Вобла выпучила глаза и возмущенно стала хватать ртом воздух, всем своим видом полностью оправдывая свое прозвище. Следователь увлеченно строчил что-то в блокноте.

– Так, Павел Андреевич, осталось выслушать вашу версию.

– Мне позвонил кто-то. Было плохо слышно, номер был незнакомый, я думаю, кто-то ошибся. Вы же уже спрашивали меня, и даже номер вроде бы записали. С которого мне звонили.

– Да, был такой звонок в три минуты первого. Сейчас мы проверяем, кому принадлежал этот номер.

– Проверяйте, – Павел пожал плечами. – Но это не номер Алексея, если вы к этому ведете.

– Проверим. Но Алексей Николаевич знал про аллергию Яны Владимировны, диету Тамары Юрьевны, со своей родственницей Мариной Андреевной он мог договориться, а остальных, всех, кроме Андрея, он просто спас. Выглядит очень подозрительно.

Подозрительный Лешка закашлялся.

Все потрясенно молчали, избегая смотреть друг на друга, только ежились под подозрительным взглядом Стрельцова, который по очереди сканировал каждого своим колючим и тяжелым взглядом, словно у него вместо глаз был рентгеновский аппарат, и он надеялся разглядеть все наши внутренности и мысли.

Вошел один из сотрудников полиции и что-то прошептал на ухо Стрельцову. Тот строго поглядел на Томку, потом перевел взгляд на Павла.

– Мы выяснили, с чьего номера вам позвонили так удачно, что отвлекли вас от приема пищи, – медленно произнес он.

– С чьего? – переспросил Павел.

– Номер принадлежит Гришаевой Тамаре Юрьевне! – отчеканил Стрельцов и снова начал буравить всех глазами.

– Томке? – присвистнула я, и мы все, как по команде, уставились на нашу подругу.

– Что вы так на меня смотрите? – Томка выглядела жалкой и растерянной. – Я понятия не имею, как так получилось. Я никому не звонила…

– Том, вы что, были знакомы с Павлом? – спросила я.

– Нет! Я, как и ты, вижу его впервые! – кажется, теперь истерика начиналась у Томки.

– Сейчас разберемся. Где ваш телефон?

– Господи, да не знаю я, где… В сумке был. Я как приехала, его даже не доставала…

– А где сумка?

– В прихожей валяться должна, возле шкафа с одеждой. Кажется…

Следователь вышел в прихожую, Томка обреченно последовала за ним. Я привстала, наблюдая, как Стрельцов берет Томкину сумку, открывает ее и осторожно извлекает гаджет. Потом они оба вернулись в комнату и снова заняли свои места.

– Пароля на телефоне нет? – уточнил Стрельцов, просматривая содержимое телефона.

– Нет. Зачем?

– Понятно, – Стрельцов удовлетворенно хмыкнул, подозвал своего коллегу, маячившего в дверях, и передал телефон ему. – Павлу звонили с этого телефона. И вы, Тамара Юрьевна, утверждаете, что не вытаскивали его из сумки и не пользовались им?

– Да, утверждаю!

– Это очень странно, вы так не считаете? – голос следователя стал жестким и очень подозрительным.

– Почему странно? – пролепетала Томка.

– Вы находитесь тут с трех часов дня, – Стрельцов заглянул в свой блокнот. – И за все это время вы никому не позвонили и вам никто не позвонил? Это в канун Нового года?

– И что такого? – голос Томки задрожал.

– Обычно в такой праздник принято звонить родственникам и друзьям, поздравлять их и желать всяческих благ, – терпеливо пояснил следователь, не сводя с Томки жестких глаз. – Почему же вам никто не звонил и вы никому не звонили?

– Потому что у меня никого нет! – Томка почти выкрикнула эти слова, и вдруг, к моему огромному удивлению, разрыдалась и кинулась в туалет. Надо же, железная Томка, натренерованная постоянными стычками с учениками и их родителями, вдруг дала слабину. Этот черствый мент все-таки умудрился нащупать Томкину болевую точку.

– Как вам ни стыдно! – напустилась я на Стрельцова. – У нее действительно никого нет, кроме нас!

– Как это? – кажется, Стрельцов испытывал что-то вроде раскаяния, хотя и держался так же строго и подозрительно.

– Так это! Мать у нее умерла пять лет назад. Отца она не знала никогда! Других родственников у нее нет. Из друзей только вот мы, еще с института.

– А коллеги по работе? Молодой человек, в конце концов?

– Нет у нее никакого молодого человека! А с коллегами по работе у нее исключительно рабочие отношения. Она в школе работает, там сплошной серпентарий, женский коллектив и все такое. Томка – очень одинока! А тут вы со своими подозрениями! Надо же быть таким дуболомом!

– Но ведь с ее телефона…

– Да ее телефон весь вечер тут в сумке валялся, кто угодно мог его взять, позвонить, а потом незаметно сунуть обратно! – выпалила я.

– И вы могли? – вцепился в меня Стрельцов.

– И я могла! Ну, чисто теоретически. Но я этого не делала. Потому что я не знаю номер Павла!

– Ну, это вы так говорите, – протянул следователь и обвел взглядом остальных, которые потрясенно наблюдали за нами. – Кто еще мог?

Все молчали, переваривая новую информацию.

– Во время звонка все сидели за столом, – неуверенно проговорила я.

– Не все! – внезапно вылез Борюсик. – Как раз Леша с этим, Никитой, вышли готовить нам сюрприз!

Я с неприязнью посмотрела на Борюсика. Остальные уставились на Лешку с Никитой.

– Что вы смотрите? – занервничал Лешка. – Вы думаете, что мы с Никитой сперли Томкин телефон и позвонили Павлу, пока ходили за подарками?

– Ерунда! Мы же все время были вместе! – попытался оправдаться Никита. – Я точно могу сказать, что Леша этого не делал, я бы заметил.

– А может вы сговорились? – предположила я. – Решили вдвоем убрать Андрея!

– Яна, что ты такое говоришь? – Катька в ужасе смотрела на меня.

– И вообще, Томкин телефон могли украсть заранее, еще до того, как все сели за стол! – Лешку совсем не устраивало, что он вдруг стал главным подозреваемым.

– А позвонили тогда как? – не унималась я.

Лешка задумался, но тут внезапно вступил Павел.

– На самом деле, кто угодно мог позвонить. Достаточно было заранее набрать мой номер и в нужный момент просто нажать на кнопку вызова. Это можно было сделать и незаметно, сидя за столом. Потому что мой таинственный собеседник ничего не говорил. Я просто слышал какой-то шум. Я думал, что связь плохая. Все-таки самый Новый год, все линии перегружены… А потом, уже после того, как Андрей упал, в суматохе, положить телефон обратно не было никакой проблемы. Это мог сделать любой из нас. Даже я, – нехотя признал он.

– Ты? Тебе-то зачем звонить самому себе? – я чувствовала, что окончательно запуталась. И даже незаметно для себя перешла с ним на «ты».

– Ну, мало ли. Чтобы отвести от себя подозрения…

– Это какой-то кошмар! – простонала Катька. – Я сплю и вижу кошмарный сон! Подумайте, о чем мы тут говорим! Вы что, действительно думаете, что кто-то из нас это сделал?

– Кто-то из вас это сделал, в этом нет никаких сомнений! – припечатал Стрельцов, который до этого молча, но очень внимательно слушал наш разговор.

Из туалета вернулась Томка. Она, не глядя на Стрельцова с видом оскорбленного достоинства, прошла и села на свое место рядом со мной. Кажется, ей было очень стыдно за свой срыв.

– И что нам теперь делать? – растеряно спросила я. В голове у меня была совершеннейшая каша.

Еще минут пятнадцать мы всей толпой пытались детально восстановить, что происходило, после того как несчастный Андрей упал. Все были в состоянии шока и ничего не помнили. Похоже, мы просто толпой носились по дому, и никто не мог точно сказать, отлучался ли кто-то в одиночестве из комнаты или нет. Если целью следователя было исключить хотя бы одного или двух человек из списка подозреваемых, то он потерпел сокрушительное фиаско. Каждый из нас мог подсыпать или подлить яд в салат, спереть у из Томкиной сумочки телефон, незаметно набрать номер, а потом спокойно подложить его обратно. Ну, кроме трупа Андрея, разумеется. Даже Борюсик с Воблой выглядели подозрительно, и, хотя, кажется, Вобла сразу стала помирать и никуда из комнаты не отлучалась, но ее супруг постоянно метался по дому в поисках водички, салфеток и успокоительного для бьющейся в истерике жены. К тому же, они могли быть в сговоре, и Вобла могла легко затеять свою истерику с целью отвлечь наше внимание.