Хейд прижался спиной к стене и запрокинул голову, пытаясь уловить дуновение ветерка из окна. Вместо прохлады ветер донёс до него знакомую мелодию. Элли Белл завывала о своих треклятых дирижаблях, преследуя Хейда, как предвестница злого рока.

Когда-то была в наших руках вечность,

Выбор из мириад возможных путей.

Теперь же мы слишком увечны,

С колен встать с каждым мигом трудней.

Пульс отбивал в висках степнячьи пляски, в ушах загудели ржавые трубы квартирки на Обводном канале. Нет, нет, только этого не хватало! Шатаясь, как пьяный, Хейд с трудом добрался до койки и рухнул на неё, тут же зарывшись головой под подушку. Бесполезно. Сладкоголосая тварь прожигала его мозг.

А наш дирижабль уходит вдаль.

уда, где за горизонтом открыты новые миры,

Туда, где навеки вместе жили бы мы.

А наш дирижабль всё уходит вдаль,

А наш дирижабль всё уходит вдаль…

Так и не дождавшись нас.

«Да заткните её уже хоть кто-нибудь!» – взвыл Хейд, и его молитвы были услышаны. Певичка тянула последнюю ноту, но вдруг сорвалась на крик, перешедший в визг. Все звуки сожрали помехи, и громкоговорители стихли.

Больше Хейд ничего не слышал, кроме стука своего больного сердца.

Крыс почесал мизинцем кончик носа и оглушительно чихнул. Тюремную камеру заволокла полупрозрачная дымка, от неё слезились глаза, не спасала даже распахнутая дверь. Всему виной был гремучий раствор, над которым трудился Крыс: он то смешивал масла и сушёные листья, то орудовал пестиком, то нагревал пиалу на огне примуса. Виктор тоже не бездельничал – старательно затачивал оселком палаш Адды. К счастью, своим дешёвым мечом он не смог серьёзно повредить лезвие, хоть и бил так, что искры летели.

– В поселении ондогуров стоял идол: горный баран с огроменными рогами из крови земли. Они выглядели как «огнекамни», – между делом рассказывал Крыс. Он тоже кое-что знал про таинственные камни, которые искала Лийса.

– Ондогуры?

– Племя-друг славных кодаров, племени Крыса. У них род мудрецов-охотников давно прервался, зато стоял идол, своими рогами отгоняющий всякую чудь. Зря тэ такую ценность упустил. В горах за неё насмерть бьются.

– У твоего племени тоже был идол из крови земли?

– Кодарам не нужны идолы. Их защищает род Крыса.

Крыс опустил в пиалу кисть и покрыл костяной нож тонким слоем серовато-прозрачного раствора. Следом он поднёс клинок к огню, подставляя то одну сторону, то другую. Едкая вонь усилилась.

– Так ты из шаманской семейки, – в прошлом Виктор сполна наобщался с «мудрецами-охотниками»: упрямые бараны, которые смотрели на всех с непоколебимой самоуверенностью… что ж, это походило на Крыса. – А сам?..

– Нет. Пока нет. Крыс ещё не заслужил право хранить свой народ. Сначала должен исполнить Клятву на крови.

– Наслышан я о ваших ритуалах инициации, – Виктор помнил, сколько негодования они вызывали у Софии: та считала их опасным пережитком, – но много ли пользы ты принесёшь своим славным кодарам, шастая по канализациям Дарнелла? Ты говорил, что просил Ищейку кого-то для тебя найти. Это было связано с клятвой?

– Не тэнад собачье дело, – почти вежливо ответил Крыс и кинул Виктору готовый нож, ставшим чёрным как сажа.

– Не моё. Но мне интересно, что могло вынудить родителей отпустить своего ребёнка в самоубийственное путешествие.

– Крыс никогда не был один. Предки присматривают за Крысом, помогают своими знаниями. Крыс тоже обязан узнать чё-то новое, чему будет учить потомков, когда умрёт. Так в нашем роду заведено чё да.

– Будешь рассказывать правнукам, как складывать животных из бумаги?

В спину прилетел рык: «Як хренорогий», хлопнула дверь. Вот же обидчивый малый. Неужели он сказал правду о связи с предками? Мертвецы всегда привязаны к останкам, не считая временной одержимости. Не мог же Крыс ходить набитый духами, как банка сардинами, и при этом не сойти с ума.

Клинки готовы, осталось добыть последнее оружие – информацию. Лафайетт сам предложил помощь, едва до него дошли слухи о заказе на Марка Монна. Долго ждать вестей не пришлось. Спустя пару дней в тюремную камеру приполз змей – морок, как оказалось, потому что первым же рефлексом Виктора было бросить в гада нож. Оригинальный почтовый голубь.

Его ждали в игровой комнате, где Лафайетту составили компанию Якоб и Лиховид: вместе они развлекались тем немногим, чем было возможно в бункере – настольной игрой. На кивок Якоба Виктор ответил тем же, а вот Лиховид всё внимание отдал расчерченной квадратами доске, на которой стояли оловянные фигурки рыцарей. Судя по скучающим лицам Курьеров, Лиховид уже не одну минуту размышлял над ходом.

Лафайетт пригласил Виктора на свободное место за столом и со словами: «Приезд дона Монна навёл шумиху в определённых кругах, грех было не воспользоваться» протянул ему конверт. Виктор бегло пробежался по записям: все слухи сводились к тому, что после открытой лекции мистер Монн проведёт особую встречу, на которую пригласят далеко не всех.

– Весь список гостей достать не вышло, но… – Лафайетт нарочно затянул паузу, – среди них числится Андре Бриссо, бывший глава Шарнесальской торговой гильдии. Моя благодарность не будет знать границ, если вы заставите его умирать в муках.

Виктору протянули ещё один конверт: помятый, с грязевыми разводами у края, даже странно было видеть столь неряшливую вещь в руках всегда утончённого Змея. Внутри оказалась фотокарточка мужчины, лысоватого, с заплетённой в косу бородкой и со взглядом прожжённого интригана. С его шеи свисал полый шарик со слишком мелкой резьбой, чтобы можно было разобрать орнамент. В Вердестте далеко не каждый имел право носить подобное украшение. Ещё в конверте нашлись вырезки из заморских газет, кое-где встречались даты. Лафайетт следил за всеми жизненными перипетиями Бриссо десяток лет, не меньше.

– Насчёт последнего ничего не обещаю. Сами понимаете, мне будет не до пыток.

– Хотя бы передайте мои слова: «Даже мёртвый змей убивает ядом». Этого достаточно.

– Мой друг, опять вы за своё, – вздохнул Якоб. – Не всегда сведение старых счётов может подарить душевный покой.

– Мой друг, – в тон ему откликнулся Лафайетт и медленно растянул губы в улыбке. Казалось, он вот-вот высунет раздвоенный язык. – Я тронут вашим беспокойством, правда, но не утруждайтесь лишними переживаниями о моей душе.

– Ваш «личный интерес» случайно не связан с тем, что я видел в колодце? – спросил Виктор.

– Верно. Пока я вёл дела в Вердестте, мы с Бриссо тесно сотрудничали несколько лет. Увы, однажды он решил, что выгоднее будет сдать мою команду Кругу Герцогов. Теперь он в Дарнелле, уж не знаю, какими судьбами: может, шпионит для герцогов, а может, сам стал жертвой интриг. Слишком долго я ждал шанса отомстить за друзей.

– Вы уверены, что убить его должен я? Не хотите отомстить своими руками?

– Я воин пера, а не меча, – с сожалением признался Лафайетт. – Бриссо слишком умён и осторожен, чтобы подловить его обычными способами. На приём дона Монна он явится с охраной, против которой ваши таланты будут куда эффективнее, чем мои.

– Вы же бывший пират, я думал, в море без сабли не выжить.

– Моя команда была не сборищем головорезов, а профессионалами, которые решали любые спорные вопросы. Услугами «Сизого всполоха» обожали пользоваться торговые гильдии Вердестта, не было лучших исполнителей их вечных интриг, чем мы.

– По мне, так головорезами вы и были.

– Как вам угодно, – Лафайетт поджал губы с таким видом, словно великодушно прощал оскорбление. – В любом случае нужен был кто-то, кто умеет вести переговоры с ушлыми заказчиками, заключать выгодные контракты, обеспечивать команду всем необходимым. Именно таким человеком и был ваш покорный слуга. Я предпочитаю пачкать руки чернилами, иногда ядом – но не кровью.