– Как ты думаешь, что нас ждёт после? – как-то спросила девочка. – Есть что-то там, что будет после того, как мы уйдём?

– Если есть, я бы хотел встретить там тебя, – ответил ей мальчик.

– А я тебя… – прошептала девочка, названная родителями в честь долгоживущей сказочной принцессы.

Это был их последний разговор. Наутро её не стало, и Ланс почувствовал, как обрушился его мир. Он горько плакал, когда её увозили, не хотел расставаться со своей Мири. Ребёнка с трудом оттащили от бездыханного тела, но в тот миг, когда его рука перестала касаться её руки, сердце мальчика остановилось. Реанимационные мероприятия ни к чему не привели, ведь он не хотел жить в мире, где не было её. Просто не умея без неё жить. И два тела были помещены рядом в морг.

Санитары уже вышли из помещения, где остывали перед перемещением в холодильник тела детей, когда одно из них пошевелилось. Мальчик вдохнул-выдохнул, сразу же рефлекторно продиагностировав себя. Магический дар исправно отозвался, продемонстрировав не самую весёлую картину состояния организма, впрочем, вполне поддающуюся коррекции. Руки, правда, реагировали так, как будто Рив неделю в гибернаторе провёл – с некоторой задержкой.

– Ольга, – оглядевшись, проговорил компенсировавший самые неприятные вещи мальчик, – у меня к тебе три вопроса.

– Рив, ты? – удивилась открывшая глаза девочка, пытаясь сообразить, что происходит. – Как-то ты сильно изменился, на мой взгляд. Но так даже лучше!

– Ты тоже изменилась, – поставил её в известность молодой человек, с трудом приподнявшись на локте. – Так как насчёт вопросов?

– А! Задавай! – махнула рукой с трудом воспринимавшая реальность Ольга.

– Во-первых, почему мы изменились? Во-вторых, что это с нами? А в-третьих, куда нас десантировало? – выстрелил вопросами юноша, неожиданно ставший десятилетним мальчишкой.

– С нами всё просто – мы умерли, – обстоятельно начала отвечать Ольга. – Причём я – от болячки какой-то древней, а ты – не знаю… А вот куда… – движением ладони запросив позицию и не получив ответа, девочка удивилась, вызывая точное время. – Я бы сказала, не «куда», а «в когда» нас десантировало. Готов?

– Только не во Вторую Марсианскую, – судорожно вздохнув, попросил Рив, пока девочка запрашивала позицию по тому принципу, который существовал до введения системы позиционирования. – И…

– Мы, дорогой мой, – торжественно произнесла Ольга, – на планете Земля, а вокруг – Тёмные Века! Можешь паниковать!

– Ой, какое нехорошее слово мне хочется произнести… – с тоской проговорил единственный живой мальчик в этом помещении. – Так как это временной перенос, то мы попали в реципиентов?

– Именно, соратник! Именно! – хихикнула Ольга. – Поэтому надо добраться до глубинной памяти, пока она не развеялась, и узнать хотя бы, зовут-то нас как? И заодно вылечить то, от чего реципиенты закончились.

Сказать хотелось много и именно теми словами, за которые в детстве наставники делали очень больно, а в более старшие годы просто устраивали многокилометровый бег без результата. Цензурных слов категорически не хватало, поэтому не знающий, как его зовут здесь, Рив только тяжело вздохнул. Нужно было где-то уединиться с Ольгой и попытаться разобраться в наследии. Девочка была права – воевать со всем миром было можно, но не нужно, тем более что о Тёмных Веках известно было мало, ну, кроме того, что маги не так давно слезли с деревьев, прихватив с собой родные палки, чтобы охотиться на мамонтов. О не обладающих магическим даром мальчик не думал – в его время их уже не водилось.

– У меня какая-то болячка крови, – проинформировала его девочка. – На пять минут дел, сейчас заблокирую, а сниму, когда покормимся. Тушка загажена так, как будто на ней опыты ставили.

– Ну, логично, мы же агры, – пожал плечами Рив. – Я своё почти убрал. Симбионт сломался, судя по всему. Ну и опыты…

– Ой… Ха-ха-ха… – рассмеялась Ольга, выяснив, как её зовут. – Помнишь страшные сказки, которые малышне рассказывают? Так вот, тебя зовут Ланселот, а меня – Мириэль.

– Ой, нет… За что? – со стоном поинтересовался мальчик, привычно обнимая напарницу.

В этот момент открылась дверь и двое взрослых мужчин в странной голубой одежде воззрились на детей, встретив два вполне осмысленных взгляда, отчего незнакомцам явно стало очень не по себе. Ошарашенные взрослые агрессивных действий не предпринимали, поэтому Рив перестал обращать на них внимание, возвращаясь к прерванному разговору.

– Ну, что там, сбой сигнализации? – донеслось до Ольги, удивлённо вскинувшей бровь.

– Да как тебе сказать… – медленно, чуть ли не по слогам, протянул один из стоявших в дверях незнакомцев. – Вызвал бы ты докторов из реанимации…

– Не големы, – ответил мальчик на вопросительный взгляд девочки, махнув рукой. – Вполне так живые…

– Ну, может, хоть пожрать дадут, – прокомментировала Ольга, пытавшаяся шевелиться в руках своего Рива, что получалось не очень. – Тело деревянное просто, – пожаловалась она.

– После смерти бывает, – откликнулся мальчик, что-то припоминая. – Помнишь, когда препода поднимали, он жаловался?

– Это которого съели? – поинтересовалась девочка и кивнула: – Помню.

Тут до взрослых в странных одеждах что-то дошло, возможно, мысль таки нашла дорогу к мозгу, куда и постучалась. Каталку с двумя телами стронули с места, быстро куда-то увозя. Улёгшийся рядом с Ольгой Рив посматривал по сторонам, а девочка просто прикрыла глаза, думая о своём утомлении. Ольге было и страшно, и интересно, потому что, согласно памяти девочки, у неё были родители – не отказники. Впрочем, возможно, до смерти она и не была агром?

Это могло быть скандалом, но воспринималось чудом. Двое умерших уже детей внезапно ожили, сильно удивив врачей. Самое удивительное было то, что пациенты были вполне контактными, но ни на что не жаловались, только девочка смотрела очень жалобно, пока до врачей отделения интенсивной терапии не дошло: кушать хочет ребёнок.

– Итак? – поинтересовался глава отделения у своих коллег. – Что мы имеем в результате?

– В результате… – реаниматолог задумался, перебирая листы бумаги, на которых отображалась непростая история болезни Ланселота и Мириэль. – Дети в сознании, контактны, память ожидаемо нарушена, дали им лёгкой пищи – перенесли нормально.

– То есть имеем непонятное чудо, – вздохнул старший врач немецкой клиники. – Как именно нарушена память?

– О маме и папе не спрашивают, – объяснил его коллега с большим опытом именно в педиатрии. – Или не помнят, что таковые есть, или ещё что…

– Мать мальчика умерла через час после него… – пробормотал заведующий отделением с титулом старшего врача. – Получается, приют, а если их разлучить…

– Я тоже не рискну, – кивнул реаниматолог. – Надо с родителями девочки разговаривать… Вы им позвонили?

Звонок из больницы был неожиданным для двоих взрослых людей, только что потерявших, казалось, сам смысл жизни. Особенно большой неожиданностью оказалась просьба прибыть как можно быстрее. И невозможная, небывалая надежда ожила в их сердцах. Спустя полчаса двое взрослых людей почти бежали по коридору онкологического центра, расположенного в небольшом городке неподалеку от швейцарской границы.

– Мы не можем объяснить произошедшего, – сказал им глава отделения интенсивной терапии. – Взгляните вон туда, – он показал в сторону окошка в палату, где на кровати лежали в обнимку мальчик и девочка, абсолютно не желая расцепляться.

Прикипев взглядом к пошевелившейся дочери, поседевшая, но ещё молодая женщина замерла, не в силах поверить. Совсем недавно она видела дочь мёртвой – и дня не прошло, а теперь их ребёнок, будто отрицая смерть, обнимал своего мальчика.

– Мири… – прошептала женщина. – Доченька… Мы можем её… их… – голос сорвался, но врач понял, о чём его спрашивали.

– Можете, – кивнул он, жестом останавливая родителей девочки. – Тут ещё вот такое дело: фрау Шнайдер умерла, и у Ланса никого не осталось, а разлучать…