— Мы и захватим его целым отрядом.

— Вы представляете, что получится, если архив попадет в руки партизан! Его растащат, потеряют ценнейшие бумаги, в то время как все это чрезвычайно важно для командования союзников. Наши войска будут здесь через день. Пятнадцатая группа армий американского генерала Кларка уже приготовилась к прыжку через По.

— А разве все-таки нельзя договориться с капитаном Биллом, с нашим лейтенантом? Я не знаю итальянцев, но за русского ручаюсь. Парень подходящий!

— У капитана Билла есть старшие командиры, он должен посоветоваться с ними. Это приобретет огласку, а там, где не сохранена тайна, трудно ожидать успеха.

— Черт, это верно!

— А с вашим лейтенантом я собирался посоветоваться в том случае, если бы вы и Клифтон отказались помогать мне. Все же мы, англосаксы, должны иметь какую-то свою национальную гордость.

— Да, вроде так.— Юджин нерешительно поскреб затылок. .

— Кроме того, мне не хотелось бы отдавать в чужие руки пятьдесят тысяч долларов

— Сколько вы сказали?

— Пятьдесят тысяч.

— Это для одного?

— Только на вашу долю.

— И все за этого несчастного эсэсовца?

— Прежде всего за документы.

— Вы не врете?

— Слово джентльмена.

— Гм, стоит подумать.

— Думать нечего. Решайте сразу. Согласны или нет.

— Хотел бы я видеть американца, который откажется получить пятьдесят тысяч долларов! Значит, дело честное?

— Слово джентльмена.

— Тогда вот моя рука!

Роупер не имел привычки подавать руку нижним чинам, но Юджин сам поймал его пальцы и стиснул так, что майор присел.

Если бы Юджин знал, какой дорогой, непоправимо дорогой ценой придется ему платить за чрезмерную доверчивость!.. Если бы знал командир, какая опасность грозит его верным товарищам!..

В этот вечер все они были вместе. Сидели на веранде второго этажа и смотрели на темную поверхность озера Комо, в которой плавали звезды. Пахло свежестью воды, молодыми травами и смолистыми почками столетних груш, которые так напоминали Михаилу Украину. В этот вечер Михаил впервые за войну почувствовал себя не на переднем крае.

На другом конце веранды Раймонд Риго допытывался:

— Мосье Дулькевич, какой национальный вид спорта в Польше? Футбол?

— Нет.

— Бокс?

— Нет, не угадаете.

— Конная езда?

— Нет.

— Бридж?

— Ничего похожего.

— Гольф?

— Пся кошчь, нет.

— Так что же?

— Восстание, как и во Франции, пся кошчь!

Оба захохотали. Клифтон Честер, который хмуро жался где-то в темном углу, глухо промолвил оттуда.

— Из всех живых существ только человек умеет смеяться, хотя имеет меньше всего оснований для этого.

— У нас на Украине есть птица — сыч,— весело вмешался в разговор Михаил.— Он хохочет каждую ночь. Хотите, я расскажу историю про сыча?

Но Михаил не успел рассказать эту историю. На веранде появился капитан Билл. Он был взволнован, хоть и старался не показать этого.

— Прошу прощенья,— обратился капитан к Михаилу.— Дела сложились так, что я должен попросить помощи у вашего отряда. Конечно, вам надо было бы отдохнуть, но...

— Что случилось? — Михаил поднялся.— Говорите, капитан Билл. Мы готовы.

— Патруль задержал большую немецкую колонну на шоссе, неподалеку отсюда. Там всего пять моих партизан, а в колонне тридцать или сорок машин. Есть броневики. До черта оружия. Наверно, одни эсэсовцы. Если нас будет четырнадцать, это тоже немного, но все же больше, чем шесть.

— Товарищи,— обратился Михаил к партизанам,— прошу собираться. Через минуту трогаемся за капитаном Биллом. Вы, Дорис, останетесь здесь.

— Я пойду с вами,— женщина поднялась.

— Нет, нет! —замахал руками капитан Билл.— Я прикажу синьоре Грачиоли, чтобы она заперла вас.

— Обещайте мне, Дорис, не делать глупостей.— Михаил взял ее руку.— Обещаете?

— Не знаю.

— До свидания.

— Наш пароль: «Европа, сорок пять»,— сказал капитан Билл.— Отзыв «Милан». В машине у меня лежат два «панцерфауста». Ваши люди знают это оружие?

— Я знаю,— откликнулся Юджин.

— Возьмите вдвоем с Честером один «фаустпатрон»,— сказал Михаил.— Я с Пиппо — второй. Пошли, товарищи.

ДАЖЕ ЦЕЗАРЬ ИМЕЕТ БЕДНЫХ РОДСТВЕННИКОВ

— Меня страшит перспектива изгнаний,— драматически проговорил Муссолини.— Налей мне коньяку, Клара, я хочу согреться.

Он был в черном, нижняя челюсть его дрожала.

— У тебя язва желудка,— напомнила Кларетта.— Коньяк может повредить.

— В минуты испытаний забываются все язвы, кроме одной: я должен покинуть Италию. Мою Италию, которую я так любил и которая платила мне тем же!..

— Но с тобой иду я! — воскликнула Петаччи, и ее большие черные глаза наполнились слезами.— И я люблю тебя еще больше, чем в дни твоей славы!

— Спасибо, Клар, но кто еще с нами? Мы одни.

— С тобой твои министры.

— Горстка трусов. Только и ждут случая шмыгнуть в какую-нибудь нору.

В дверь кабинета миланского префекта, где сидели Муссолини и Кларетта, постучали. Петаччи открыла. Вошел Марчелло. В смокинге, в полосатых узких брючках, с черным котелком в руке. На голове его блестел пробор, ровный и аккуратный, как у иностранного посланника.

— Куда это ты нарядился? — удивилась Кларетта.— Можно подумать, что ты дипломат!

— Через несколько часов мы будем за границей,— глуповато засмеялся Марчелло.— Вот там и понадобится дипломатическая персона.

— Я никогда не замечала за тобой таких способностей.

— Ты не верила и в мои финансовые способности, однако...

Марчелло намекал Кларетте на свое путешествие в Швейцарию, откуда он вернулся лишь вчера. По поручению Муссолини молодой Петаччи положил в швейцарский банк пятьсот тысяч швейцарских франков на имя Кларетты. Заодно Марчелло проверил и свой счет, который исправно пополнялся Швендом. Но об этом Кларетта не знала.

— О чем вы там шепчетесь? — подозрительно спросил Муссолини.

— Дуче, я докладываю, что все готово,— сказал Марчелло.— Машины ждут.

— Где мой секретарь?

— Фариначчи охраняет машину с архивами.

— Вы поможете нам, Кларетта? Где мои бумаги?

Два портфеля с документами Муссолини вез сам, никому их не доверяя. Вот и сейчас он беспокойно посмотрел вокруг и, не видя портфелей, снова спросил Кларетту:

— Где мои бумаги?

Петаччи подошла к нему.

— Милый, ты же сам положил их в стол префекта. Ключ у тебя в жилетном кармане.

Марчелло стоял у двери и постукивал по котелку отполированным ногтем. Когда же наконец один из этих портфелей попадет к нему в руки? Во время последней встречи Швенд раскрыл свои карты. Оказалось, что он не гестаповец, а британский шпион. В конце концов, Марчелло от этого не проигрывал: он давно мечтал связаться с союзниками и продать им Муссолини, а немцам показать кукиш в кармане. Теперь все стало на свои места. Дуче нужен союзникам, и Марчелло все время работал на них. Собственно, союзникам нужен не дуче, а какие-то английские письма, хранимые Муссолини. За передачу их Швенд обещал молодому Петаччи дипломатический паспорт и пожизненную ренту. Дипломатический паспорт — это сейчас самое дорогое. Марчелло потребовал его от Швенда во время свидания, но тот ответил: «Я получаю письма, вы — паспорт. Слово джентльмена.

Дуче с Клареттой пошли вниз к машине. Марчелло нес за ними два чемодана. Муссолини шел медленно, воротник его пальто был поднят. Кларетта опиралась на руку дуче. Проклятые портфели несла она. И как не догадается передать их брату!

У подъезда префектуры ждала бронемашина «лянчия», переоборудованная в комфортабельный автомобиль и усиленная специальными броневыми плитами. Марчелло уже успел пошарить в броневике. Кроме пятнадцати томов дневников дуче, доведенных до тысяча девятьсот сорок второго года, ничего интересного там не было. Украсть дневники? Однако неизвестно, нужны ли они союзникам. К тому же дуче обнаружит пропажу и поднимет шум. Он мастак на такие дела. Была еще машина с архивами. Там хранилось немало каких-то писем, но личный секретарь дуче Фариначчи даже спал в автомобиле, и письма можно было украсть разве что вместе с секретарем. Снова Муссолини начнет поиски, остановит колонну, будет ждать, как ждал в Милане возвращения Марчелло из Швейцарии. Надо быть настоящим идиотом, чтобы сидеть в Милане, где командуют партизаны.