Как ответило государство на эти высказывания Петра Чаадаева? Известно: ему приклеили клеймо «сумасшедший». В советские времена подобная практика применялась часто, о чем будет рассказано в книге.

В «Огнях эмиграции» представлена фактология, как власть боролась с инакомыслящими «критиканами», начиная с 60-х годов прошлого века. 60-е, 70-е, 80-е, 90-е, нулевые и далее годы. Писательские имена, книги, преследования, аресты, эмиграция – все через край, с трепетом и болью. Кто захочет узнать правду о недавнем прошлом, тот прочтет книгу. Кто живет с закрытыми глазами и замкнутыми устами, тот пусть отложит ее в сторону. Кому истина, а кому – блаженное неведенье.

Но тут не следует забывать еще одно важное обстоятельство: почти все мы перекормлены любовью к России. Нас распирает гордость за великую Россию, прекрасную литературу. Мы восторгаемся ее военными победами, ее героями и полководцами. Что ни имя – набат, колокол, звук литавр. Пушкин, Суворов и т.д.

А необъятные просторы России! А чудесная природа! А несметные богатства – нефть, газ, леса, пресная вода, золото, металлы… А наш народ – великий, великодушный, милосердный, добрый, справедливый… Обо всем этом постоянно пишут, говорят, слагают стихи и песни. Мы самые-самые. Мы самые лучшие в мире. И многие в это искренне верят.

Но, может быть, хватит любить Отчизну с закрытыми глазами, не видя многочисленные беды, несчастья и развал некогда великой державы? И может быть, пора наконец расстаться с жестоким режимом, с самодержавной монархией, с восточной деспотией и с вечным византийством Кремля?..

Собирая материал для книги, я вздрагивал и ужасался, погружаясь в историю России и ее литературы все глубже. Но при этом мне хотелось узнавать все больше. Увы, собрана и отражена только маленькая часть того, что было. Насколько это захватывает и цепляет или оставляет равнодушным (подумаешь, чем удивил?) – судить не мне. И утешает изречение Сенеки: Id facere laus est, quod decet, non quod licet (То делать похвально, что подобает, а не то, что дозволено).

Вспомним персону, известную только историкам, литературоведам да книгочеям. Это Печерин. Не лермонтовский Печорин из «Героя нашего времени», а реальная личность.

Итак, Печерин Владимир Сергеевич. Поэт, переводчик, мемуарист, мыслитель. Родился 15/27 июня 1807 года в Киевской губернии, а окончил свои дни 19 апреля 1885 года в Дублине. По матери – русский дворянин. Отец – кадровый российский военный польского происхождения.

Владимир Печерин рос необычным ребенком, в детстве просил у Бога: «Возьми меня с собой туда, на Запад». То есть подсознательно испытывал генетическое стремление на родину, к праотцам. Вместо Запада родные увезли его в Петербург учиться, где он вскоре поразил учителей знанием иностранных языков и античной литературы. Перед молодым Печериным засияла блестящая карьера, а он ею пренебрег, более того, неожиданно для всех покинул Россию, по существу, став беглецом, добровольным эмигрантом.

Не так давно на Западе вышли две книги, посвященные его жизни: Елены Местергази «Печерин как персонаж русской культуры» и русской эмигрантки, живущей в США, Первухиной-Камышниковой «Эмигрант на все времена». Тут следует заметить, что и до революции феномен Печерина привлекал внимание, правда, писали о нем скупо и сдержанно. Пожалуй, его лучшая биография принадлежит перу Михаила Гершензона: «Жизнь Печерина», изданная в 1910 году. В ней автор отметил, что Печерин «хотя ничего не сделал, зато много и глубоко жил», что, разумеется, не всем удается.

В современной книге Елены Местергази педалируется решение Печерина покинуть Россию как-то чересчур по-женски: ему бы жениться! Возможно, житейские добрые обстоятельства наверняка смягчили его нарастающее недовольство собой и своей судьбой. Но Печерин избегал женитьбы, для него она была непозволительной роскошью. Бедность умеряла его желания. Сделаем и мы предположение: а возможно, Печерину, как «датскому Сократу» Серену Кьеркегору, женщина в доме – всего лишь помеха для умственных занятий. Да, и еще одна причина. Как признавался Печерин: «Состояние литературы наводит тоску. Ни светлой мысли, ни искры чувства. Все пошло, мелко, бездушно». Про царский режим и сложившееся при нем общество Печерин говорить спокойно не мог – только с содроганием. А раз так, то как жить дальше в России?! Только на Запад, в «страну святых чудес», как выражался его современник Алексей Хомяков.

Ну а теперь несколько штрихов из биографии Печерина. Его домашним образованием и воспитанием занимался немец-гувернер, поклонник Жан-Жака Руссо и принципов его педагогики по книге «Новая Элоиза». Именно заезжий гувернер привил юному Печерину идеи вольности и христианского равенства. Развил независимость суждений, избавил от многих иллюзий (как утверждал Руссо, «прекрасно только то, чего нет») и вместе с тем наполнил его душу максимализмом до краев… С таким багажом молодой вольнодумец и руссоист поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где проявил себя с блеском. И как пытливый талантливый юноша-студент, и как начинающий поэт и переводчик. В частности, следует отметить его перевод поэмы Шиллера «Желание лучшего мира». К лучшему миру стремилась и душа самого Печерина.

В марте 1833-го Печерин среди лучших студентов был отправлен для продолжения образования и подготовки к профессорской деятельности в Берлин. За время пребывания за границей Печерин совершил пешеходное путешествие по Швейцарии и посетил Италию. За рубежом, и особенно в Берлине, Печерин столкнулся с неприязнью к русским, которых многие местные жители считали «гуннами, грозившими Европе новым варварством». Молодого Печерина угнетало противоречие между негативной репутацией России и казенным патриотическим славословием. Что русские – самые лучшие в мире. И, конечно, уваровская триада: самодержавие, православие, народность. Эта триада резко контрастировала с реальной жизнью европейских стран. Свои чувства Печерин отразил в письме на родину от 5 июня 1834 года поэтическими строчками, ставшими впоследствии громко знаменитыми:

В июне 1835-го Печерин возвратился в Петербург и стал трудиться в качестве преподавателя греческой словесности в Московском университете. Его карьера блестяще началась и сулила высокое продолжение, но неожиданно для всех окружающих Печерин в феврале 1836 года (за год до гибели Пушкина) отпросился в отпуск и в июле навсегда покинул Россию. Отправил сам себя в эмиграцию. Спустя годы признавался своему знакомому Чижову: «…я исполнил священный долг самосохранения, оставаться в России было бы равносильно самоубийству».

В своих «Замогильных записках» Печерин отмечал, что к решению остаться в Европе его подтолкнуло отвращение, которое внушила ему «грубо-животная жизнь» русских людей, «живущих лишь для того, чтобы копить деньги и откармливаться…». То есть «жить в брюхо», как сказал один из русских классиков.

О своем побеге из России Печерин писал в «Записках»:

«Не осуждайте меня, но войдите, вдумайтесь, вчувствуйтесь в мое положение!.. Молодой человек с дарованиями, с высокими стремлениями, с жаждой знаний, <…> один, без наставников, без книг, без образованного общества, без семейных радостей, без друзей и развлечений юности, без цели в жизни, без малейшей надежды в будущем!..

А вот и другая картина. В Англии, в Америке – молодой человек, преждевременно возмужалый под закалом свободы, уже занимает значительное место среди своих сограждан… все пути ему открыты: наука, искусство, промышленность, торговля, земледелие… – выбирай, что хочешь! Нет преграды. Даже самый ленивый и бездарный юноша не может не развиваться, когда кипучая деятельность целого народа ему кричит: вперед! go ahead! Он начинает дровосеком в своей деревушке и оканчивает президентом в Вашингтоне! А я в 18 лет едва-едва прозябал, как былинка, кое-как пробивался из тьмы на божий свет; но и тут, едва я подымал голову, меня ошеломляли русскою дубинкою».