— Как я уже говорил, — продолжил он, — мы должны держаться вместе.

— Это мы уже поняли, но как нам узнать, где наш французский пирожок? Поместье огромно, — осторожно сказал Джио.

— Никак, — покачал головой Алессио. — Вот почему операция будет отнюдь не такой простой, как думает наша милая сестренка. Мало того что нам придется разбираться со службой безопасности, так еще и обыскивать каждый угол имения в описках самого ублюдка.

— Какие гарантии, что он не сбежит? — спросил Маттео.

— Не сбежит. Когда мы вычеркнем из уравнения его качков, он не посмеет и носа из дома высунуть без сопровождения.

— Выходит, ЛеРу просто спрячется? Наверняка он знает, что мы придем и будем его искать.

— Я понял, к чему ты клонишь, — Алессио покрутил пальцами, — но как только не отключатся камеры, он не узнает, кто вошел в дом или вышел.

— Логично, — согласилась я, осмотрев своих братьев.

Они задумались, и повисла тишина, пока Джио порывисто не указал пальцем на проект.

— Но как мы попадем внутрь? Не можем же мы войти через главный вход.

— Вот тут, — указала я на торцевую сторону имения. — Заросли будут нам на руку. Они достаточно высокие, чтобы, затаившись в них, незаметно ликвидировать охранников, расчистить путь и перебраться на другую сторону. Придется бежать по газону, но там забор ближе всего к дому, и если план точен, комната наблюдения должна быть сразу у входа.

— Как насчет того, чтобы выбить предохранители? — спросил Джио.

— Отключение света нас же и погубит, — покачал головой Маттео и, наклонившись вперед, оперся локтями на колени.

— Он прав. К тому же, в этом нет необходимости, — добавила я. — Мы будем вне зоны видимости. Да, придется пробираться с черного хода, но мы справимся, если ликвидируем охранников по одному.

— Их слишком много для нас четверых, — Джио посмотрел на нас, и тревога омрачила его красивое лицо. — Лес, ты уверен, что па дал тебе зеленый свет?

Мы все с интересом уставились на нашего старшего брата.

— Иначе мы бы сейчас здесь не сидели, — кивнул он.

Двадцать минут спустя мы разработали план нападения и приготовились к операции. Я вышла с Джио на улицу, чтобы начать сборы, пока Маттео наверху ждал, когда Алессио переоденется и снимет свой обычный наряд — костюм с галстуком. Как только мы оказались на холодном августовском воздухе, Джио вытащил пачку сигарет, закурил и затянулся.

— Тебе действительно пора бросать, — я не могла скрыть отвращения.

— Ну, когда я перестану бояться, что все мои родные могут умереть в любой момент, тогда, возможно, желание курить пропадет само собой, — сказал Джио, выпустив изо рта большое облако дыма.

Нажав кнопку на брелке, я открыла багажник своей машины.

— Никто не умрет, — заверила я, и мы обошли моего четырехколесного зверя. — Как только войдем в дом, ты поколдуешь, и все пройдет лучше, чем думает Лес.

— Не знаю, Лепесток, — Джио снова смачно затянулся. — У меня плохое предчувствие.

— Оно у тебя всегда, — посмеялась я. — Спокойно, Джи.

— Я серьезно. Что-то не так, — он выдохнул еще одно облачко. — Операция слишком масштабная. Разве ты не думаешь, что па пошел бы с нами или как минимум послал бы подкрепление?

— Ты ведь знаешь, что папочка больше не пачкает руки, да и кого, по-твоему, он мог с нами послать? — застегнув на бедрах портупею, я вложила в ножны несколько ножей и убрала два пистолета в набедренные кобуры.

— Равенна.

— Да, конечно, братишка. Лука и Лиана натренированы гораздо хуже нас, и их всего двое.

— Два человека, умеющие стрелять и способные прикрыть нас в случае необходимости.

— Папа никогда не попросил бы Марчелло послать его детей к нам на помощь, особенно Лиану, — покачала я головой, закрепив на бедрах патронташ на 5.56 калибр.

— А что с Лианой? — эхом разнесся в тишине ночи голос Алессио. Они с Маттео подошли к нам, оба вооруженные.

— Он спросил, почему па не послал подкрепление, — передав Джио единственный нашедшийся в багажнике бронежилет, я посмотрела на своего старшего брата.

— И ты хочешь в качестве прикрытия Лиану? — глумился Маттео. — Она — двадцатиоднолетняя Мать Тереза.

— Я просто спросил, брат, — Джио вернул мне жилет. — Слишком много дерьма, чтобы разгрести вчетвером.

— Если решил вести себя как баба, лучше останься здесь. Нам и без тебя проблем хватает, — пробурчал Маттео, закатив глаза.

— Эй! — оттолкнув Джио с пути, я подскочила к своему придурошному брату и ткнула его пальцем в грудь. — Отвали от него. Ты прекрасно знаешь, что ему все это не по душе. Или перестань говорить гадости, или сам оставайся здесь.

— Бога ради! — взревел Алессио. — Прекратите, оба!

Мы замерли, глядя друг на друга в тусклом свете фонарей. Маттео поднял руки в знак поражения, и я вернулась к Джио. Он успел вооружиться, но по-прежнему был встревожен предстоящей операцией. Больше не проронив ни слова, мы сели в наш семейный черный внедорожник. Алессио занял место водителя, и мы отъехали с парковки. Благодаря его авторитету, мы не расслаблялись, за что в тот момент я была ему признательна, поскольку Джио сидел на заднем сидении вместе со мной и с каждым светофором выглядел все более утомленным. Потянувшись, я взяла его за руку, ободрительно сжав ее в знак поддержки. Джио посмотрел на меня, и его слабая улыбка пронзила меня до самого сердца, сказав мне все громче любых слов. Мне очень не хотелось видеть брата таким, но говоря откровенно, мы в нем нуждались. Мы были семьей, и Гаспар ЛеРу нас обманул. Пришло время напомнить французу, что со Скарзи лучше не связываться.

— Дыши, — одними губами прошептала я, и Джио кивнул, после чего принялся снова смотреть в окно. Тоже сосредоточившись на дыхании, я наблюдала, как за стеклом проносился Манхэттен. Я смотрела на освещенные здания и фонари, вспоминая наш план. Разумеется, если бы отец не был уверен, никогда не отпустил бы нас на миссию одних, но внезапно мне подумалось, что Джио мог быть прав.

Ксандер

Чек Скарзи прожигал дыру в моем кармане точно так же, как и в мыслях. У меня голове крутились десятки мыслей все время, пока я спускался на лифте до первого этажа «Железа Скарзи», забирал у службы безопасности свой шлем и шел — растерянный и взвинченный — к своему мотоциклу. К своему матовому черному GSX-R1000. К своей девушке. Нуар, как я любил ее называть.

Надев шлем, я ударил ногой по педали и под тарахтенье мотора задался вопросом, где мне за тридцать дней достать пятьдесят тысяч, или как прожить до конца дней своих без вины или раскаяния за убийство. Ни один из вариантов не был проще или предпочтительней другого, но учитывая мою нищету, я уже был ходячим мертвецом…

Разве что я мог бы спастись, заключив сделку и продав душу дьяволу.

Наверное, я знал, каким будет мое решение, но мне дали три дня на раздумья. Я собирался смаковать каждую секунду своей свободы до последней, прежде чем дать Скрази тот или иной ответ.

Обеспокоенно вздохнув, я снял мотоцикл с подножки и поехал по грунтовой дороге между старыми ржавыми погрузочными контейнерами. Даже в шлеме я уловил в воздухе ноты соли из гавани, мелькавшей слева в зазорах и чуть не ослепившей меня через лицевой щиток бликами на поверхности воды. Хоть солнце и было в зените, полосуя по глазам яркими лучами, приближение осени было бесспорно. Чем быстрее я ехал к железному забору, тем сильнее холод щипал мои костяшки. Тогда я порадовался, что утром надел кожаную куртку, иначе по пути в магазин успел бы замерзнуть.

Полчаса спустя я доехал до «Ройса» — моей гордости и радости, к сожалению, изо дня в день все стремительней шедшей ко дну. Мне не хотелось думать, как разочаровался бы отец, более двух десятилетий назад вложивший в покупку магазина каждый накопленный цент. Расстроено покачав головой, я тяжелой рукой толкнул дверь, и в пустом устаревшем торговом зале раздался звон колокольчика. Помещение украшали лишь грязно-белые стены и выцветшие плитки на полу, уложенные в шахматном порядке. Когда-то здесь висели картины ретро-автомобилей, но я забрал их домой после того, как однажды остался ночевать в магазине, и меня попытались ограбить два панка.