Но важно понимать, что научная деятельность – это призвание, которое сродни искушению. Свободное познание мироздания само по себе приносит то наслаждение интеллектуальным творчеством, которое ничто не может заменить. Постижение тайн природы и человека – то, чем занимаются наука и искусство, – сулит волнующе неведомые открытия, возносит над рутиной повседневности. Это и движет людьми, посвятившими себя науке. Как писал Альберт Эйнштейн: «Логика приведет вас из пункта А в пункт В. Воображение приведет вас куда угодно».

Февраль 2021

Сорок пять лет назад вышел фильм «По секрету всему свету» – режиссер Игорь Добролюбов экранизировал знаменитые «Денискины рассказы» Виктора Драгунского. Песня из этой киноленты, сочиненная Владимиром Шаинским и Михаилом Таничем, была популярна в нашем отечестве не одно десятилетие. И хотя сегодня ее исполняют не так часто, как в 70-е и 80-е годы прошлого века, она не только не утратила своей актуальности, но, напротив, многократно ее умножила.

Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить хотя бы несколько строк: «Всем, всем, всем и каждому скажу: / Я, я, я секретов не держу. / Я, я, я не шкаф и не музей – / Хранить секреты от друзей!» И всеобщий восторг вызывал припев в исполнении юного солиста Димы Викторова, который потом распевали дети и взрослые: «Ля-ля-ля, жу-жу-жу, /по секрету всему свету, / что случилось, расскажу!»

Россия – страна провидцев. Как утверждают некоторые историки науки, интернет предугадал в своем незаконченном романе «4338-й год», написанном в 1837 году, Владимир Одоевский. А Михаил Танич за два года до появления «электронной доски объявлений» объяснил принцип бытования пользователей социальных сетей. Ну посудите сами: «По секрету всему свету, что случилось, расскажу!» Правда, даже в высшей степени прозорливый поэт не смог себе представить, что слово «по секрету» окажется лишним. Пользователи социальных сетей в отличие от сотрудников спецслужб, государственных учреждений или международных корпораций не стремятся к секретности. Им противопоказана конфиденциальность. Они хотят не просто публичности, но и активного диалога с такими же активистами виртуального пространства.

Помню, в конце прошлого века Григорий Горин рассказывал нам с Марком Захаровым и Александром Ширвиндтом, как увлекает его новая реальность. Он искал в чатах и форумах не только новую коммуникацию, но и неведомый язык, приоткрывающий новые смыслы. Как человека, выросшего в литературоцентричной культуре, его увлекало изучение меняющейся лексики общения, нового способа диалога. Он оказался прозорливее своих собеседников, которые усматривали в его вдохновенных рассказах лишь очередное увлечение неспокойного друга-писателя.

И мы упускали из виду одно важное обстоятельство: погружаясь в новую виртуальную среду, Горин неизменно сохранял свою анонимность. Он не хотел пугать своих электронных собеседников. Он хотел быть свидетелем, но не собирался быть участником. Ему не надо было распахивать душу и делиться фотографиями своего любимого пса. Горин принадлежал к тем людям, которые не один раз смотрели фильм Анджея Вайды «Все на продажу» и были твердо уверены в том, что не все продается.

Тогда казалось, что пользование социальными сетями вовсе не для самодостаточных людей. «Быть знаменитым некрасиво…» – этот завет Бориса Пастернака, очевидный при сакральном отношении к творчеству, вынужденно сожительствовал с битвой за тиражи в прежние гутенберговские времена. Но не более того. Сегодня виртуальная публичность оказывается мерилом востребованности, гарантией вполне реального успеха. И самореализацией, которая позволяет избегать психического дискомфорта. Миллиарды людей готовы выставить свою жизнь на публичное обозрение, чтобы получить ответную реакцию, причем не столь важно, положительную или негативную.

Известная история о том, как молодой человек покончил самоубийством из-за того, что он не получал никаких откликов на свою сетевую активность (как впоследствии выяснилось, из-за ошибки в программе, которая блокировала возможность комментировать его послания), – трагический и весьма примечательный пример. Подключение к Сети создает иллюзию необходимости «городу и миру». Повышает значение каждого твоего шага, будь то поход на футбол, в театр или в баню. Рождает повышенное самоуважение, ведь каждое твое суждение вызывает реакцию множества знакомых и незнакомых людей. Для всего этого не надо быть президентом США. Индивидуальность любого человека приобретает особый масштаб, новую субъектность, если его деятельность в Сети вызывает интерес миллионов, будь то блогер, взрывающий интернет актуальной информацией, или малыш, способный часами упаковывать игрушки в красивую бумагу.

Каждый реализуется как может и как хочет. И становится узником цифрового мира задолго до того, как дает разрешение на обработку своих персональных данных. Кажущееся царство свободы оказывается не только пространством новой несвободы, в нем ты живешь на просвет, шаг за шагом теряя возможность сохранения любых тайн. Старая, советских времен шутка М. Жванецкого: «Они знают о нас только то, что мы им сами рассказываем», – превратилась в повседневность. Тем более что мы готовы рассказывать все больше и больше. Лишь бы не молчать.

До сих пор в СМИ обсуждают книгу основателя Давосского форума Клауса Шваба и журналиста Тьерри Маллере «COVID-19: Великая перезагрузка», в которой цифровая диктатура, как кажется авторам, становится важнейшим инструментом преодоления не только нынешней пандемии, но и грядущих кризисов, в том числе и социального характера. Цифровой луддизм не приветствуется. Каждый, кто хочет освободиться от гаджетов и выйти из Сети, попадает под подозрение и в конечном счете становится изгоем. Признаки такой диктатуры уже наличествуют, причем ты попадаешь в плен не столько известным социальным структурам, сколько транснациональным компаниям, способным создать иллюзию того, что твои поступки совершенно свободны.

Поверьте, вовсе не хочу умножать панику, ее и так достаточно в современном мире. Просто все чаще вспоминаю старый анекдот, в котором на вопрос внучки, что делали люди, когда не было ни телевизора, ни компьютера, ни смартфона, бабушка отвечает с последней прямотой: «Жили». Думаю, надо попробовать.

Январь 2021

У нас еще остался шанс поздравить всех, кого не успели поздравить с Новым годом и наступившим Рождеством: старый Новый год дарует нам последнюю возможность пожелать близким здоровья и благополучия. И не только в 2021 году! Третье десятилетие третьего тысячелетия – сколько цифровых символов, которые всегда завораживали людей. И даже если часть человечества ждет 12 февраля, когда наступит Новый год по китайскому календарю, а кто-то ожидает весеннего равноденствия, не причисляя при этом себя к язычникам, все-таки в нашем Отечестве старый Новый год готовы отмечать, не задумываясь о конфессиональных отличиях. Почему бы еще раз не загадать желания под звон кремлевских курантов? Вдруг сбудутся.

В давней, еще советских времен, пьесе Михаила Рощина «Старый Новый год», написанной в 1966 году, ее герои, рабочий Петр Себейкин и интеллигент Петр Полуорлов, измученные перипетиями домашней жизни, в конце концов встречались в бане, где можно было поговорить о смысле всего сущего на земле. Старый Новый год дает еще один шанс на обновление жизни, грех им не воспользоваться! Всегда же интересно узнать, как вопрошал старик Адамыч в финале рощинской пьесы: «Филита ли комедия?» Впрочем, мы сами творим мифы, верим им, удивляемся, отчего они не способны объяснить очевидную реальность, не говоря уж о тайнописи бытия. Так устроен человек и человечество, это было известно еще до умных книг Юваля Ноя Харари.

Чуть больше 20 лет назад, перед наступлением третьего тысячелетия, которое человечество решило почему-то отметить в 2000-м, а не в 2001 году (и вновь спишем это на наше пристрастие к магии чисел), Чингиз Айтматов написал статью об этом событии. В ней он задавался естественным вопросом о том, каким будет XXI век. И отвечал с классической ясностью: посмотрите на себя в зеркало первого января – и вы увидите новое столетие нового тысячелетия. Почти всем – и мне в том числе – этот ответ показался слишком простым. А новые вызовы грядущих времен? Новые технологии? Новые возможности генной инженерии? Казалось, революция в гаджетах перевернула мир и человечество, – историю стали делить на «до» и «после» появления айфона. Так и сегодня ее пытаются разделить на периоды до пандемии COVID-19 и после нее.