будет новое обвинение, повторится все, как и ранее,– уверенно сказал Золотицкий.– Пусть проверяют, пусть пугают… Пусть забирают у нас компьютеры! Лучше бы подумали о несовершенстве порядка госфинансирования в сфере культуры!

–О чем это вы?

–Недавно Союз театральных деятелей России заявил, что система финансирования театральных проектов создает непреодолимые препятствия для работы! Наши театры вынуждены составлять планы и графики работы на годы вперед. Финансирование, согласно закону, выделяется постфактум, в порядке компенсации за уже выполненные работы! Уже выполненные! И бухгалтерия составляет фиктивные отчеты о еще не выполненных работах, чтобы получить деньги на решение театральных задач.

Маслова заулыбалась:

–Ой, Никита Сергеевич, как с вами приятно говорить! И все разложите по полочкам, и все объясните. Да, еще… Чтобы купить реквизит на блошином рынке нужна наличка.

–Знаю… Все я знаю… Наличка нужна театру, а не нам. А налоговая полиция думает, что мы якобы преступники, казнокрады! И мы почти каждый день должны доказывать, что мы честные!

– Как это в старой юмористической сценке, докажи, что ты не верблюд.

Минута прошла в молчании.

В кабинет вошла Нина, сообщив, что люди в черных масках покинули театр.

Золотицкий благосклонно улыбнулся:

–Очень хорошо! Покинули.

–Надолго ли?– подхватила Маслова, сокрушенно вздыхая.

–Уже бы завтра отдали наши компьютеры и больше б нас не беспокоили.

Оставшись один, Золотицкий минуту просидел в кресле, потом поднялся и стал ходить по кабинету, взволнованно говоря:

–Стук топора по вишневом саду все отчетливее! Увы!

На следующий день маски – шоу вновь повторились. Уже в одиннадцать часов утра Нина вбежала в кабинет Золотицкого, вопя:

–Никита Сергеевич, снова эти с автоматами!

Золотицкий встал, вышел в коридор и увидел подходящего хмурого капитана Козлова в сопровождении двух в черных масках и с автоматами.

–Чем обязан на этот раз?– деловито спросил Золотицкий.

Козлов ничего не ответил, спрашивая людей в черных масках, где главная бухгалтер.

Золотицкий еще раз повторил свой вопрос, но Козлов лишь грубо оттолкнул его, матерясь. Через минут пять привели плачущую Маслову. Она была в наручниках. Двое а черных масках держали ее за руки, словно вели какого-то особо опасного преступника. Увидев Золотицкого, Маслова завопила:

–Никита Сергеевич! Что происходит?

Козлов поморщился:

–Происходит задержание преступников. Мы работает в рамках закона!

–Неужели?– усомнился Золотицкий.– Это мы преступники? И я тоже преступник?

Козлов глянул на Золотицкого, отвечая с полупрезрительной снисходительностью:

–И ты тоже преступник! Арестовать его!

Золотицкого окружили двое в черных масках.

Золотицкий слегка опешил:

–12-

–За… за что?

Козлов грязно выругался и отошел от Золотицкого. Плачущую Маслову посадили в автозак и повезли в сопровождении троих в черных масках и автоматами. А Золотицкого посадили в другой автозак и привезли домой, напоследок сказав ему, что он месяц будет находиться под домашним арестом.

Анфиса занервничала, увидев арестованного мужа:

–Черт! За что?

Золотицкий пожал плечами:

–Опять старое дело вспомнили. Якобы растраты…

Анфиса попросила:

–Ну, наручники ему снимите! Что творится?

Один в черной маске снял наручники, забирая их. Через минуту оба в черных масках ушли.

Анфиса подбежала к мрачному мужу, причитая:

–Зачем все это? Почему домашний арест? Что ты натворил? Ну…

Золотицкий перебил ее:

–Перестань плакать… Вспомнили старое дело.

–Старое?

–Золотицкий кивнул:

–Ничего криминального раньше найти не смогли, не смогут и сейчас. Это просто месть чиновника Аристархова.

Золотицкий сел на стул, потирая запястья.

–Что? Болят руки?– участливо спросила Анфиса.

–Немного ноют… Да, стук топора по вишневому саду все отчетливее!

Анфиса обняла мужа, моляше восклицая:

–Ну, согласись с этим противным Аристаховым! Подпиши бумажку! Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму!

–Не посадят.

–Не посадят, если будешь подписывать то, что скажут!

Золотицкий решительно возразил:

–Нет и еще раз нет! Я не оловянный солдатик!

Вечер прошел спокойно. Золотицкий стал смотреть телевизор, говоря, что это теперь будет его каждодневным занятием.

Глава 4

Жить по правде.

Ночью Золотицкий ворочался с боку на бок, уснуть не смог. Он несколько раз вставал, ходил по квартире, раздумывая. А Анфиса крепко спала, не слыша его шагов. Золотицкий пролежал с закрытыми глазами примерно час, потом вздремнул на час. Проснувшись, он поднялся в предутренней темноте и подошел медленно к окну. Звезды еще блестели, но рассвет занимался теперь быстро. Постояв немного возле окна, Золотицкий снова лег, прикрывая глаза и желая успокоиться. Он сильно переживал, что его приговорили к домашнему аресту, что главная бухгалтер Маслова тоже арестована, а театр фактически остался без руководства. Невозможность что-то изменить в данной трагической ситуации бесила его. Он всегда был человеком действия, всегда обдумывал свои поступки, сторонился всякого криминала, поэтому сейчас страстно желал что-то изменить, доказать, что ни в чем не виноват: напрасно вспомнили старое дело о каких-то театральных незаконных растратах, когда год назад все уже было доказано, что ни он, ни Маслова не совершали ничего противозаконного.