Мария призадумалась.

– Демиан? – Сержа удивила эта пауза в разговоре.

– Нет… Он… даже не знаю, как сказать. Сам он говорит, что дальний потомок крылатых людей с Севера, говорит так, словно шутит. Но глядя на него, почему-то ему веришь.

Серж пристальней присмотрелся к Марии. Она покраснела – чуть-чуть, как только и могут демиане. У них, в отличие от людей, очень белая, всегда матово-гладкая кожа, к которой не пристает загар, которая не знает сильного румянца. Еще демиане отличаются от людей не очень высоким ростом, худощавостью, слегка увеличенным размером глаз… и, как казалось Сержу, легкомыслием и непрактичностью. На всех восьми островах, включая столицу, жили преимущественно люди, и только Хрустальный остров, главный город, обитель знати, люди делили с кукольниками. Последних немало было, кстати, и при Дворе, хотя здравствующий король – человек, а его супруга – полукровка. Что же, неглупый народ, все ж таки потомки древних магов. Но представить себе демиана с его куклами где-нибудь в лесной деревне или в рыбацком поселке… нет, никак невозможно.

– Я с ним познакомилась совсем недавно… – наверное, Мария покраснела бы еще сильнее, если бы могла, но ее крупные глаза-вишни мягко заблестели. – И… в общем-то неважно. Так ты придешь?

– Слушай, Мари, у меня ведь и фрака нет приличного.

– Ах, да сейчас на это никто уже не обращает внимания. Все эти предрассудки давно уже вышли из моды. Тем более, повторяю – дружеская вечеринка.

– Что ж… Ну-у… Ладно… Если ты так просишь… Хорошо.

– Наконец-то. Спасибо, что решился!

– Пожалуйста… А как зовут, кстати, этого потомка крылатых?

– Элиот.

В ее устах это имя прозвучало хрустальным звоном.

Сержу оно ни о чем не говорило.

…Мария пила ароматный чай с медом, не переставая весело улыбаться. Серж смотрел на длинную пружинку темно-каштановых волос, ниспадающую на ее левую щеку, – и в его сердце заползало смутное беспокойство. Все-таки эти молодые кукольники… и кукольницы… у них в голове ветер, им так легко потеряться в жизни. Похоже, они взрослеют медленнее, чем люди.

С Марией он познакомился так же, как с Альсени. Его мать, Рения Альвари, лечила тяжело заболевшего отца Мари и буквально вырвала его из цепких лап смерти. Исцеленный нестарый вдовец предложил спасительнице, также вдовице, руку и сердце. Почему-то Рения отказала ему, хотя такие женихи, принятые при Дворе, не валяются на дороге. Тем не менее, они подружились. А потом – и их дети.

Серж задумался, а Мария тем временем принялась взахлеб рассказывать о своей новой кукле. Наконец он стал внимательно слушать. Мари легко вводила своего друга в мир, который он плохо понимал, потому что сам посвящал жизнь совсем другим заботам, – но ему было интересно.

– Почему же ты не привезла мне показать своего Грегора? – спросил Серж наконец.

Мария, кажется, обиделась.

– Ты что, он же живой! Я не могу таскать его с собой и показывать друзьям, как… как альбом с эскизами, скажем. Он – не вещь. Он – кукла, понимаешь?

– Понимаю, – усмехнулся Серж. – У людей куклы – неживые неподвижные болванчики.

– Знаю, знаю, на Хрустальном в универмаге Карла всегда сидят в витринах большие неживые куклы. Очень красивые, как картины. Это мастерство, таких без магии сделать очень-очень сложно. Но с ними не поговоришь, и глаза у них неподвижные. Хотя я видела… у одной такой куклы глаза были очень грустные … Может быть, ее можно как-то оживить? Надо купить и попробовать. Или не стоит? Грегор будет ревновать. Грегор… он такой милый! Он зовет меня своей леди, представляешь?

– Ты это уже говорила, – улыбнулся Серж.

– Да, и, повторяю, я не могу запихнуть его в сумку и возить с собой, тем более, он еще стесняется, он вообще – робкий. Но, думаю, с возрастом это пройдет.

– Хм, вот как. Ваши куклы растут?

– Нет, взрослеют. Правда, совсем немного и не очень быстро.

– А потом умирают?

– Вместе с хозяином. Бывают случаи, что кукла умирает раньше, но это настолько редко случается, что и говорить не стоит.

– А наоборот?

– Это как?

– Если хозяин умрет раньше куклы?

– Такого не бывает.

– Что, не было ни разу за всю историю?

– Я о таком не слышала. Поэтому не знаю, как это возможно.

– А если все-таки представить, что такое произошло, – какая может быть тому причина?

– Почему ты спрашиваешь?

– Интересно.

Мария тепло – как всегда – улыбнулась.

– Ты очень похож на свою маму, Сержи. Уверена, что она стала одним из лучших врачей нашего королевства в первую очередь потому, что не боялась предполагать невероятное и делать то, что никому другому в голову не пришло бы. И именно поэтому мой отец до сих пор жив… Да, а на твой вопрос я не знаю, как ответить. Никогда о таком не задумывалась. Да и зачем?

– Да? Ну ладно… Знаешь, заинтересовала ты меня своим Грегором.

– И я этому очень, очень рада.

– Вот что еще хочу спросить… сестры Альсени Арабел… они будут у тебя?

Мария пожала плечами.

– Я позвала ради приличия. Но не знаю… Вряд ли. У них же траур…

Сержи мрачно кивнул. А жаль, если нет. Очень бы хотелось увидеть милейшую Лалину и Карину – «ледяную деву». И задать пару вопросов.

Серж ушел провожать Марию, а когда вернулся, увидел, что Летти как-то умудрилась сама выбраться из сундука и теперь сидит на полу. Глаза у нее были грустными.

– Почему ты захотела, чтобы я спрятал тебя? – спросил он без обиняков, поднимая куклу и водружая ее на стол. – Чего ты испугалась?

– Я узнала голос, который говорил с тобой из-за двери. Это госпожа Мария Андели, она могла бы узнать меня.

– И что с того?

– Я должна быть мертва. Мертвых кукол отправляют в Музей кукол, а потом, когда все места заполнены, хоронят в море, освобождая музей для других. Только чем-то особо выдающиеся куклы остаются там навсегда. Но я не выдающаяся. И я не хочу, чтобы меня отправили в музей!

– Так тебя никто и… Погоди-ка! Ты только что сказала – «не хочу». А до этого говорила, что у кукол не бывает желаний.

Летти растерянно заморгала и даже приподняла свои изящные кукольные ручки.

– Я не знаю, – сказала она жалобно. – Я не знаю, как так вышло. Я пришла сюда не потому, что хотела. Просто пришла. Но в музей не хочу – вот это я знаю!

– Да уж… Мне все сложнее понять тебя, куколка. Жаль, я не спросил Марию, умеют ли куклы врать.

Летти снова грустно на него посмотрела и пискнула:

– Я не умею.

Пасторальная картина, краски, словно на палитре – насыщенная зелень, цветочная розовость, клубничная алость, оранжевость огромных лесных бабочек… Все это неспешно заливалось зыбкой тенью ночи, и мир приобретал другие цвета – лиловый, пурпурный, серебристый. С ночью приходило волшебство. Не нужно было быть потомком древних магов, чтобы ощутить его и погрузиться в тайну.

Сержи сел на крыльцо, в его руках была дудочка из тростника. «Как пастушек», – подумал он, но лето, царящее в их стране большую часть года, почему-то действительно порой наводило на мысль о барашке, упитанном и златорунном… или белом-белом, как густые летние облака? Но сейчас облака стали лиловыми с примесью желтизны, и ночь ждала исполнения тайны.

Музыка – всегда тайна. Даже если ее исполняет на простой дудочке неумелый музыкант.

Тихую и простенькую, задушевную мелодию вдруг прервал звонкий смешок.

Опустив дудку, Серж обернулся.

– Чего, Летти?

– Ты смешно играешь.

Молодой лесник с усмешкой поднял куклу и поставил себе на колени. Круглые глаза из бирюзы задорно искрились в лунном свете, весело глядя сейчас на Сержа.

– А что же тут смешного? Правда, не музыкант я, да.

– Ага, – наивно согласилась Летти. – Ты плохо играешь. Хозяйка бы не смеялась, она бы зажала уши.