– Не трожь! – заорал я на ползающего по земле Эдди.

– Просто хотел помочь… – Он растерянно встал, прижимая к груди собранные дрова.

– Не трожь! – В ярости я вырвал дрова, остервенело швырнул их на землю, ударил Эдди в грудь. Он не шелохнулся.

– Зачем бьешь меня, капитан? Он от этого не оживет.

– Как ты смеешь так говорить со мной?! Ты, трущобник! – Я прикусил язык, но поздно. Оскорбление уже вырвалось. – Иди в дом!

Не помня себя от горя и ярости, я возился с дровами, пока не осознал, что раскладываю их по земле так, как они лежали в ту страшную минуту, когда я увидел мертвого отца.

Я прислонился к поленнице и долго стоял, покачиваясь. Наконец сквозь рассеивающийся туман в голове пробилось чириканье птиц, порхающих в огороде. Я пошел в дом.

– Мистер Босс, я очень виноват перед вами. Простите меня.

– За то, что назвали меня трущобником? Так я и есть трушобник, – спокойно ответил Эдди.

– Это нехорошее слово.

– Для нас нормальное. Мы привыкли к нему.

– Жители трущоб имеют право называть себя как угодно, а у меня такого права нет.

– Разве? – тускло улыбнулся он. – Вы ж подружились с сабами.

Анни хихикнула, погладила его по руке.

– Видите ли, в чем дело… История с Педро Чангом научила меня… – Я задумался, нахлынули воспоминания. – Понимаешь, Эдди, у меня не осталось друзей. Дерек Кэрр далеко, за много световых лет, на другой планете. Я даже не знаю, жив ли он. Алекс Тамаров тоже не близко. Хочешь служить рядом со мной?

– У капитана должны быть другие друзья, не трущобники.

Вначале я, грешным делом, подумал, что он издевается, но вовремя понял, что никакого сарказма в его словах не было. Эдди говорил от чистого сердца.

– Пожалуйста, – попросил я.

Два дня спустя мы хоронили отца на невзрачном кладбище на холме. Было холодно, ветрено, сеял мелкий дождик. В последний путь отца провожала горстка его знакомых: мясник, торговец фруктами, соседи. Священник читал над могилой молитвы, Анни прижималась к Эдди, я дрожал от холода в белом парадном мундире.

Домой мы вернулись промокшие, продрогшие до костей. Я сразу развел в камине огонь. Анни устроилась у меня на коленях.

– Жаль, не могу здесь остаться надолго, – пробормотал я, блуждая взглядом в языках пламени.

– Куда вам надо спешить, капитан? – спросил Эдди.

– На церемонию принятия корабля «Веллингтон».

– Возьмете Анни с собой?

– Нет, конечно. Вы с ней останетесь в Академии.

– Не поеду туда! – вскрикнула Анни.

– Почему? Там хорошая квартира, там…

– Там все чужие!

Чтобы не раздражать ее, я не подал виду, как огорчен ее отказом. В конце концов, она права. Офицеры и кадеты будут безукоризненно вежливы с супругой начальника Академии, но поговорить по душам ей будет не с кем. С другой стороны, где же еще должна жить жена, если не с мужем?

– Тогда оставайся здесь, – предложил я. – Теперь этот дом мой.

– Одна я здесь не останусь! – Она схватила Эдди за руку. – Я тут сойду с ума!

– Не одна, Анни. С Эдди.

– Вы опять хотите оставить меня с ней наедине? – всполошился он. – Как тогда?!

– Но Анни не может остаться одна, ей нужен…

– Нет! – вскочил Эдди. – Без вас я с ней не останусь.

– Поговорим с глазу на глаз. Мы вышли с ним на веранду.

– Капитан, не надо оставлять меня с Анни! – сразу затараторил Эдди.

– Кто-то же должен ее защищать, – возразил я. По правде говоря, тут защищать ее было не от кого, разве что от нее самой.

– Тогда возьмите ее в Академию! Я молчал.

– Ладно, – согласился Эдди, зардевшись. – Клянусь, я к ней даже не прикоснусь! Клянусь, капитан! Честно!

Я закрыл глаза. Ревнивая память тут же подсунула режущую мне душу картинку: Анни страстно прижимается к Эдди…

– Позаботьтесь о ней, как следует, мистер Босс. А если ей понадобится… Если понадобится, – я сделал над собой усилие и произнес ужасные слова:

– тогда касайтесь ее. Лишь бы моей жене было хорошо.

Я отвернулся и поспешил в дом.

– Не расстраивайся, главное, она нашлась, – с мрачным видом утешал меня Толливер. – Со временем выздоровеет.

Конечно, я рассказал Толливеру не все. У меня язык не поворачивался описывать грязь, из которой я вырвал Анни, весь ужас зловонных трущоб. Тем более у меня не хватало духу признаться, насколько она привязана к Эдди.

– А тут что происходило? – перевел я разговор на другую тему.

– Ничего особенного. Выпороли двух кадетов, опять задерживается поставка нового тренажера. Мне, наконец, удалось разобраться со скафандрами.

– Ты о той истории с номерами?

– Да. Из отдела снабжения сообщили, что номера отправленных нам скафандров не совпадают с теми, что значатся в нашем компьютере. Оказалось, новые скафандры до Академии не дошли, вот почему номера имеющихся у нас скафандров не совпадают с номерами в списке компьютера. Это просто-напросто старые скафандры.

– Ничего не понимаю. Кто прислал нам старые скафандры?

– Очевидно, кто-то продал новые, а вместо них по дешевке купил старые.

– Кто?

– Приемкой нового оборудования занимается интендант.

– Сержант Серенко?

– Так точно, сэр.

– Какие он дал объяснения?

– Я пока его не спрашивал, сэр. Дело щекотливое, поэтому я решил дождаться вас, чтобы разобраться вместе.

– Раньше ты так не деликатничал, – проворчал я.

– Ладно, разберусь с ним сам.

– Не надо пока, дай мне время на размышления. Другие новости есть? – Я встал.

– На прошлой неделе прибыл ваш дружок, мистер Торн. – Толливер даже и не подумал вставать. Так и сидел, наглец. – И не забудьте, что церемония с «Веллингтоном» состоится через пять дней.

– Именно из-за нее я вернулся. Знаешь, что-то не нравится мне идея взять с собой туда кадетов. Может, не стоит?

– Но я уже сказал им о ней. Не валяйте дурака.

– Кто из нас начальник Академии!? – взревел я. – Не забывайтесь!

– Тогда сами скажите им, что передумали, – развязно парировал Толливер, скрестив на груди руки. Не успел я зарычать дурным голосом, как этот наглец добавил:

– Видели бы вы счастливую улыбку Кевина Арнвейла, когда я сказал, что его возьмут на церемонию!

– Он уже улыбается? – удивился я.

– Редко еще, но прогресс есть. Я вздохнул, злость испарилась.

– Но ведь эти кадеты не заслужили привилегий, – противился я по инерции. – Если уж брать кого на церемонию, так самых лучших.

– Берите. Еще один кадет не помешает.

– В самом деле, как я сразу не сообразил.

– И гардемарина прихватите, чтоб вправлял мозги кадетам.

– Боже мой, целый полк. Ладно, подумаю.

Толливер встал:

– Примите мои соболезнования в связи с кончиной вашего отца, мистер Сифорт.

– Спасибо. Свободен.

Я сел и углубился в размышления. Выдвинуть против интенданта обвинение в хищении – дело серьезное, тут нужны веские основания. Если подозрения не подтвердятся, отношения с интендантом будут безнадежно испорчены. Может быть, Толливер просто чего-то не понял?

Покумекав, я решил отложить это дело на потом и встретиться со своим старым знакомым Джеффом Торном. Это будет гораздо приятнее. Я вышел из кабинета. В приемной резво вскочил Кевин Арнвейл, скользнул взглядом по моей физиономии с фингалами и отвел глаза в сторону.

– Скоро вернусь, – бросил я, не останавливаясь. Кевин изменился в лице. – Впрочем, пойдемте со мной, мистер Арнвейл. Представлю вас нашему новому лейтенанту.

– Есть, сэр! – Кевин радостно поспешил за мной.

– Мы с мистером Торном знакомы еще с тех времен, когда я был кадетом, – рассказывал я по пути. – А он тогда был гардемарином.

Зачем я ему это рассказываю? Все равно он не может представить меня кадетом, как и себя капитаном. Я прикусил язык.

Слава Богу, у Толливера хватило ума поселить Джеффа Торна не в квартире Слика. Мое сердце забилось чаще. Прошло столько лет! Какой будет встреча? Не предложит ли мне Джефф пойти с ним на очередное «дело»? Например, поживиться в камбузе под покровом ночи!