Конечно больше всего слушателей волновала история чудесного спасения, и Монн не мог не поведать о Глотке Предтечей. С горечью он помянул жену и коллег, поделился трудностями выживания, расписал красоту полярного сияния, его единственного источника света в краях долгой ночи, и со слезами на глазах описал свои чувства, когда его на последнем издыхании спасли охотники… Виктор невольно заслушался. Вот только про саму Глотку Монн ничего не рассказал. «Завораживающая и таинственная пустошь, погибель всего живого», – ну, люди об этом знали и раньше.

А потом началось то, чего Крыс ждал с таким нетерпением: показ «картинок». Он охнул, когда на белоснежном экране появились круглые домики с высокими крышами, в кадр попал огромный идол-оберег, похожий на снежного барса. Изображения домиков сменились видами гор, местных растений, живности, иногда Крыс сбивчиво шептал: «Видишь ту крючковатую скалу? Это Пик Глупцов, рядом с ним Крыс подстрелил своего первого козла», «А вот Бурый склон, там батя охотился на Гремучую Кость. Эта зараза криками сбивала людей с пути и губила в расселинах». Когда на экране появился слайд с дольменами, Крыс аж подпрыгнул: «Да кто пустил чужака в священное место?! За оскорбление мёртвых его самого положено вскрыть!»

Два часа пролетели незаметно. Слушатели одарили Монна овациями, и тот растроганно попрощался: «Вы самая благодарная публика, которую мне доводилось видеть! Рад, что Дарнелл тепло принял меня. Советую всем поторопиться на концерт Элли Белл, после меня вам стоит порадовать уши её прекрасным голосом», и рассмеялся вместе с залом. Он с улыбкой отвечал каждому, кто хотел обмолвиться словечком, щедро раздавал рукопожатия и оставлял на душах людей маслянистую чёрную печать. Ублюдок.

– Как так вышло, что ты вляпался в Левиафанов? – спросил Виктор у Крыса. Раньше горец скорее послал бы его, чем ответил, но хотелось верить, что с тех пор их отношения немного изменились.

– Не в Левиафанов. В Ищейку. Крыс пришёл к нему как к человеку, который может найти кого угодно, и попал в ловушку. Суровый урок, из-за него Крыс потерял уважение предков и чуть не лишился руки. Даже земля отвергает Крыса. Глупо, глупо. Больше никакого жульничества чё да! Крыс должен сам исполнить Клятву на крови, тогда заслужит прощение.

– Что же такого Ищейка сказал тебе сделать? У меня он просил сущую ерунду.

Крыс отвёл взгляд и вжал голову в плечи, скрывшись за капюшоном и шарфом, как черепаха. Актовый зал к тому времени потихоньку опустел. Вокруг Монна крутилось девять человек, и это не считая гостей – если верить Лафайетту, они тоже явятся с сопровождением. Придётся хорошенько потрудиться. Виктор скинул с плеч пальто и закатал до локтей рукава рубашки ослепительно синего оттенка: то ли хранительская привычка тянула его к такому цвету, то ли память о родовом гербе.

– Не думай, что Крыс собирается помогать, – сказал Крыс, покачиваясь с носка на пятку, – но между делом мог бы подсобить. Не оставаться же тэно должным чё да.

– Запри за мной все выходы из корпуса и дёрни тревожный звонок. Не хочу, чтобы случайно вмешались люди со стороны. Справишься?

Крыс почесал нос, подумал немного и кивнул.

Стоило лекции закончиться, и академия вмиг опустела: адептам тоже иногда хотелось отдохнуть. Почему гостю из столицы позволили хозяйничать в здании и дальше – отдельный вопрос, как бы не пришлось в следующий раз прийти за головой ректора. Коридоры второго этажа патрулировало несколько человек, но Виктор не рискнул раскрывать себя прямо сейчас: Лиховид как-то предупреждал, что Левиафаны связаны между собой. Обойти охрану было нетрудно, если знать планировку лекционного корпуса – ужасно запутанную, в ней не было и толики квадрианской упорядоченности. Виктор заранее продумал, как ему добраться до цели: через общий балкон, который соединял несколько лекционных залов. Он опустился на колено перед нужной дверью и посмотрел в замочную скважину.

– Вряд ли мистер Годвик порадует нас своим присутствием, – послышался незнакомый голос. – Когда мы виделись на званом вечере пару месяцев назад, он беспокоился, что, возможно, стал целью Курьеров. Если это правда, то Годвик уже мёртв.

– Прискорбно, если так, – отозвался Монн. Усевшись на краю стола, он покачивал в руке наполненный вином бокал. – Но уверяю, что скоро Курьеры перестанут быть проблемой.

– Да легче клопов вытравить, чем этих сволочей.

– Если мы придём к соглашению, то это случится куда быстрее, чем вы можете представить, – Монн одарил невидимого собеседника улыбкой. – Впрочем, сейчас речь не о Курьерах. Я жажду услышать ответ на моё предложение.

– Я не верю, что из бастарда выйдет пристойная замена донны Аргелл, – послышался мягкий, клокочущий голос. А вот и Андре Бриссо, судя по говору. – На чьей стороне окажутся симпатии людей: горюющей вдовы, которая пытается сохранить империю ради законных наследников, или сомнительного юнца? Даже я наслышан о диком нраве дона Бледри.

– Как знать, как знать, – мягко усмехнулся Монн. – Ходит молва, что разум леди Аргелл помутился после смерти мужа. Со дня похорон она ни разу не показывала народу свой прекрасный лик, в то время как её тени без устали линчуют заговорщиков. Сколько невинных успело пасть жертвами её навязчивых идей, не пересчитать. Так недалеко до массовых чисток, как было при Арчибальде III.

– Всё ещё неубедительно, – раздался третий голос, скрипучий и с лёгкой одышкой. – До сих пор при упоминании Аргеллов люди первым делом думают об Арчибальде IV, а не его отце-тиране или обезумевшей жене. Империя с трудом пережила уничтожение Хоррусов, если сгинут ещё и Аргеллы, особенно когда на пороге война с Вердесттом, вашего мальчишку насадят на вилы.

– Ох, мистер Вартайнн, вы же работаете с информацией и лучше меня знаете, как быстро меняется народная любовь.

– Знаю. Но вряд ли у ваших союзников хватит сил изменить хоть что-то, – безразлично проскрипел мистер Вартайнн. – По крайней мере, не когда дело касается взбалмошного бастарда. Его право на корону эфемерно, с равным успехом вместо него на трон можно посадить осла.

– Ну что же вы набросились на бедного юношу, как стая стервятников, – хохотнул Монн. – Дайте ему шанс. С правильными людьми, стоящими позади трона, он ещё всех удивит. И вы, дорогие друзья, можете стать теми самыми благодетелями. Не хватает лишь поддержки бывшего советника Кромвелла, и в этом я уповаю на вашу милость, судья Фаранн. Никто, кроме вас, не в силах спасти сэра Кромвелла из заключения. Будет настоящим преступлением позволить леди Аргелл отрубить его светлую голову, согласитесь? Что же до Вердестта… Напомню, мистер Бриссо, что мы – ваш шанс вернуться к власти. Общими усилиями мы сможем объединить обе империи, сделав их единой и великой, как было изначально, – и он добавил со странным надрывом в голосе: – Единство – сила, которую не стоит недооценивать.

– Один неверный шаг, и Чёрная гвардия уничтожит нас и наши семьи, – послышался нервный возглас. – Это вам нечего терять, мистер Монн, а у меня подрастают внуки. Если уж ставить на кон всё, то я хочу увериться, что оно будет того стоить. Или, может, у вас водятся друзья среди теней императрицы?

– Чего нет, того нет, – Монн развёл руками в стороны. – Но любую тень можно изгнать, если посветить достаточно ярко. Вот слушаю вас, господа, и вижу, что не все до конца осознают происходящее. Переворот неизбежен. Вопрос лишь в жертвах. Чем больше людей на нашей стороне, тем безболезненнее он пройдёт, чего я очень желаю. Время Аргеллов прошло.

Едва Монн успел договорить, как здание сотряс дребезжащий звон. Гости всполошились: «Вы слышали?!», «Кажется, пожар?» Палаш скользнул из ножен. Пора. За шумом никто не заметил, как скрипнула балконная дверь, впуская в зал убийцу. Андре Бриссо выглядел куда старше, чем на фотокарточке, но его взгляд был таким же цепким. Он первым заметил Виктора и требовательно спросил: «Кто вы такой?», чем привлёк внимание остальных.

Клинок Адды обагрился кровью, с каждым взмахом он выпускал новые стаи бражников. Что Левиафаны, что обычные люди, – все они кричали одинаково и умирали одинаково. Никто из них не покинет лекционный корпус. Андре Бриссо оказался шустрее остальных, думал сбежать через балкон. Дряблая кожа посерела, стоило ему увидеть неумолимо приближающегося убийцу.