– Ни фига себе жрать здоров, – отозвался Лёха, – два раза можешь только занюхать, даже не пригубил.

– Сила воли. Ты слушай, что дальше было.

Они захотели самокат купить. А я говорю, мол, давайте-ка я куплю на день рождения, как тогда велосипед Андрюшке. На том и сошлись, покупаю самокат, наколенники, налокотники, каску. Дарю ей всю эту амуницию и рассказываю, что без каски на самокате ребятёнкам нельзя, опасно, можно сильно стукнуться. Оно ведь и на велосипеде, и на самокате есть некоторые дети в касках, она же видит, когда в парке гуляют. Ох, обрадовалась. И я стою, горжусь собой, самый лучший дед на свете. Она и так и сяк перед зеркалом крутится. Теперь без каски на улицу не выходит. Самокат, каска – всё, как дедушка советовал. А однажды прихожу к ним. Любка с мужем давай рассказывать, что Настёна отмочила. Я уже подумал, что опять я что-то ляпнул не подумав. Нет, обошлось, правда, не без моего участия.

Пошли они как-то в Цирк Никулина. Там специально для детей представление было. Клоуны, звери, собачки – ребятёнкам весело.

И вот один из номеров – акробатика на лошадях. Девушка то на одной лошади, то на двух сразу скачет. Тишина в цирке. И вдруг моя Настёна громко на весь цирк:

– А почему она без каски?

Весь цирк от души посмеялся.

А тут недавно собираюсь в Жуковку, дай, думаю, зайду к ним. Прихожу, а Любка на меня с порога как зашипит:

– Ты что себе позволяешь?! Я же просила свои матюки при внуках не высвечивать.

– А я что, а когда я? – спрашиваю.

Она и рассказывает, решила шторы повесить. Встала на стул, цепляет себе, ничего не подозревая. Вдруг подходит внук, шлёпает ей по ноге и говорит: «Мама, смотри не нае…», ну, в общем, не навернись. Он, правда, по-настоящему сказал, по-мужски, а я не вспомню, когда я такое говорил. Привык каждое второе слово матюками обозначать. Стаж большой, попробуй отвыкнуть.

– Здорово, мужики!

Мы повернулись на голос. Мимо нас шёл мужик, по-видимому, местный, деревенский. Без удочек или каких-либо рыбацких причиндалов, значит, по каким-то своим делам. Мы тоже с ним поздоровались.

– Ни хвоста, ни чешуи, – добавил он.

– Благодарствуйте, благодарствуйте, – ответил Александр, – может, с нами? – Он поднял бутылку.

Мужик отмахнулся и ушёл.

– А чего я просто так её держу, давай рюмки, по чуть-чуть – и пойдём сети снимать. – Александр поднял свою рюмку: – Ну что, давайте выпьем за бабушку.

– За чью бабушку?

– За ту самую, с поезда.

Мы дружно засмеялись и едва начали чокаться, Сергей вдруг шёпотом произнёс:

– Бык.

Мы повернулись в сторону, куда он смотрел. Мимо нас неспешно шёл тот самый мужик, только что поздоровавшийся с нами. На плече у него кольцами висела цепь, он вёл быка, которому, вероятно, было наплевать на нас.

– Пап, только не мычи, не вздумай, – прошептал Сергей.

Кто его тянул за язык?

Александр не спеша стал набирать в лёгкие воздух и, провожая мужика с быком, тоже набычился.

– Не вздумай, – прошептал Лёха, хватаясь за нож.

А я подумал: «Куда лучше – в «газель» бежать или в озеро прыгать?»

Мы притихли так, что тишина звенела в ушах, даже потрескивание костра стало неестественно громким.

Едва наши новые знакомые скрылись из вида, Александр выдохнул и тихо и коротко произнес: «Му».

– Ну ты даёшь! – тоже выдохнул Сергей. – Я думал, всё, придётся в озеро прыгать.

– А кто тебя за язык тянул? – пошёл в наступление Александр. – Сам бы я не в жизнь не догадался.

– Ага, ты смотри, я ещё и виноват.

– Интересно, – проговорил наш закодированный, – а за старуху мы успели выпить?

– Да, и за быка тоже надо бы, – вторил ему Лёха.

Но дебаты и застолье пришлось заканчивать, надо было плыть за сетями, за уловом. Александр с сыном поплыли, а мы стали готовить ингредиенты к ухе.

Правда, когда начали разливать по первой, я сразу подумал, что вот сейчас напьёмся, назакусываемся, и не до ухи будет – куда ей помещаться? Но всё оказалось очень даже скромно, по чуть-чуть, не напиваясь, не нажираясь. Ухи тоже хочется, зря, что ли, старались, ехали, ловили, ну, в общем…

Рыбаки – люди опытные, толк во всём и меру знают. А мне досталась самая ответственная работа – чистить картошку.

Ну что сказать, уха получилась – у-у-у! – неописуемая. Под такую ушицу грех не выпить. Правда, Александр отказался, завтра домой ехать за рулём.

– Дядь Вов, – хитро подмигнул Сергей, – придётся тебе теперь и за папку выпить.

– Опять я, и за того, и за другого, здоровья не хватит, за папку давай лучше ты, а то я от таких «за» завтра буду жалеть о том, что родился.

Ну, утром не утром, а пожалеть обо всём пришлось раньше, уже ночью.

– Дядь Вов, тебе самое лучшее место, – сказал Сергей, обустраивая в машине ночлег на задних сиденьях. – Пап, ты где, на передних?

– Ну да, за рулём по привычке.

– А мы в грузовом отсеке, так что, дядь Вов, задние – самые лучшие места, просторно, никто не мешает, как дома на диване.

Действительно, и простор, и уют, я даже обрадовался, хотя и не понял, за что такая честь. Я не привередливый, могу со всеми вместе, в грузовом. Но радоваться пришлось недолго. Едва начал засыпать, как раздался страшный храп всех моих рыбаков. Дружный, без единой фальшивой ноты, с повышенной громкостью. Тонкая перегородка между кабиной и грузовым отсеком не мешала наслаждаться богатырской трелью, а под боком Александр подпевал. Быстро эта увлекательная трель превратилась в рёв четырёх тракторов. Спать на самом лучшем месте не получилось. Надо было раньше выйти из машины, нет, дождался, пока голова загудит. Вот и думай потом утром, то ли с похмелья, то ли от этого многоголосия. Нет, думаю, всё же от храпа.

Я вышел на улицу, побродил вокруг машины, отмечая, на каком расстоянии от неё безопасно находиться. Оказалось, в радиусе четырёх шагов. Поверил в это не сразу, пришлось перемерить, да, четыре шага, самое безопасное расстояние до объекта под названием «машина». А что ещё делать, ходи да измеряй всякие расстояния, любуйся гладью озера и тишиной вокруг него. Других занятий до утра не предвиделось. Побродил по берегу взад-вперёд, подбросил пару поленьев в затухающий костерок, погрелся у огня.

К утру пришёл к выводу, что и рыбалка бывает хуже неволи. Я представил, как бы они сейчас повыскакивали из машины, если бы к ним ко всем сразу пришла та самая старуха из вагона. Да, бабуля сейчас была бы к месту, не одному же мне прохлаждаться. Но чуда не произошло, и я всю ночь провёл шатаясь по берегу. Побродил вокруг костра, вспомнив почему-то папуасов с их ритуальными танцами вокруг костра. Ну что, товарищ папуас, а спать-то хочется, особенно ближе к утру.

Я, конечно, пожаловался своим рыбакам на свою неудачную судьбу ночную, когда все проснулись и стали готовить и разогревать уху, мол, больше я с вами не поеду, такая рыбалка не по мне. Хотел уже сбежать отсюда, прямо до Жуковки, пешком, жаль, дороги не знаю.

В общем, прав был Сергей, когда говорил, что уложат меня в грузовой отсек и с комфортом довезут хоть до Москвы. Ну не до Москвы, а вот до Жуковки проспал всю дорогу.

– Михеев, ау-у, просыпаемся. Анатолий Васильевич, вы меня слышите? Просыпаемся-просыпаемся.

Сквозь сон Михеев узнал голос своего лечащего врача – Анны Ивановны. «Уснул всё-таки, вот гад, вот сволочь, – думал сквозь сон Анатолий. – Ночи было мало, нет, прилёг отдохнуть – и на тебе! Правда, она сама вчера сказала, что завтра операция, в столовую на завтрак не ходить, а сходить в туалет, сделать там все свои дела и отдыхать. Ну вот, отдохнул, прилёг вздремнуть, и вот, пожалуйста, – уснул без задних ног. Эхма, как стыдно! Взрослый человек тридцати девяти лет!..»

Старшая медсестра определила Михеева в четвёртую палату и обозначила его койко-место. Хотя чего там было обозначать – из пяти коек лишь одна была свободна, значит, сюда и определяйся. Едва он поздоровался со всеми, познакомился, в палату с шумом влетел молодой парень с небольшим телевизором.