Пуля или осколок всегда находят человека. Ежеминутно, каждый день и каждый час. Вся штука в том, что неизвестно, когда тебя убьет – в атаке, при обстреле, за приемом пищи, во время сна, а то, бывает, и еще хуже. Правда, каждый молит про себя и втайне надеется, что вот в этот страшный миг ты уцелеешь. Но убивает всегда неожиданно. Кругом гибнут люди – конечно, настанет и твоя очередь. Однако, если не убили в первом бою, человек еще поживет. С каждым счастливым для него боем он обретает опыт, и его уже труднее убить. [265] Михин П.А.

«Вдруг лицо его дико перекосилось, из зажмуренных глаз брызнули крупные слезы, на виду у солдат он поднес к глазам свои могучие кулаки, разрыдался и срывающимся громким мальчишеским голосом отчаянно закричал:

– Я больше не могу-у-у!!! Не могу-у-у! Больше не могу-у-у!!! [277]

Никогда раньше я не только не видел его в таком состоянии, но и представить себе не мог, что этот волевой и смелый человек может дойти до такого полнейшего нервного истощения, до стресса. Сам я был точно в таком же психологическом состоянии, и только какая-то тоненькая ниточка еще удерживала меня от точно такой же истерики. Наверное, меня сдержало еще и присутствие собственных солдат. А вот благоразумие уже было утеряно и мною. Три месяца непрерывных боев, атаки и обстрелы, танки и самолеты, немцы, стремящиеся сбросить нас в реку, – все это совершенно доконало нас, все нервы вымотало, мы дошли до полного нервного и физического изнеможения, готовы были волками взвыть, броситься на рожон. Других ранит, убивает и этим прекращает мучения, – мы же как завороженные!

Конечно, с нашей стороны это было отчаянное безумие, безысходное стремление умереть. Но какая сила отводила от нас смерть?..

К вечеру по явным и тайным каналам о нашей выходке уже было известно комдиву. Генерал вызвал нас поодиночке на командный пункт и после крепкой ругани, поняв все же наше состояние, отправил обоих в Одессу, в офицерский дом отдыха. Ранее мы и не слышали о существовании таких домов, где отдыхали в основном люди из штабов, тылов и политработники. Генерал так и сказал нам:

– Жертвую единственные две путевки в санаторий на море, впервые пришли в дивизию. И то потому, что хорошо знаю вас как самых незаменимых боевых офицеров.

Он бы отдал нас под суд, если бы мы с Морозовым не были его опорой в любом бою. А особый отдел был уже тут как тут.

И почему у нас отпуска с передовой не давали? Немцы своим давали, хотя дефицит личного состава у них был куда больше нашего. Не думаю, что доброта и жалость толкали их на это, скорее практичность. Немецкое командование понимало, что отдохнувший солдат в три раза лучше воюет, а наше об этом даже и не задумывалось. Воюй, пока тебя не ранит или не убьет. А этого ждать было недолго. Так оно и получалось. А что было с теми, кого щадили пули? По себе знаю – чуть с ума не сходили.» Михин П.А.

В подобной ситуации во время войны оказывались многие части советской армии, включая 316-ю стрелковую дивизию. Советский офицер Бауыржан Момышулы стал первым командиром, который во время ВОВ использовал необычную тактику ведения боевых действий. Для гитлеровских войск такая тактика стала неприятным сюрпризом. Её суть заключалась в том, что находящиеся под угрозой окружения части не оборонялись и не бежали, а делали всё наоборот – нападали первыми на немецкие части.

Его окружённый батальон осуществлял наступление на многократно превосходящие силы противника. Когда Бауыржан впервые заговорил о такой тактике, то ротные командиры были сильно возмущены. Они были и не против выйти из окружения и нападать, но как?

«Из засады», – отвечал Момышулы.

«Перебить как можно больше гитлеровцев и переждать. Пусть противник развернётся, вступит в бой, отрядит силы. Тогда нужно выскользнуть и выйти на другую дорогу, вновь встав на его пути», – уверенно говорил лейтенант.

Объясняя свою тактику, одновременно с этим Момышулы чертил на карте виток, который в дальнейшем был назван «Спиралью Момышулы.»

«Так мы заставим противника развернуться преждевременно, атаковать впустую. Когда он забьёт на нас и продолжит движение, необходимо повторно нападать и так далее», – добавлял офицер.

Для этого сооружались траншеи, чтобы нападать, уходить, и вновь нападать. В те дни нападать на гитлеровцев было крайне рискованно. Ведь взвод мог оказаться в окружении и уже не выйти из него. Но другого выбора не оставалось. Ведь к Москве двигались колонны вермахта.

Немцы были настолько уверены в своём превосходстве, что двигались колоннами с открытыми грузовиками без должного сопровождения.

Панфиловцы воспользовались слабой стороной противника. Они стали нападать на колонны и уничтожать их. Превосходящие силы немцев после того, как приходили в себя от атаки советских войск, начинали преследовать советских бойцов. Те в свою очередь бежали как хотели того немцы – в беспорядке и панике. Через расстояние в заранее обозначенном месте и кромке леса убегающие прятались, пропуская немцев вперед. Дальше их ожидала уже вторая группа с пулемётами и залпами орудий из убойного расстояния.

Гитлеровцы начинали отступать назад, но тут же их подпирали огнём ранее убегавшие солдаты Красной армии. Так враг оказывался между двух огней. Немцы выпрыгивали из машин и пытались спастись из «кровавой мясорубки».

Легендарная битва состоялась в январе 1942 года во время Демяновской операции. Тогда Момышулы выбрал своей целью шесть посёлков, которые были заняты врагом. Он разделил свой полк на 20 отрядов, перед которыми была поставлена задача – попеременно атаковать одновременно все цели. Происходило под покровом ночи. Отряд отступал, как только немцы организовали оборону, после чего его атаковал другой отряд уже с другой стороны. Бойцы Момышулы настолько угнетали боевой дух солдат элитной дивизии СС, что те говорили о масштабном наступлении Красной Армии.

Только за одну ночь они понесли чудовищные потери – вермахт недосчитался 1200 солдат. Потери бойцов Момышулы – 157 человек. После войны бывший офицер дивизии «Мертвая Головка» рассказывая о боях в Демьяновском котле отметил высокие способности казахского офицера. Его называли диким лейтенантом и панически боялись столкновения с его батальоном на поле боя.

За высокие боевые заслуги Бауыржан Момышулы в августе 1942 года был представлен к присвоению звания Героя Советского Союза. Однако наградной лист пропал. В июле 1944 года было направлено обращение в президиум верховного совета СССР Сердюковым со следующими словами:

«Считаю своим долгом донести Вам и прошу отметить товарища Бауыржана Момышулы, ибо от этого меня требует справедливость».

Однако это заявление было оставлено без должного внимания. Согласно слухам против присвоения высокой награды лейтенанту был против маршал Советского Союза Андрей Гречко. По каким-то причинам Бауыржана Момышулы не взлюбился советским генералитетом. Собственная позиция Бауыржана, объективная оценка событий – всё это стало своего рода вызовом, принципиальность и твёрдость характера Момышулы мягко говоря многих раздражала.

Умер Бауыржан Момышулы 10 июня 1982 года, а спустя 8 лет награда Героя Советского Союза все-таки нашла своего Героя. 11 декабря 1990 года Бауыржану Момышулы была присвоена посмертно самая высшая награда – Герой Советского Союза.

Сэр Лео Джазефер Энтони Грэдуэлл, капитан переделанного рыболовного траулера «Айршир», 4 июля 1942 года в самый, что ни на есть полярный день, в составе непосредственного охранения ордера конвоя PQ–17, получил приказ, как и все корабли: «Ввиду угрозы надводных кораблей конвою расссредоточиться и следовать в русские порты.»

Боевые английские корабли конвой PQ–17 оставили на уничтожение немецким поводным лодкам и авиацией.