– Я тебя тоже люблю, – рассеянно говорю я, прежде чем вздохнуть с облегчением: цифры совпадают с теми, что Ретт написал на клочке бумаги. Я выключаю Bluetooth и сворачиваю на подъездную дорогу, готовая столкнуться с любым беспорядком, в который меня втянул мой отец.

Заборы из необработанных столбов тянутся вдоль территории. Главные ворота пропускают меня, и эти столбы возвышаются высоко над дорогой. Перекладина, пересекающая верхушку, украшена кованым железным знаком в форме колодца желаний. А внизу, на двух узких цепочках, болтается деревянная плита с выбитыми на ней словами «Ранчо «Колодец желаний».

Территория вокруг Честнат-Спрингс действительно поражает. Я чувствую себя так, словно перенеслась на съемочную площадку «Йеллоустоуна» [12]. И у меня от этого совершенно кружится голова. Прощай, душный офис, здравствуй, бескрайняя земля.

Ретт Итон что, смотрит на меня так, будто я сбитое животное?

Да.

Но в восторге ли я от того, что покинула офис и займусь чем-то другим?

Тоже да.

Я собираюсь по-настоящему насладиться этим. Собираюсь взять быка за рога, выполняя эту задачу. Я хихикаю над своей шуткой, когда протягиваю руку вперед и убавляю громкость альбома The Sadies, который включила до того, как Вилла позвонила мне.

Я оглядываюсь по сторонам и снижаю скорость. Я поворачиваю голову, когда гравий хрустит и трещит под колесами моего автомобиля. Клянусь, с каждым взглядом вид становится все лучше и лучше. Март в Южной Альберте немного прохладный. Может быть холодно и снежно, но потом появляется сухой ветер, и воздух становится теплым и мягким. Трава еще не стала густой. Это просто поля болотно-коричневого цвета. Как будто ты видишь, что под ним скрывается зелень, готовая появиться. Но еще не совсем.

В это время есть что-то однообразное в слегка холмистых полях, которые сливаются с серыми вершинами на западе. Скалистые горы служат границей предгорий, возвышаясь над всем своими нетронутыми белыми вершинами.

Я провела годы в офисе моего отца на тридцатом этаже, глядя в окно и мечтая оказаться там. Представляя, как провожу лето, исследуя горы и деревенские городки, лежащие между ними. Но вместо этого я оказывалась запертой в его глянцевом офисе. Или, если копнуть глубже, в бледно-зеленой комнате. Без достаточного количества энергии, чтобы встать с постели.

Неужели это рабочее задание настолько нелепо, что мне было трудно сохранять невозмутимое выражение лица во время той встречи?

Абсолютно.

Но я собираюсь извлечь из этого максимум пользы. По крайней мере, я смогу смотреть на горы и чувствовать ветер, дующий в лицо, а не вдыхать запах пригоревшего кофе и черствых круассанов, которые Марта готовит каждое утро. Или комнаты, пахнущей антисептиком и антибактериальным хозяйственным мылом. Тем, которое не должно пахнуть, но аромат которого начинаешь чувствовать, если вдыхаешь его долгое время.

Длинная подъездная дорожка тянется передо мной, пока не исчезает в роще тесно посаженных, но безлистных тополей. Между их ветвями проглядывают очертания большого дома.

Я прихожу в себя и начинаю разглядывать его. Толстые бревна служат каркасом для дома, а сам он слегка изогнут в форме полумесяца и обрамлен деревьями, которые каким-то образом сливаются с линиями холмов позади него. Дом кажется просторным, и я отмечаю, какие в нем массивные окна. Нижняя подпорная стена покрыта каменным фасадом, который переходит во что-то вроде винилового сайдинга мягкого шалфейного цвета. Он идеально контрастирует с теплым окрашенным деревом и кровлей из кедровой дранки.

Дома, в которых я выросла, почти не вписывались в ландшафт, борясь с ним своими острыми углами и резкими тонами. Этот дом, какой бы он ни был большой, выглядит так, словно появился из-под земли. Как будто он – это часть пейзажа.

Похоже, ему здесь самое место.

В отличие от меня.

Я бросаю взгляд вниз, на свой наряд, когда выхожу из припаркованной машины. Черная трикотажная юбка, шелковая клетчатая рубашка на пуговицах и пара коричневых лодочек на высоком каблуке с красивым острым носком – нелепый выбор, учитывая обстановку.

Даже несмотря на то, что этот наряд поражает.

Я привыкла одеваться так каждый день и получаю такое удовольствие, выбирая вещи, которые заставляют меня чувствовать себя увереннее, что даже не задумываюсь о том, как забавно могу выглядеть в этой одежде.

На самом деле я ничего не знаю о том, что я должна делать. Когда Ретт нацарапал свой адрес на клочке бумаги, он так сильно надавил на ручку, что на страницах под ней остались вмятины.

А затем он вылетел из зала, как ураган, не сказав больше ни слова.

Улыбка тронула губы моего отца, когда мы все повернули головы вслед Ретту Итону. Я видела его широкие плечи, его длинные волосы. Но я определенно не смотрела на его задницу.

В конце концов, я профессионал.

– Хорошее начало, – пошутил мой отец, как только Ретт оказался вне зоны слышимости.

Итак, это были все мои инструкции. Адрес. И слова отца:

– Исправь это, Саммер. Я верю в тебя.

О, и еще:

– Не позволяй этому ублюдку пробраться в твою кровать.

Я улыбнулась и спросила:

– А как насчет его кровати?

– Ты сведешь меня в могилу, девочка, – простонал он, выходя из зала заседаний и ухмыляясь, словно Чеширский кот.

И на этом все. Словно идея вовлечь меня в жизнь моей детской любви просто замечательная. Хотя отец, вероятно, даже не помнит об этом.

Я знаю, что это испытание. Испытание огнем. Если я смогу выполнить это задание, то не только произведу впечатление на своего отца, но также докажу всем остальным в компании, что я на что-то способна. На что-то, что, как мы оба знаем, мне нужно сделать, если я планирую продвинуться по карьерной лестнице в «Хэмилтон Элит». Чтобы то, что меня приняли на работу, не казалось следствием тесных связей, я должна быть великолепной в том, что делаю.

Это нелегкое задание, но ничто в моей жизни не давалось мне легко, так что, возможно, оно не кажется таким пугающим, как должно.

– Ты няня?

Я поворачиваю голову на глубокий скрипучий голос, к переднему крыльцу дома. Пожилой мужчина с серебристыми волосами прислоняется к большому бревенчатому столбу, скрестив руки на груди, на его лице застыла ухмылка. Поношенная черная ковбойская шляпа у него на макушке опускается в знак приветствия, когда он проглатывает смешок.

– Прошло много времени с тех пор, как я приглашал в дом няню для кого-либо из моих мальчиков.

Я выдыхаю смех и опускаю плечи, сразу чувствуя себя непринужденно рядом с этим мужчиной. Ретт может смотреть на меня так, словно я букашка на его лобовом стекле, но этот человек просто очарователен.

Я улыбаюсь ему, упирая кулаки в бедра.

– Прошло много времени с тех пор, как я с кем-то нянчилась.

– Я думаю, вам было бы легче даже с самым невоспитанным ребенком, – говорит он, шагая ко мне.

У меня возникает смелая догадка о том, кто этот человек.

– Я полагаю, угроза рассказать обо всем его отцу мне нисколько не поможет, да?

Мужчина улыбается в ответ – на обветренной коже вокруг его глаз появляются морщинки – и протягивает мне ладонь.

– Этому дьяволу никогда не было дела до того, что я говорю. – Он подмигивает, и я крепко пожимаю его ладонь. – Харви Итон, отец Ретта. Рад с вами познакомиться. Добро пожаловать на ранчо «Колодец желаний».

– Саммер Хэмилтон. Я тоже рада с вами познакомиться. Не знала, чего ожидать, когда подъехала. Не уверена, что мы с Реттом вчера хорошо поладили, – признаюсь я.

Харви отмахивается и, когда я нажимаю кнопку, чтобы открыть задний люк, тянет руку, чтобы забрать мой чемодан.

– Ну, я приготовил для вас комнату здесь, в главном доме. Вы можете ожидать, что Ретт станет дуться, как маленький мальчик, у которого отняли его любимую игрушку. А когда его братья узнают о вас, я думаю, он будет вести себя совершенно отвратительно, потому что они устроят ему что-нибудь жесткое.