— Успокойся, Юджин,— Михаил положил ладонь ему на лоб.— Слышишь, Юджин? Это я, Михаил... Слышишь?

— Он заплатит,— бормотал американец.— Он мне заплатит... заплатит...

— Да, он заплатит. За твои раны, за смерть Клифа и Дори. Он обязательно заплатит,— сказал Скиба.

СУД ИСТОРИИ

В голове колонны все еще шли переговоры эсэсовцев с партизанами. Вдоль колонны сновали эсэсовские офицеры, тихие голоса переговаривались о чем-то.

Марчелло Петаччи тоже суетился. Бегал от машины к машине, прислушивался. Он первый узнал о требовании партизан: немцы должны были сдать оружие и выдать Муссолини с его спутниками, только тогда их пропустят на север. Рано или поздно это должно было произойти. Безопасность Муссолини теперь не интересовала Марчелло. А сам он — испанский консул, неприкосновенное лицо. Он поедет дальше, как только освободится впереди дорога, а все остальное пусть проваливается в тартарары. Кларетту он повезет с собой. Зиту можно будет выбросить из машины.

Марчелло Петаччи был не только глуп, но и мстителен. Он помнил, с каким презрением относились к нему все эти аристократы и сановники, как цедили сквозь зубы слова, когда приходилось говорить с ним, с оборванцем, плебеем, парвеню Петаччи. Что же, посмотрит он сейчас на всех этих министров и аристократов, как поведут они себя, когда узнают, чего хотят партизаны! Марчелло пробрался к машине главнокомандующего уже не существующей фашистской гвардии Ренато Риччи. Картинно поклонился ему и сказал из темноты:

— Синьор команданте, партизаны знают, что в колонне дуче. Они хотят захватить его вместе с нами. Немцы, кажется, согласны купить этой ценой свою свободу.

Риччи молчал.

— Синьор команданте может убедиться, что я говорю правду,— не отходил от него Марчелло.— Спросите любого эсэсовца.

— Какой вестник, такие и вести,— буркнул Риччи.— Убирайся отсюда, пока я не дал по твоей бандитской морде!

Марчелло отступил в темноту. А вокруг Риччи сразу же собрались фашисты. Размахивали руками, кричали, хватались за оружие. Не позволять! Ни за какую цену не позволять отделить их от конвоя.

Все они во главе с Риччи отправились к начальнику колонны. Эсэсовец даже выслушать их не захотел.

— Если я откажу партизанам,— сказал он, — мои ребята сами проложат дорогу к своей свободе с помощью автоматов. Разумеется, автоматы будут направлены не против партизан, а против вас. Рекомендую не поднимать шума.

— Это измена! —крикнул Риччи.

— Мы вас не выдаем, но и не защищаем. Пусть партизаны сами ищут в колонне тех, кто им нужен. Если сумеете исчезнуть — ваше счастье. Нам все равно. Мы хотим поскорее выехать из Италии и попасть в нейтральную страну.

Тогда горстка фашистов решила умереть, защищая своего вождя. Их осталось мало, очень мало. Они поняли это, как только собрались около бронированной «лянчии». Отчаяние диктовало им единственное решение: умереть. И, подбадривая самих себя, все еще не веря, что настал конец, они топтались на шоссе и кричали:

— Умрем возле своего дуче!

А впереди в колонне уже мигали белые светлячки электрических фонариков: капитан Билл вместе с Пиппо Бенедетти и несколькими партизанами-итальянцами осматривали машины, искали дуче. Бойцы отряда «Сталинград» остались с «панцерфаустами» охранять шоссе. Капитан Билл не решился рисковать их жизнью еще и здесь. Итальянцы породили такую нечисть, как Муссолини, пусть сами и убирают ее.

Светя фонариками, итальянские партизаны шли от машины к машине, а навстречу им из середины колонны доносилось отчаянное: «Умрем возле своего дуче! Возле своего вождя!»

Можно было сразу пойти туда и убедиться, действительно ли эти господа хотят умереть возле своего дуче или же просто решили пошуметь. Но капитан Билл был достаточно опытным человеком.

— Мне кажется, эта компания подняла крик только для того, чтобы дать Муссолини возможность удрать,— сказал он.— Следите, чтобы вперед не проскользнула ни одна тень. Проверяй всех в машинах.

Он шарил белым щупальцем фонарика в кузове большого «вандерера». Четверо немецких офицеров-эсэсовцев, один летчик и водитель. Кажется, ничего подозрительного. Капитан махнул фонариком, чтобы идти дальше. Но его схватил за руку Пиппо.

— Капитан,— прошептал бывший берсальер,— посветите, пожалуйста, еще раз. Вон туда, в уголок.

Снова в белом пятне показалась голова в немецкой офицерской фуражке, блеснули быстрые, черные, холодные, как у гадюки, глаза, еще раз капитан Билл увидел синий офицерский плащ с поднятым воротником.

— Дуче!—крикнул Пиппо.— Клянусь моей мамой!

— Бенедетти! Вы уверены? — почти торжественно спросил капитан Билл.

Еще бы, он — и ошибся! Эти выпученные водянистые глаза, тяжелый, как гиря, подбородок, широкая верхняя губа, даже воротник точнехонько так был поднят у Муссолини в тот сентябрьский день в Гран-Сассо, когда его спасали эсэсовцы Отто Скорцени. Только тогда губы Муссолини были сложены в пренебрежительную, гордую усмешку, а сегодня трясутся. Вот он оказался наконец перед простыми итальянцами без эсэсовской охраны! Пусть дает ответ за все.

— Он! Это он!—повторил Пиппо.

Капитан Билл направил пистолет на человека в одежде немецкого офицера-летчика.

— Именем итальянского народа вы арестованы!

Муссолини молча вылез из машины. Эсэсовцы дали ему дорогу. Окруженный партизанами, дуче подошел к тому месту, где темнела «лянчия» и где фашисты все еще выкрикивали: «Умрем возле своего вождя!»

— Вы умрете возле пустого броневика,— засмеялся Пиппо Бенедетти.

— С нами дуче! — снова крикнул Риччи.

— Дуче здесь, его арестовал итальянский народ,— спокойно сказал капитан.— Предлагаю сдать оружие и не чинить напрасного сопротивления!

Кто-то из фашистов заглянул в броневик. Кроме водителя, там не было никого. Дуче исчез. Они хотели умереть возле пустой машины.

— Аль драко!^[52]—послышались выкрики.— Нас предали! Где дуче? Риччи, что это означает?

— Высылайте уполномоченного,— обернулся к фашистам капитан Билл.— Быстро! Иначе я прикажу открыть огонь.

Из темноты вышел Риччи. Голос у него был совсем слабый.

— Где дуче? Покажите мне его,— сказал он.

Его подвели к фигуре с поднятым воротником. Риччи невольно содрогнулся. Дуче, их дуче хотел скрыться переодетым, как авантюрист, как странствующий актер, как босяк Петаччи.

— Мой дуче!..— прошептал он.— Неужели это вы?..

— Вождь должен быть шарлатаном,— засмеялся капитан Билл.— Это, кажется, сказал Наполеон. А ваш дуче всегда мечтал переплюнуть французского императора.

— Вождь должен быть шарлатаном,— как эхо повторил Риччи.

Он еще раз взглянул на Муссолини, на его блестящую фуражку, на чужой плащ и решительно повернулся к капитану:

— Мы сдаемся.

— Отберите у них оружие и охраняйте,— приказал партизанам капитан Билл, продолжая вместе с Пиппо осмотр колонны.

Пиппо первым открыл дверцу «мерседеса», в котором сидели Петаччи.

— Ого,— довольно воскликнул он,— да здесь целая семейка! Синьоры, прошу вас! Только подтыкайте свои юбочки, а то на дворе мокровато.

— Как ты смеешь?! —крикнул Марчелло.

— Капитан,— позвал Бенедетти командира,— поговорите, пожалуйста, с этим крикуном.

Капитан Билл подошел и спросил, в чем дело. Марчелло закричал что-то по-испански.

— Говорите, пожалуйста, по-итальянски,— попросил капитан.— А еще лучше выйти вместе с вашими дамами из машины и дать нам возможность продолжать свою работу.

— Я испанский консул,— закричал Марчелло,— вы не имеете права мной командовать! Я требую, чтобы мне позволили проехать.

— Почему же вы не требовали этого раньше? — поинтересовался капитан Билл.— Не понимаю, для чего иностранному дипломату присоединяться к такой подозрительной компании.

— Какой там он консул! — шепнул Пиппо капитану.— Это сын Муссолини, Виктор! Посмотрите, какая у него морда! А одет как! Лакированные туфли! Снять их с него. Пусть ходит, как ходили мы все двадцать пять лет!