Итак, Боксхирн предстал пред Страшным судом, на котором судили многих, а не его одного. Тем не менее оказывается возможной отсрочка, предполагающая в дальнейшем пересмотр приговора, если грешник исправится и понесет наложенную духовным лицом епитимью. Суд, как кажется, общий, но Боксхирн погибает индивидуально. Господний суд явно двоится в сознании проповедника.

Других грешников пребывание на Страшном суде повергает в полнейшее отчаянье, так что они не видят смысла в исповеди и искуплении грехов, будучи уверены в том, что для них все уже кончено. В «Liber exemplorum» содержится пересказ отрывка из «Церковной истории народа англов» Бэды Достопочтенного (НЕ, V: 14). Бэда знал монаха, занятого ремеслом и пренебрегавшего молитвами и церковными службами; он был привержен пьянству и другим радостям суетной жизни. При смерти он поведал монастырским братьям, что видит открытым ад и Сатану во глубине Тартара вместе с Каиафой и другими убийцами Христа. «Подле них вижу я место вечного проклятья, приготовленное, увы, для меня несчастного». Услыхав это, монахи стали уговаривать его поспешить с покаянием, но он в отчаянье отвечал: «Теперь уже нет времени для покаяния (у Бэды: „изменять образ жизни“), ибо знаю я, что приговор мне уже вынесен». Так он и скончался без искупления, тело его было похоронено в самом дальнем углу монастыря, и никто не осмелился отслужить мессы или петь псалмы, и даже помолиться за него (LE, N 155). Страшный суд свершился еще до того момента, когда этот грешник испустил дух.

Чтение exempla оставляет впечатление полной неясности: произойдет ли Страшный суд, согласно Писанию, в самим богом исчисленном будущем, когда история человечества завершится, или же он близок, вот-вот наступит, о чем возвещают многие проповеди и пророчества? Или он вообще уже свершается, о чем неопровержимо свидетельствуют рассказы лиц, побывавших на том свете? Наши «примеры» не исключают ни одной из возможностей. Нелегко ответить на вопрос о том, когда происходит осуждение грешников — на Страшном суде или непосредственно при их кончине, читая следующий «пример». В 1310 году в Норичском диоцезе закосневшему в грехах купцу явился в видении распятый Христос, который призвал его к покаянию. Купец отвечал, что грехи не позволяют ему просить прощенья. Разгневанный Судия бросил грешнику в лицо кровь и кусок плоти из своих ран: «Пусть в судный день сие послужит свидетельством против тебя. Я предложил тебе милосердие, но ты не пожелал принять его, а потому да будешь ты обречен на вечные муки». Пробудившись, купец воскликнул: «Проклят я» — и умер (SL, 20). Итак, с одной стороны, отказ принять покаяние и с ним божье милосердие послужит обвинением против грешника на Страшном суде. Суд состоится, следовательно, когда-то в будущем. С другой стороны, Христос, названный здесь judex iratus (гневный Судия), выступает именно в этой функции в момент смерти купца. Он уже осуждает его на вечное проклятье, и так это несчастный и понял.

62

Дьявол уносит душу грешника в ад. Роспись в церкви в Торпо, Норвегия. 13 в.

63

Конец света: трубящий ангел и птица, пожирающая луну, солнце и звезды. Миниатюра из Сен-Северского Апокалипсиса

Может показаться, что указанные альтернативы — ложные, что они существуют лишь для современного исследователя, тогда как средневековый человек знал, что на том свете царит вечность, вследствие чего нет противоречия или несообразности в том, что Суд происходит и в настоящее время и состоится в «конце времен». Смерть переводила душу человека из времени в вечность, и здесь все временные категории утрачивают силу. Однако подобная постановка вопроса ошибочна. Перед нами трудность, с которой мысль встретилась именно в средние века. Разумеется, не мысль рядовых верующих, сознание которых было слабо восприимчиво как к ходу времени, так и к противоречию, но мысль образованных людей, прошедших схоластическую выучку, знакомых с логикой и имевших вкус к различению понятий. XIII век — эпоха великих схоластов и теологов, осваивавших наследие Аристотеля, и не приходится отказывать в логичности и склонности к анализу богословских тонкостей их современникам-проповедникам, компиляторам «примеров», среди которых были ученые прелаты, инквизиторы и усердные читатели древних и новых авторов.

Я хочу подчеркнуть, неясность относительно того, когда происходит Страшный суд, в настоящем или в будущем, существовала в сознании средневековых ученых людей и представляла для них немалые трудности. В «Зерцале мирян», компиляции «примеров» конца XIII века, рассказано об известном парижском клирике канцлере Филиппе, авторе гимна в честь пресвятой Девы. Знакомый епископ просил умирающего Филиппа явиться ему с того света и поведать, каково его положение (такой мотив: договоренность между друзьями о том, что умерший первым подаст другому весть из потустороннего мира о состоянии его души, — был распространен в «примерах»). Филипп явился: по его словам, он в аду. Явился он и во второй раз и сообщил причины своего осуждения: во-первых, злоупотребление бенефициями; во-вторых, то, чему он учил и о чем проповедовал, было продиктовано скорее жаждой похвалы и мирской славы, нежели любовью к Богу; о третьей причине он умолчал, но, видимо, то было его невоздержание. Филипп добавил, и это — наиболее интересное из его посмертных заявлений, что «в тот самый час, когда он был препровожден в ад, состоялся судный день (diem judicii instetisse) из-за бесчисленности осужденных, кои тогда же были отправлены в ад». Епископ возразил ему: «Дивлюсь я тому, что ты, человек исключительной образованности, такое полагаешь, ибо предреченный Писанием судный день еще не наступил». А покойник в ответ: «Из всей образованности, коей я обладал, пока был жив, не осталось у меня и единой йоты» (SL, 39)[78].

Свидетельство это чрезвычайно важно. Здесь сопоставлены две различные точки зрения относительно капитальнейшего для средневекового человека вопроса: к какому времени относить Страшный суд, к настоящему или к будущему? Епископ, выспрашивающий канцлера Филиппа, исходит из официального учения церкви, согласно которому Суд состоится в конце истории, неведомо когда имеющем быть; такова буква Писания, и как же ученый муж способен в том сомневаться?! Но догма опровергается опытом. Образованный клирик, попав на тот свет, утратил всю свою «парижскую премудрость», ибо эти знания оказались в вопиющем противоречии с пережитой его душою участью: Страшный суд свершился в час его кончины, и, заметим это, не над ним одним, а над всем бесконечным множеством умерших грешников (кои, заметим и это, чуть ли не все скопом были низвергнуты в геенну). Однако самое главное заключается в отсутствии решения указанной трудности. Автор «примера» не ставит под сомнение показаний Филиппа о том, что судный день наступил. Но остается открытым вопрос: как же понимать евангельское обетование о грядущем судном дне?

В данном случае можно предположить столкновение двух разных традиций в понимании этой проблемы проблем: ученой догмы о суде «в конце времен», с одной стороны, и расхожего верования о воздаянии, незамедлительно следующем после кончины человека, — с другой. Рядовым верующим доступнее было представление о карах и наградах, которые ожидают за гробом. Категория отдаленного будущего была слишком абстрактна, а потому и бессодержательна для умов людей, которые жили на «островке времени» и были знакомы только с недавним прошлым и настоящим. Но однозначное и общеобязательное решение этого вопроса в тот период, видимо, не мог дать никто — ни рядовой проповедник, ни ученый прелат. Выявленная нами трудность нашла выражение в конфликте, разыгравшемся в 20-е и 30-е годы XIV столетия. Папа Иоанн XXII выдвинул тезис о том, что ни праведники не обретут жизни вечной и не удостоятся лицезрения Господа, ни отвергнутые богом не попадут в ад вплоть до второго пришествия и воскресения из мертвых «в конце времен». Окончательное решение их участи, таким образом, откладывается, в полном соответствии с евангельскими обетованиями. Однако эта доктрина встретила решительное противодействие духовенства и богословов, обвинявших Иоанна XXII даже в ереси, и в 1334 году, на одре смерти, он был вынужден от нее отказаться и допустить, что души, отделившиеся от тел и полностью очистившиеся, находятся на небесах и ясно видят Господа в его божественной сущности в той мере, в какой это допускает состояние души, отделенной от тела[79].