Стехар бежал. Впереди оставалось ещё не меньше двух третей пути…
Глава 12
К”ньец, проведший ночь вблизи Свима, направился к месту, где расположились путры, и обомлел, увидев К”ньяну. Его похудевшая и асимметричная из-за отрубленного уха личина вдруг округлилась, усы встопорщились, глаза сузились, хвост приподнялся. Он уже не надеялся когда-либо увидеть соплеменницу. Судьба изменчива. Живя с людьми, он уяснил эту проверенную веками истину, тем более что ему не сиделось на месте ни в родном клане, ни где-нибудь в городе при хабулине многоимённого.
А зыбкость настроения молодых дурбов, обсуждавших между собой во всеуслышание предпринятый ими поход к Скале, не осталась секретом для путров, в том числе и К”ньеца, во всяком случае, при выродках они не стеснялись выражать свои мысли.
Конечно, он, как и Свим, считал такие разговоры неизбежными. Дурбы – есть дурбы. Они вольны в своих суждениях. А тут, с появлением Малиона, наставление: иди, ни к кому не приставай, тем более не вступай в стычки. Но тогда зачем дурбу меч? Чтобы лишь, красуясь, висеть в ножнах, а не для прямого его употребления? Сколько им Кате Кинг Ктора, позвав, наговорил о превратностях дороги к Скале! Кровь играла! И вот теперь придётся где-то бесславно сложить голову, не показав себя, не обнажив меча против тех, кто стоит у них на дороге к цели, а от збуна, нападения шаров тескомовцев, да мало ли что может ожидать их в Диких Землях, на дороге Страха, на самой Скале!
Да, разговоры неизбежны, и к ним можно не прислушиваться и не примерять их на себя. Однако поиск Скалы всегда оканчивался для искателей, и о том все знали, плачевно: коль скоро один из пятидесяти смельчаков возвращался целым и невредимым, это уже почиталось чудом.
Вот отчего К”ньец, уйдя с командой, исподволь простился со всеми теми, кого знал, в том числе и с К”ньяной, и о встрече с ней не помышлял, считая её потерянной для себя навсегда. А тут такой подарок!
Впрочем, подарок ему, К”ньецу, а кто он опять ей будет: лишь соплеменником или просто товарищем по команде?
Но сегодня, наверное, для К”ньеца начинался необычный день.
К”ньяна, встала, мурлыча, подошла к нему, неподвижному и безвольному, приложила голову к его шее и сказала:
– Как я рада, что нашла тебя!
Сказать, что эти мгновения для К”ньеца стали самыми лучшими, счастливыми в его жизни – ничего не сказать. Кровь в его жилах замедлила свой бег, сердце как будто расплавилось в ожидании сладостных импульсов от каждой клетки его существа. Он замурлыкал, и не удивился тому, хотя уже думал, что забыл, как это делается. Зато мышцы обретали упругость, и если бы сейчас кто-то, да пусть сам тотем клана хиков, посмел бы прикоснуться к К”ньяне, ему не поздоровилось бы. Он готов был защищать её ото всего мира…
– К”ньец! – наконец, пробился к нему из далёкого далека лающий голос Х”вьюси. – Они уходят! Тебя зовёт Свим!
К”ньяна отпрянула от него.
– Я горжусь тобой! – сказала она.
Хопс с силой тряхнул головой: нет, это не может быть!
Но это случилось!
Свим сам направился к К”ньецу. Он только что узнал об уходе части молодых дурбов из команды, был взвинчен с утра и решил прикрикнуть на хопса за его невнимательность. Но, подойдя ближе, увидел К”ньяну и, зная непростые отношения между хиками, смягчился, кивнул ей.
– Прости, К”ньяна, но у К”ньюши серьёзное задание. Он и Х”вьюся…
– Я уже знаю, Свим. Он справиться! Ты же знаешь его! Он всё сможет…
У Свима от взволнованных слов К”ньяны удивлённо поднялись брови, уж очень они не были похожи на те, что он слышал от неё до того. Да и вообще, как он помнил, К”ньяна не отличалась ни многословием, ни теплотой в голосе.
– Я рад, что ты так хорошо думаешь о нём, – сказал он, не до конца, правда, ещё понимая, только что произошедшее здесь. – Но… Ты идёшь с нами?
– Она идёт со всеми, – поспешил ответить за подругу К”ньец.
– Тогда… К”ньяна, у меня с ним разговор, а ты иди, присоединяйся к остальным.
К”ньяна махнула лапиной, К”ньец подался за ней, вдруг позабыв обо всём. Свиму с трудом удержал его на месте.
– Женщины и путры идут ближе к Болоту! – распоряжался Свим. – Впереди Малион. Передним в берметах ста Р”япра. Со стороны кустов пойду я. За мной Ольдим и Сестерций. Замыкают – Камрат и Невлой. Зливан, ты расположи своих дурбов цепочкой между теми, кого я назвал… Харан, ты в центре! Гелина и вы, уважаемые, в толпу не сбиваться. Идите друг за другом. То же касается путров… Малион, выходим?
– Пора. Пока темно, протяните руки, чтобы не растягиваться в дороге и не потерять впереди идущего. И, прошу, идите молча! Выходим к берегу, там чуть светлее. Невлой, пройдись здесь…
– Нужное сделано, – отозвался из темноты двейрин, – остальное – после вас.
– Выходим!
Спотыкаясь и натыкаясь друг на друга, люди и путры выбрались через кусты на открытое пространство, недавно бывшего берега отступившего Болота. Светлее, вопреки мнению Малиона, не стало, но здесь под ногами не путалась трава, не мешали сучки, не торчали корни растений и пеньки, а в виде пляжа скопился прибойный песок, так что можно было идти по относительно ровному пути. Правда, очень уж узкому. По нему в иных местах идти двоим плечо к плечу и то тесно. А чуть в сторону – либо кусты, либо лужи, ямы и промоины с водой.
– Свим, – Зливан догнал и тронул за руку предводителя команды. – У меня…
– Что?
– У нас потери. Нет троих моих…
– Знаю уже. Сбежали! Кто?
– Да, сбежали… Сатрех, Припа и Туркен.
– А-а, болтуны, эти двое… – Третьего Свим не припомнил, не успел со всеми молодыми дурбами познакомиться накоротке. – Малион предполагал… Но это их дело, лишь бы они… Да уж… Разнесут о нас, когда придут в себя… Край с ними, Зливан! Не переживай! Так, наверное, и должно быть.
Не успел Свим отбросить мысли о дезертирах, как его догнал Харан с известием:
– Где-то потерялась Иолада.
– Мутные звёзды! Мало, что сами сбежали, так и её прихватил. И это хуже.
– Кто… прихватили?
Свим сказал ему о беглецах. Харан только хмыкнул с досады.
Но о дурбах, как знал Свим, Невлой озаботился. А вот Иолада, прошедшая с ними весной от руин до Сажанея и Примето, могла стать свидетельницей о команде перед тем же Кемешем или тескомовцами, да перед кем угодно. Она знала многое и о нём самом, и о Камрате с Гелиной и Гренией, да и о Малионе с Невлоем.
Малион, не сбавляя скорости хода, выслушал опасения Свима.
– Если она ушла с дурбами, то от неё нам никакого вреда. Ни с Кемешем, ни с тескомовцами, что шли по вашим следам, они не встретятся. Появиться Х”вьюся, передай К”ньецу, пусть посмотрит. Она могла просто заблудиться и случайно отстать. Темно всё-таки. И… Костёр! Видишь, прямо на берегу… Передай, пусть подтянутся… А женщины помолчат. Никак не угомонятся!
Ближе стало видно, что горел один костёр, но вокруг тлели угли ещё нескольких. И миновать их можно было, только значительно отступив в береговые заросли, где команда могла растеряться в темноте и к тому же сильно нашуметь, а податься вглубь дна недавнего болота мешала широкая бухта или озеро, отсвечивающей в пламени костра воды.
Ситуация, как на Сажанее, когда пришлось ползти, чтобы не разбудить опритов.
– Идём ближе к воде, – оглянувшись на Свима, отрывисто сказал Малион.
Здесь спали путры, но многие из них уже проснулись, да и доставшийся инстинкт от диких предков дал им знать – кто-то идёт и не один.
Какой-то потомок бараньих замешкался подняться и лёжа пытался рассмотреть подходящих к нему людей, так что Малиону пришлось его перешагнуть.
– Ты чего тут? – гнусаво проблеял со сна путр. – Дороги мало?
Сказал и остался лежать, бурча на каждого, кому приходилось его перешагивать. Дурбам это показалось смешным. И один из них зацепил выродка ногой, и тут же был сбит с ног другим выродком, из кабаньих. И этим ударом как бы подал команду: путры словно бы из-под земли вылезли на её поверхность. Конечная часть команды Свима потерялась среди всполошённых неурочным пробуждением выродков.
