Но он не мог. Вообще, он был не робок, скорее даже уверен в себе, но в меру, он всегда знал, как начать разговор, поддержать его, он был харизматичен и внешность его была многим привлекательна, уверенный взгляд, светлые вьющиеся волосы. Была бы это любая другая девушка, он бы уже давно подошел, угостил её кофе, предложил пройтись в этот чудный субботний день (может даже пригласил её к себе), но эта была не любая другая девушка, это был ангел, так он думал. К его счастью, она заказала ещё одну чашку и продолжала пить, читать газету, поглядывать в окно и считать ворон, словом, наслаждаться этим погожим днём, хоть и внутри кафетерия. Спустя двадцать минут и одну чашку кофе он уже не просто украдкой поглядывал на неё и перебирал фразы в голове в поисках лучшей, – дабы начать разговор, – он уже пристально смотрел на неё, бессознательно стараясь словить её взгляд на себе. И у него получилось, конечно же, она заметила его, сидевшего напротив и наблюдающего за ней, – так учёные биологи наблюдают за ростком, пристально вглядываясь в каждую деталь, в каждое малейшее движение объекта. Но вот, их взгляды встретились. Ричи уже готов был отвести взгляд, либо же встать и подойти к ней, сделать что угодно, но его сбила с толку одна вещь. Она пристально смотрела ему в глаза и не моргала. «Что она делает?», – подумал он, смутился, но продолжал смотреть ей в глаза, периодически моргая. Но девушка напротив захватила его взгляд на себе, она смотрела на него неподвижным, непоколебимым, древесным взором. Так прошло с минуту, а может и все пять или десять, сейчас время шло не по своему обычному пути, прямолинейно и только вперед, оно то останавливалось, то шло в обратную сторону, может быть, сейчас было совсем не два часа пополудни, а двенадцать, и пора снова обедать. Она продолжала смотреть ему в глаза и не моргать, но лицо её оставалось таким же спокойным, как и раньше, даже более спокойным, могло показаться, что это напускное спокойствие. «Ну да, она точно сумасшедшая», – он подумал и даже фыркнул. Её каменная неподвижность прервалась. Губы начали ненароком завиваться в улыбку, она прыснула и залилась звонким смехом, чистым, как отражение сияющего кристалла в глади воды лазурного, но почти прозрачного озера; она смеялась искренне, – так смеется ребенок, когда видит улыбку своей мамы. Ричи улыбнулся так, как не улыбался уже давно, той улыбкой, за которой не скрывалось нужда показаться вежливым на кассе в магазине при фразе «Всего хорошего, до свидания», или заискивающей улыбкой начальнику, когда ты просишь прибавку или подмену на завтра: «Джордж, зуб даю, послезавтра я выйду на две смены, но на завтра мне нужен отгул, сам понимаешь», словом, той настоящей улыбкой, от которой веет теплом камина, мягкими тапочками в виде пушистых белых зайцев и горячим какао, заваренным родителями в канун рождества.

Он подошел к её столику держа в руках свою ещё недопитую чашку кофе, когда она перестала смеяться он произнес: «Привет, я Ричи».

– А меня зовут Хлои. Присаживайся, – она жестом указала напротив себя, на бордовый диванчик, обитый кожей. Он сел.

Они сидели в метре друг напротив друга, на удобных диванчиках, «Они вкусно пахнет», – думал он, от неё доносился едва слышимый запах мёда вперемешку с пряными лилиями, запах сладкий и экзотический, обоюдоострый, с одной стороны – напоминавший дом, облепиховый чай со сладкими пряниками и уют, с другой же – сулящий приключения, – просторные луга с картинок в книжках про рыцарей, по которым он так хотел побегать, когда был мальчишкой, – запах свободы, но и неминуемой опасности, таким был её запах, мёд с пряными лилиями. С них можно было рисовать картину, он и она – Адам и Ева, встретившиеся в шаблонном кафетерии с бордовыми кожаными диванчиками, прямоугольными белыми столиками, с привлекательной официанткой которая шастала мимо сидящих клиентов с бесперебойно как по волшебству пополняющимся стеклянными кофейником, – так пополняются кубки вином у префектов, незаметно для посторонних глаз, незаметно для глаз и самого префекта, отличительная черта утонченных слуг, они имеют сосуды, наполненные с точно высчитанной пропорцией вина с водой, другие же, отличные от этих слуг, слоняются у стола, от одного должностного лица к другому, тем самым докучая, раздражая их, и навлекая на себя их праведный гнев. Кассирша была менее привлекательнее официантки, она старше, полнее, но с милым личиком и неизменной, угодливой улыбкой, она стояла за красной гладкой лакированной стойкой и встречала каждого клиента или клиентку, входивших в кафетерий, звон маленьких колокольчиков, висящих над дверью – был для нее боевым горном, а услужливая улыбка и вежливость – мечом и щитом. Вот официантка подошла к Ричи и Хлои, на её выдающейся груди – тщательно скрытой белой рубашкой – приколот бейджик с надписью «Нэнси»: «Ещё кофе?», – сказала она безразличным тоном, «Да, пожалуйста», – любезно ответил Ричи. Она наполнила обе чашки и медленно, лениво удалилась.

– Ну что ж, Ричи, так как тебе не удалось проделать взглядом дыру в моей голове, скажи мне, почему ты так пристально на меня смотрел?

– Ответ слишком прозаичен, я думаю ты слышишь такие комплименты по несколько раз на дню, я смотрел на тебя, потому что ты невероятно красивая, – он смотрел ей в глаза и говорил уверенным голосом.

– Вовсе нет, незнакомцам не пристало отвешивать мне такие банальные комплименты, но спасибо, ценю прямоту и честность, – она склонила голову как бы в поклоне, а на лице её виднелась довольная улыбка.

– Позволь угостить тебя кофе, – он обронил эту фразу машинально, и сразу понял, что облажался, Нэнси ведь уже налила кофе, «Вот придурок, она уже согласилась выпить со мной», – пронеслось у него, он так нервничал из-за девушки впервые, столкнулся с теми чувствами, из-за которых учащается ритм сердца, на ладошках появляется испарина, в желудке чувство постоянной щекотки, будто ты проглотил мелкое перо, а изо рта вылетает всякая чушь вместо красивых, юстированных предложений. Уголки её рта едва заметно скакнули.

– Буду рада. Спасибо, – она ему подыграла, подняла чашку, подула, сделала глоток, поставила на стол. Все эти движения произошли за секунду, но этого хватило Ричи чтобы опомниться.

– Почему ты рассмеялась, когда я сидел за тем столиком?

– Ну знаешь, ты так бессовестно уставился на меня, что я решила тебя разыграть, подумала, что ты заслужил невинную издевку. Правда, я думала, что ты смутишься или решишь, что я не в своем уме. Но рассмеялась я из-за твоего выражения на лице, оно было такое, будто ты пытался решить сложную задачу по математике, или разобраться в бессмысленном философском трактате, вот и не удержалась.

– Ладно, признаю, уставился на тебя я и правда бессовестно, мы квиты – он улыбнулся – знакомство у нас получилось неординарное, привнесу в него заурядности, ты местная, из Йорка?

– Да, родилась тут и прожила двадцать лет, ты?

– Прибавь ещё два года и получится так же.

– Чем будешь платить за кофе?

– Честно заработанной зарплатой за вымученные новостные колонки и рекламные статьи оттуда, – он указал на газету, лежащую подле её чашки.

– Так ты редактор в газете? – она удивилась.

– Бери ниже, всего лишь копирайтер – уверенность вернулась к нему, когда они начали свободно разговаривать о обыденных вещах.

– Моя первая мысль была актер, или кто-нибудь из этой стези.

– Актер? – у него вырвался смешок. Он и подумать не мог, что его могут спутать с актером, моделью, или любым человеком мелькающем на страницах глянцевых журналов, хотя был хорош собой и даже очень. – Почему?

– Из-за внешности, дурачок, – она хихикнула. На щеках Ричи выступила краска, но он тут же подавил смущение сделав глоток горячего кофе, хотя, улыбку подавить он не смог, да и не хотел, ему было приятно услышать комплимент от Хлои, хоть он и едва её знал, скорее, не знал вообще.

***

– Ты дважды меня угостил, но так и не подошел, вот мой номер, – у их стола стояла девушка, которая прежде пила мартини на баре, на каблуках, в выразительно короткой юбке, белой майке с черной расстегнутой рубашкой поверх неё. Она с улыбкой протянула Нику кусочек листа с аккуратно выведенным чернилами номером. Ему потребовалось несколько секунд чтобы прийти в себя, переместиться из кафетерия на окраине Йорка с бордовыми диванчиками и официанткой Нэнси обратно в Фокс-Эн-Рэббит. Он взял её листочек, неуверенно улыбнулся и коротко кивнул. Она приподняла одну бровь, покатила глазами и застучала своими каблуками к выходу. Каждый раз, когда Эрик прерывал рассказ, или рассказ был прерван воздействием из вне, Ник проходил через удивительные метаморфозы, его душе, которая находилась ещё там, подле Ричи, приходилось пройти длинный путь, – сродни пути Одиссея, возвращавшегося на Итаку, – и вернуться домой; но не на остров, – к жене и уже повзрослевшему сыну, – а в тело Ника. Эрик вёл самый обычный рассказ о пока ещё заурядной жизни обычного парня, но делал он это по-особенному, он цеплял каждой фразой, каждым действием, Ник чувствовал это всем своим естеством. Когда он слушал Эрика, он был безличен, всего лишь слушатель, без души, так как она была далеко от него, в такие моменты он был олицетворением Анатмавады, вся его чувственность была в том кафетерии, тянулась к той ещё загадочной девушке по имени Хлои.