– Все хорошо, сынок. Не бойся, – опускаю на него взгляд, увидев, как он провожает выезжающую за ворота машину.

Веду сына по выложенной плитке дорожке, ведущей к фонтану и качелям. Как только подходим ближе, замечаю мистера Бронта, который опустился на колени рядом с цветочной клумбой и вырывает из земли выросшую траву.

– Добрый день, мистер Бронт, – приветствую садовника.

– Ох… – поворачивается в нашу сторону. – Добрый день, Шерил. Зовите меня просто Боб, – напоминает, улыбаясь нам самой дружелюбной улыбкой.

– Поздоровайся, сынок.

– Здравствуйте, Боб, – смущенно улыбается Чарли.

– Здравствуй, Чарли. Мама вывела тебя погулять?

– Да.

– Тебе здесь нравится, дружок?

– Нравится.

– Я очень рад.

– Не будем вас отвлекать, – собираюсь двинутся с Чарли дальше.

– Вы меня не отвлекаете. Я уже закончил, – поднимается, оперевшись рукой о бедро. – Надеюсь, Росс не сильно напугал вас?

– Нет. Вы не знаете, случилось что-то серьезное? С утра в доме какой-то переполох.

– Меня не посвящают в дела мистера Мартина. Знаю только, что Росс с утра уже повздорил с отцом.

– С отцом?

– Глава охраны его отец. Вы не знали?

– Нет, не знала, – сразу стало понятно, почему он его так называл.

– Они частенько выясняют отношения. Росс слишком рисковый. А мистеру Перилу это совсем не нравится.

– И с каким же риском связана его работа? – становится любопытно.

– Он правая рука мистера Мартина и его личный телохранитель.

– А вашему хозяину угрожает опасность?

– Я не имею права рассказывать, Шерил. Мы все подписываем договор о неразглашении, когда устраиваемся сюда. Но вашей семье ничего не угрожает. Вы можете не волноваться.

Почему-то после его слов все-таки одолевает волнение.

***

Поздно ночью специально не ложусь спать, дожидаясь Брэда. После услышанного сегодня о хозяине этого дома, не могу не спросить у мужа, во что он втянул нас.

Слышу звук открытия двери и встаю с дивана, уже целый час, сгорая от нетерпения.

– Почему еще не спишь? – в его взгляде видна растерянность. Замечаю, как начинает приглаживать растрепавшиеся волосы и поправлять ворот рубашки.

– Нам нужно поговорить, – обхватываю себя руками.

– О чем? – снимает пиджак и кидает его на спинку дивана.

– Что ты знаешь об этом мистере Мартине?

– Он влиятельный и очень уважаемый в городе человек. У него несколько бизнесов.

– Каких бизнесов?

– Я не могу сказать, Шерил, – засовывает руки в карманы брюк.

– Ты тоже подписывал договор о неразглашении?

– Откуда ты знаешь? – кидает на меня удивленный взгляд.

– Неважно, откуда я знаю, Брэд. Важно то, что ты сам, похоже, не знаешь, во что ввязался. В этом доме происходит что-то странное. А ты привез нас сюда с маленьким ребенком.

– Ты слишком драматизируешь, Шерил. Ничего такого здесь не происходит. Тебе предоставили все условия для удобного проживания. Вас с Чарли никто не трогает. Чего тебе еще не хватает?

– Мне не хватает ясности. Я переживаю за нас. А вдруг этот мистер Мартин занимается чем-то незаконным?

– Даже если так, нас это не касается. Я заработаю свои деньги, и мы уедем из этого дома.

– То есть ты хочешь сказать, что привез нас сюда, даже толком не разузнав все? У нас маленький сын. Ты подвергаешь его опасности.

– Шерил, я очень сильно устал. Ну, правда, хватит. Потерпи годик, и мы отсюда уедем с приличной суммой денег, – идет в сторону спальни.

– Брэд, я еще не договорила.

– Я все сказал. Нет смысла обсуждать то, что уже давно решено. Мы живем здесь и точка. Смирись, Шерил, – отрезает и скрывается за дверью.

Сегодня впервые со дня нашего переезда выезжаю с сыном в город. По приказу мистера Перила нам организуют машину с водителем, который, по его словам, отвезет нас, куда я скажу, и будет ждать, сколько нужно.

Прошло несколько дней после моего разговора с Брэдом и я решила последовать его словам. Мои переживания все равно ни к чему не приведут. Я не могу просто бросить его. Взять и уехать с Чарли из-за каких-то подозрений. Возможно, я действительно слишком драматизирую.

Как только оказываемся в пределах города, перегородка, отделяющая нас от водителя, поднимается. Начинаю рассматривать знакомые пейзажи за окном и уличных прохожих, спешащих по своим делам.

– Куда вас отвести, мэм?

– В парк Белл-Айл, пожалуйста.

– Хорошо.

– Мамочка, а ты купишь мне сладкую вату? – спрашивает Чарли, посмотрев на меня с детского кресла, которое в этот раз было предусмотрительно организовано для ребенка.

– Куплю, родной, – тяну руку, поправив воротничок его зеленой рубашки, торчащий из-под коричневой куртки.

– А когда папа мне купит нового робота?

Черт! Совсем забыла про сломанную любимую игрушку.

– Мы сегодня купим, Чарли, – рада, что у меня остались кое какие деньги после последней покупки продуктов и лекарств еще до переезда.

– Правда? – на личике сына расплывается широкая улыбка, а каре-зеленые глазки загораются надеждой.

– Конечно, сынок, – улыбаюсь ему в ответ.

Через десять минут машина останавливается на парковке рядом с одним из самых красивых и живописных парков города, расположившегося на реке Детройт. Это место – своего рода целый остров, отделенный от города мостом. Здесь очень много зелени, разных локаций для детского досуга. Своя консерватория, водные горки, пляжи, работающие в летний период.

В парке всегда многолюдно. Даже в будние дни, как сегодня.

Сижу, наблюдая за игрой Чарли на детских турниках. Вокруг бегают и веселятся другие дети, но мой сын не пытается заговорить с ними. Он будто играет сам с собой.

Становится горько видеть эту картину.

Она напоминает мне о моем детстве. Я тоже была очень замкнутым ребенком, но в моем случае сыграла роль вовсе не болезнь, а некая потерянность в этом мире.

Моя биологическая мать отдала меня в детский дом, когда мне было всего два года. Я почти не помню ее. Но я никогда не забуду свои первые дни после того, как в один момент оказалось ненужной единственному родному человеку.

Я никогда не пыталась узнать что-нибудь о ней. Просто не видела в этом смысла. Зачем мне знать о человеке, который смог бросить своего ребенка?

Но не это принесло мне больше страданий. А то, что в семь лет меня удочерила очень хорошая и замечательная семья Уокеров. Они сразу заметили меня, когда в первый раз пришли в наш детский дом. А я увидела их и поняла, что очень хочу, чтобы именно они стали моими родителями.

Миссис Уокер было почти сорок, а ее мужу чуть больше. Они давно мечтали о детях, но после последней неудачной беременности им сказали, что они не смогут родить сами. Они оказалась очень добрыми и заботливыми родителями. Моему счастью не было предела. Я думала, что все мои беды закончились. Что я больше никогда не буду чувствовать себя одинокой и никому не нужной. Но через два года у мамы обнаружили рак молочной железы. А еще через полгода она умерла, и ее убитый горем муж вернул меня обратно.

После этого меня больше никто не удочерил, будто я была какая-то прокаженная. И с того дня я поняла, что в этом мире мы принадлежим только сами себе. Только мы решаем идти дальше или сдаться. Верить в лучшее или замкнуться в своем несчастье. И я решила, что проживу эту жизнь так, как я хочу. Я училась, как проклятая. В двенадцать лет я поняла, что мне очень интересна человеческая анатомия. И именно в те годы я твердо знала, что хочу стать хирургом. А уже после окончания школы определилась с тем, что это будет пластическая хирургия.

Замечаю, как Чарли с завистью смотрит на ребят, катающихся с горки. Ему пока рано такие активные игры, и он знает, что я не разрешу ему. Но моя душа рвется на части видеть, как ему хочется.

Однажды я дала себе слово сделать жизнь своего сына красочной и счастливой и обязательно сдержу его. Как только буду уверена, что он уже готов.