– Угу, – говорю я, шагая впереди нее к кардиозоне и стягивая волосы резинкой. Беговые дорожки, велотренажеры и эллиптические тренажеры стоят так, чтобы можно было смотреть на Розвуд-стрит.

– Ты обычно много тренируешься? – Она с любопытством смотрит на меня, когда я выбираю велотренажер. Думая, что это поможет мне растянуть бедра, я засовываю бутылку с водой в держатель и взбираюсь наверх.

– Ага. Делаю упражнения на равновесие и координацию. Но не в последнее время. В разъездах с этим иногда бывает сложно.

Она запрыгивает на велотренажер рядом со мной.

– Я могу подобрать для тебя упражнения, которые помогут справиться с любыми травмами, которые у тебя могут быть, – говорит она, а потом издает этот восхитительный писклявый звук и падает на ручки своего тренажера. – Черт.

Я смотрю вниз и пытаюсь сдержать улыбку. Она была так занята разговором со мной, что не заметила, что сиденье на велотренажере, который она выбрала, слишком высокое для такой низкой девушки, как она. Оно накренилось вперед, когда она потянулась к педали.

Ее щеки порозовели, будто она смутилась. Я стараюсь сосредоточиться на том, как она забавно вышла из равновесия, вместо того чтобы таращиться на ее тело, которое безумно хорошо выглядит в спортивной одежде. То, как она облегает ее изгибы, почти может заставить ревновать.

– Мне спросить, есть ли у них какие-нибудь детские велотренажеры, на которых ты могла бы покататься?

– Очень смешно. – Она спрыгивает с тренажера и смотрит на него так, словно он каким-то образом оскорбил ее. – Ненавижу кардио.

– Это потому, что механизм слишком сложен для тебя? – Я подмигиваю ей, и она хмурится, когда я слезаю с велотренажера и указываю на слишком высокое сиденье. – Встань рядом с ним.

Она скрещивает руки на груди.

– Я вполне способна отрегулировать сиденье на своем собственном велотренажере.

– Правда? Я подумал иначе, – бормочу я, поворачивая ручку, чтобы ослабить стойку и опустить ее вниз. Я оглядываюсь на Саммер, чтобы посмотреть, не собирается ли она подойти ближе, чтобы я мог измерить для нее высоту сиденья, но она продолжает насмехаться надо мной. Тогда я оцениваю высоту на глаз, пожимаю плечами, когда мне кажется, что теперь все выглядит достаточно хорошо, а затем возвращаюсь на свой велотренажер и начинаю программу разминки.

В конце концов она протягивает руку и поправляет сиденье. Вверх. Вниз. А затем оставляет точно на той же высоте, на которую его установил я.

Упрямая.

– Ах да, так выглядит намного лучше, – выдыхаю я, не сводя глаз с дороги впереди. Мне не нужно обращать на нее свой пристальный взгляд, чтобы знать, что она хмуро смотрит на меня.

– Как я уже сказала, я вполне способна сделать это сама. Особенно если ты собираешься быть язвительным придурком из-за того, что помогаешь мне. Что, если бы я получила травму?

Я качаю головой и сдерживаю улыбку.

– Ты получила травму, принцесса?

– Нет, – ворчит она, запрыгивая обратно и начиная крутить педали. – Но ты да.

– Нет. Я в порядке.

– Ты ужасный лжец. – Теперь ее очередь качать головой, но она не развивает эту тему дальше. Вместо этого она затыкает уши беспроводными наушниками, отгораживаясь от меня, опускает голову и принимается за тренировку.

И она усердно работает. Усерднее, чем я. Потому что я слишком занят, украдкой поглядывая на нее и стараясь не попасться. Теперь в зале достаточно местных жителей, которые станут говорить о том, что я был здесь с какой-то девушкой. Мне не следует давать им больше поводов для сплетен, чем есть.

Но то, как пот блестит на ее коже, чертовски отвлекает. То, как вздымается ее грудь и пульсирует вена на шее.

Это почти раздражает. То, что я не могу перестать украдкой поглядывать на нее. Так болезненно осознавать, что она прямо рядом со мной.

Но самое раздражающее из всего этого то, что она вообще не обращает на меня внимания. Через двадцать минут она спрыгивает со своего велотренажера, вытирает его и уходит, не сказав мне ни единого чертова слова. Зато мне открывается самый восхитительный вид на ее дерзкую задницу.

Я почти уверен, что Ширли за стойкой регистрации видит, как я пялюсь на задницу Саммер, пока та идет через зал к стойке для приседаний. Она поднимает брови, глядя на меня, и понимающе улыбается, так что все вопросы о том, видела ли она меня, отпадают.

Я снова опускаю голову и пытаюсь сосредоточиться на своей собственной тренировке, на своем собственном теле. Проводя физическую инвентаризацию каждой клеточки на наличие боли и страдания. Чем больше я двигаюсь, тем лучше чувствует себя мое бедро. Я знал, что несколько дней отдыха помогут. Но мое плечо все еще не в порядке, и оно поправляется недостаточно быстро.

В глубине души я подозреваю, что это нечто большее, чем простое напряжение, для избавления от которого требуется несколько дней отдыха. Когда столько лет изводишь свое тело, чувствуешь разницу.

Но я не хочу этого признавать. Потому что, если я позволю себе принять это, мне станет только хуже. Я начну сомневаться в себе. А я не могу себе этого позволить.

Я снова бросаю взгляд на Саммер. Она сидит на полу, спиной к скамейке, а длинная штанга покоится у нее на теле. Когда я вижу края этой штанги, мои глаза округляются. Количество блинов, которые Саммер на нее повесила, кажутся, ну, почти невозможным весом для женщины вроде нее.

Но ее бедра приподнимаются, и она поднимает штангу со всей силой… Я даже не знаю. Ее задницы? То, как она сжимается, то, как губы Саммер приоткрываются при тяжелом вдохе.

Все это только подтверждает, что я чертов извращенец.

Настолько извращенец, что оставляю свой велотренажер и иду к ней. Саммер не обязательно должна нравиться мне, чтобы произвести впечатление, верно?

– Как это называется? – спрашиваю я, подходя ближе.

– Выпад бедром. Хочешь попробовать?

Решусь ли я когда-нибудь?

То, как она смотрит на меня, заставляет мой член напрячься.

Саммер указывает на стойку, и у меня сводит бедра от одного взгляда на нее.

– Нет, спасибо.

– Это потому, что ты получил травму? – Она одаривает меня плоской, ехидной улыбочкой. Я совсем не думаю, что я ее обманываю.

– Я не получал травму, – отвечаю я, чувствуя, как ее взгляд скользит по мне, словно пот, сейчас стекающий по моей спине.

Она вздыхает.

– Ладно. Ты не получил травму. Но… – Она скатывает штангу с себя и отталкивается от нее, чтобы встать передо мной. Я наблюдаю, как капелька пота стекает через ложбинку между грудями прямо в ее ярко-розовый спортивный бюстгальтер. – Представь, что наездник на быке был травмирован.

Саммер поворачивает ладонь в моем направлении и слегка расширяет глаза.

– Какую травму он мог получить?

Я смотрю на нее, понимая, что она делает, и пытаюсь решить, хочу ли я довериться ей настолько, чтобы пойти на это.

– Рук и плеч, – выпаливаю я. Она кивает, а мой взгляд опускается на перекладину, которую она толкала бедрами. – И иногда бедер.

Она постукивает пальцем по губам и задумчиво хмыкает.

– Итак, этому притворяющемуся наезднику на быке, вероятно, пошла бы на пользу специализированная тренировка, включающая определенные упражнения? И, может быть, небольшая разминка?

Я чувствую, как часть моего напряжения уходит. Чувствую облегчение от того, что это не превратилось в ругань или разговор о том, какой я безрассудный. Уперев руки в бедра, я натянуто киваю ей.

Она кивает в ответ, прежде чем заставить меня работать до тех пор, пока мой пресс не загорится.

Двадцать минут спустя я хриплю:

– Я отключаюсь. – И падаю на коврик, совершенно озверевший из-за миниатюрного источника энергии, который только что пытался убить меня своей «специализированной тренировкой».

Специализированной на том, чтобы убить меня.

– Хорошо, давай растянемся, – отвечает она, бросая коврик на землю и опускаясь на колени рядом со мной. Когда я поднимаю на нее взгляд, слабая улыбка касается ее губ, а ее глаза осматривают мое лицо.