— Сани целы остались? — напряженно спросил Скит. Ему сейчас меньше всего хотелось оставить целый город без хлеба.

— Раньше и меньше привозили. — безмятежно махнул рукой Бьёрн. — Люди вернулись целы и невредимы. Это главное. В мясе мы вообще никогда трудностей не испытывали, а овощи следующий обоз привезет.

— Почему мне так легко дышится? — Скит прислушался к себе и понял, что не испытывает проблем с холодом. даже наоборот, ему было немного жарко.

— Мы в городе. — как само собой разумеющееся ответил здоровяк, но увидев непонимание в глазах Скита пояснил. — А как бы наши дети выживали после рождения? Аура всех детей Севера покрывает город и не дает Северу заморозить душу. Да и Старейшина очень силен, он прогоняет Стужу.

— А как имя вашего старейшины? — вновь спросил Скит.

— Мне порой кажется, что он уже и сам не помнит этого. — хохотнул Бьёрн. но тут дверь распахнулась и в дом вошла та женщина, голос которой Скит слышал при пробуждении. Аслауг, кажется.

Женщины северян не уступали мужчинам в росте, хоть и не имели такой горы мышц, как у воинов. Но при этом их нельзя было назвать худыми. На Севере вообще худым нельзя было выжить. Мороз вынуждал иметь немного лишнего веса, чтобы согреваться. Но при этом женщин нельзя было назвать толстыми, Скит смотрел на Аслауг и признавал, что ее фигура имела ту приятную полноту, которая делает женщину милой, не уродуя ее до неповоротливости. Густой белый волос был заплетен в косу, весящую вдоль спины. В руках она несла кружку с чем-то терпко пахнущим.

— Надеюсь вы не заставите меня это пить? — спросил Скит, сам не веря этим словам.

— Если бы можно было восстановить поток энергии духа и при этом получать удовольствие, то мужчина не отличался бы от девки. — ответила целительница, и протянула покрасневшему Скиту кружку.

То как легко его смутила Аслауг, заставило Скита залпом выпить зелье из кружки, что там было налито. Горький и жгучий отвар оставил после себя неприятный вкус трав и чего-то елового, что заставило Скита скривиться от вязкого и терпкого послевкусия.

— А если бы мужчины не боялись своей слабости, то лечить их было бы куда сложнее. — улыбнулась Аслауг и вновь покинула дом.

Скит понял, что над ним издеваются, но веки уже стали тяжелыми и Скит вновь уснул. Проснулся Скит как-то резко, словно просто моргнул. Все то время, что он проспал, Скит не заметил. Сна не было, он просто пробыл в беспамятстве и пришел в себя полон сил. Руки больше не были так слабы, и Скит с легкостью встал на ноги оглядываясь в поисках своей одежды. Азалия услышав, что ее спутник пришел в себя поднялась, подскочила к Скиту начала тереться головой о его плечо. Лазурный барс выросла достаточно крупным зверем, и теперь уже Скит на ее фоне казался маленьким. Видимо Азалия тоже видела разлитую силу, и активно потребляла её для своего развития.

— Что морда, переживала за меня? — радостно проговорил Скит и обнял Азалию, целуя ее в лоб. В ответ получил кучу эмоций радости и переживаний за то, что ее спутник слишком слаб и чуть не убил себя своей же техникой. — Не переживай, малыш, что нас не убивает делает нас только сильнее. В следующий раз мы с тобой уйдем на своих ногах.

В ответ Азалия лизнула Скита, и отошла к печке, давая Скиту все же одеться. Свою одежду Скит так и не нашел, но рядом с кроватью лежали аккуратно сложенные вещи, сшитые на северный манер — кожа с меховой оторочкой, вдоль застежек имелась вязь узора из северных рун. Дверь распахнулась и в дом вошла Аслауг, застав Скита натягивающим штаны, и заставила его покраснеть уже третий раз за день.

— Ой, как будто первый раз перед женщиной стоишь. — улыбнулась целительница. — Ведешь себя как юнец. Собирайся, тебя уже заждались, в доме ярла празднество проводят в вашу честь и возвращения малыша Бьёрна.

Скит вышел на улицу и уже готовился к тому, что опять начнёт замерзать, но сильно удивился тому, что этого не произошло. За дверью все также стояла зима, но не такая лютая, о которой замерзали тело и дух. Мороз по-доброму щипал щеки, нос и мочки ушей, солнце отражалось от белого, свежевыпавшего снега, и слепило глаза. Скит с удовольствием подставил лицо морозу и прикрыл глаза от удовольствия. Азалия вышла на улицу вслед за своим спутником и уселась на снег поставив свои передние лапки на свой хвост. Впервые за долгое время Скит увидел то, что посчитал красивым. Всего один миг, и он полюбил Север, увидел его красоту, не желал бороться с ним. Приятный холод пробежался по телу Скита, Север почувствовал мысли своего гостя и ответил ему взаимностью, обещанием дружбы. Было еще что-то в этих легких, заигрывающих прикосновениях. Словно Север впервые встретил собеседника, и просил еще поговорить с ним.

— Чуть позже мы с тобой еще встретимся. — улыбнулся Скит.

Азалия ткнула Скита лбом в поясницу, подталкивая его в сторону дома откуда шел шум веселья, словно немного ревнуя, что Скит нашел себе нового безмолвного друга.

— Иду-иду, ревнивица. — засмеялся Скит, и направился на всеобщий праздник в самом большом доме.

Появление Скита на празднике осталось незамеченным. В зале играла музыка, которая сначала казалась какофонией звуков, но довольно быстро Скит почувствовал ритм музыки, и теперь она звучала гораздо мелодичнее. Все стояли в круге и что-то кричали смотря на двух стоящих в круге бойцов. Скит подошел ближе, но увидеть ему ничего не удавалось. Уже в который раз Скит почувствовал себя подростком среди взрослых людей, он достигал своим ростом не выше чем по грудь северянам, а некоторым и вовсе по пояс, и стоящие плотной стеной эти великаны не оставляли ему и шанса для того, чтобы увидеть кто вызывает такой веселый кураж у всех присутствующих. Посмотрев на Азалию Скит ударил себя по лбу за глупость, и начал шагать вверх, создавая под собой небольшие облачка, Лазурный барс не отставала от своего спутника, и стала подниматься вместе с ним.

В центре импровизированного круга боролись два северянина, Бьёрн и незнакомый ранее Скиту воин. Бьёрн ростом доставал по грудь своему сопернику. Так же в этом кругу находились и музыканты, которых услышал Скит при входе в дом. Они играли на каких-то струнных струнных инструментах, и двух барабанах, один большой, размером с того северянина, который бил в него двумя большими палками, другой северянин ладонями бил в небольшой барабан, зажатый коленями. Бьёрн и второй воин словно подстроились под эту музыку и двигались в ритме задаваемым музыкантами. Они были в человеческом облике, используя только собственные силы. На поясах были повязаны широкие кушаки, за которые борцы держали противника и пытались повалить друг друга на землю. При этом показывая чудеса ловкости и изворачивались, если так случалось, что противник одерживал верх и почти ложил на лопатки. На очередном выпаде Бьёрна, его противник хитро проскользнул под руками Бьёрна и подхватив его за пояс, дернул на себя. Бьёрн запнулся о подставленную ногу и не устоял, падая на пол и коснулся его спиной.

Раздался громогласный крик, как разочарованных, так и обрадованных проигрышем Бьёрна. Соперник протянул Бьёрну руку, и он обхватив предплечье поднялся. Они обнялись и радостно что-то выкрикивая, в общем шуме разобрать было невозможно, вышли из круга. Все стали расходиться, рассаживаясь обратно за стол. Соперник Бьёрна сел во главе стола, налил в свой кубок из рога какого-то животного что-то пахнущее медом и хмелем и поднял его над головой.

— Выпьем за Бьёрна! Из моего дома ушел медвежонок, неспособный на защиту своего дома, но вернулся матерым медведем, который чуть не уложил на спину своего отца! — после приложился к кубку, а за ним и все присутствующие. После того ка кубки опустели, с громом поставили их на стол.

— Я бы хотел поднять кубок за людей, которые помогли мне на моем пути. — поднял кубок Бьёрн. — Мы многое пережили вместе, их личный пример и наши совместные трудности проложили путь под моими ногами, который и привел меня в отчий дом. Друзья, этот кубок пью за вас!