Мануэль де Лерида, откинувшись в директорском кресле, крутил в пальцах карандаш и смотрел на Фоули подняв бровь.

– Извольте отвечать прямо и подробно.

– Повздорил с не тем человеком, конфликт затянулся, предложили сменить место работы по-хорошему. В виду военных заслуг.

– В войну командовали дивизией?

– Да. Восемнадцатая мотопехотная.

– С военными артефактами дело имели?

– Как и все. Броню носил. Меха-кавалерия святого Креста при нас была: десять рыцарей под командованием его светлости Августина фон унд цу Альвенслебена. Его светлость сам по себе был один сплошной военный артефакт. Мы обеспечивали им поддержку и снабжение – ну, сами понимаете: если где-то сильный малефик объявлялся, так нас туда.

– Августин? Конечно, знаю его. Сейчас он визитатор в Мазовецком командорстве ордена. Превосходный воин и настоящий христианин.

Лео перевел каретку на новый абзац.

Да уж, настоящий христианин. Особо истовый. Особо преуспевший в уничтожении зла, потому что малефик ведь не может быть христианином, правда?

Среди фейских домов широко распространено христианство, которое Инквизиция считает ересью. Однако среди тех магов, кто до войны жили среди простецов, найдется немало католиков.

Фоули заметно выдохнул. Переступил, перенеся вес на другую ногу.

– Ну вот, господин инквизитор, вы тогда знаете, что такое эти их механические лошади – сначала люди боялись. Конечно! Такая бронированая громадина с огромными копытами, вся в золоте, абсолют отработанный с нее голубым огнем течет, как с вашей машины. Шутка ли – пилота и стрелка унести со всем их вооружением! Ну и топливо им подвозили грузовиками, очищеное. Насмотрелся. А после ранения, – Фоули кивнул на трость, – перевели руководить командой зачистки.

– Да, понимаю. Очень важное дело, – голос инквизитора заметно потеплел.

Ишь ты, как беседа-то помягчела. Может, Фоули выдохнет наконец и перестанет метаться по школе, придираясь к каждой мелочи?

– Тогда с артефактами малефиковыми особенно много возился, сами понимаете: после боя чуть не досмотришь, а все, что на убитых понадето, возьмет и рванет. Пока все это разберешь, артефакты по контейнерам разложишь. Гвардия малефикова вся в броне артефактной, это самая дрянь. – Фоули замолк на минуту, отдуваясь. Видно, воспоминания его беспокоили до сих пор.

Лео сообразил, что кусает губы, и поспешил расслабить лицо. Воспоминания беспокоили не только бывших генерал-майоров.

Некоторое время все слушали перестук печатной машинки и звоночки отъезжающей каретки.

– А после войны? – наконец спросил де Лерида.

– Нет. Не имел, близко не подходил и ничего сложнее морозильника в комнате не держу.

– И не видели, не слышали ничего? Не обязательно недавно. Месяц назад, полгода назад? Школа и летом работает?

– У нас тут каникул нет, сами понимаете. Уроков поменьше, но занять полторы сотни бандитов чем-то нужно. Летом они просто на стенку лезут.

– И чем вы их занимаете?

– Трудом, чем же еще. Не занятый ничем ученик хуже незакрепленной гаубицы. Если этих коней не вымотать, они раз… несут школу по камешку. Вот вы спрашиваете, почему меня в сферу педагогики определили? Да потому что знаю, как дисциплину и порядок поддерживать в доверенных мне частях. На войне и то легче людьми руководить. Тут постоянно какое-то бурление… коллектив специфический, дети… нервные.

– И в чем заключается трудотерапия?

– У Отто Нойманна мастерская, занимаются починкой приборов, несложных артефактов, иногда даже машин. Парни выйдут с профессией уже. У девочек цех пошивочный, Клара Нойманн с ними занимается.

Интересно, обыскала ли инквизиция мастерские? У Отто и правда полно разнообразных артефактов, они хоть стандартные и слабенькие, но фон создают плотный, и за ним вполне можно спрятать артефакт посильнее.

Когда Лео видел Нойманна в последний раз? Во дворе, с артефактором Лемманом и с Мордачом – тот как раз сук пилил…

– Вся продукция идет для собственных нужд? Или школа продает излишки?

– Немного продаем. Дети тридцать процентов с этого имеют, кстати. Все в бухгалтерских книгах, можете проверить.

Ах, вот откуда у них деньги!

– Проверим, конечно. Спасибо, господин Фоули, вы свободны.

– А можно вопрос? – неожиданно для самого себя подал голос Лео. Директор тяжело развернулся к нему, по-бычьи опустив голову. – Господин Фоули, почему вы велели Мордачу… Рональду Далтону спилить ветку во дворе?

Фоули немедленно налился дурной кровью, но де Лерида спокойно кивнул:

– Отвечайте, господин директор.

– Наш высокообразованный обладатель многочисленных дипломов не догадывается, что по этой ветке один из учеников смог выбраться за стены школы. И, представьте себе, я не желаю повторения подобных цирковых номеров.

– Я вот думаю, Маттео Маллан залез на крышу, а дальше? Если через прачечную прошел, его бы там наверняка заметили, но его не заметили. А если это было уже после окончания рабочего дня, то прачечная должна быть заперта, не выйдешь.

– Ну как-то прошел… не знаю. Я не вникал. По мне, достаточно уже того, что на крышу залез. Далтон проверял, тоже лазал там… когда еще жив был. Сказал, что да, есть дорога.

– Далтон проверил, ага, – кивнул Лео. – Прачечная соседствует с котельной, а Рональд говорил, что у Дедули всегда все открыто, с улицы мог любой войти… и выйти тоже.

– Интересно, – сказал де Лерида, – господин Фоули, будьте добры, пришлите ко мне этого вашего беглеца.

Фоули согласно буркнул и, стуча тростью, вышел из кабинета.

– Я вошел в котельную с улицы и поднялся в квартиру Бакера, – сказал Лео, когда за директором закрылась дверь, – там и правда было не заперто. И там, кажется, была еще лестница на чердак. Видимо, это и есть дорога привидения.

– Сейчас узнаем, – кивнул де Лерида.

В дверь постучали.

– Можно?

– Заходи, Маттео.

Мальчик остановился у порога, нахохлившись и глядя исподлобья.

– Проходи, не бойся, – инквизитор приветливо кивнул, – у меня пара вопросов к тебе. Расскажи, пожалуйста, как тебе пришла мысль удрать из школы?

– Я не собирался удирать, господин инквизитор! Я думал, там мелкая нашей медсестры по карнизу ходит, перетрусил ужасно, думал, сейчас навернется – и вдребезги. Темно уже было. Я и окликнуть ее побоялся, побежал в лазарет, там в туалете окно открыто, я и вылез. Смотрю, а она раз-раз и на развилку. И по ветке – через стену. Ловко так! Я – за ней.

– А почему ты решил, что это привидение?

– Так я не понял сперва. Подумал – мелкая. Медсестры нашей дочка. Ее из лазарета не выпускают, по школе ей нельзя ходить. А тут на карниз вылезла. Там если пройти немного, такая ветка свисает, вот за нее можно взяться и на развилку перескочить. А потом повыше влезть – и там уже ветка, по которой на крышу… только ее Мо… господин Далтон спилил.

– И ты полез за девчонкой? Из окна?

– Ну да. Но на крыше ее уже не было. Я поискал, позвал, вниз посмотрел – нету. Думаю – может, примерещилось? И как спуститься-то? Обратно фиг заберешься… я хотел сказать, страшновато там обратно на ветку лезть… я бы вернулся! Вот я пока искал, пока думал, как слезать, вспомнил, что девчонка-то не подходит по возрасту. У Мэри дочка совсем малявка, лет пять ей. А эта постарше, побольше. Но для наших девчонок мала.

– И глаза завязаны? – подсказал Лео.

– Ну… если честно, не видел я. Темно все-таки было. Но таких у нас нет. Это привидение, точно! Напугался я тогда еще больше. Думаю – все, заманила…

– И как ты слез? – поинтересовался де Лерида.

– Нашел окошко слуховое открытое и залез. Это котельная была. Я спустился и на улицу вышел. Ну и…

– Понятно. Через котельную, значит. А господина Бакера ты видел?

– Господина Бакера?

– Дедулю, – подсказал Лео.

Маттео побледнел, глаза у него расширились.

– Господин инквизитор, я не… вы же не думаете, что это я… я его не трогал, я мимо прошел, он даже не проснулся! Господин инквизитор…