– Да я те ща…

Прикрыл дверь, чтобы никто не убежал и пнул Захара снова. Потом бросил в него кошку.

Не, зря я это сделал.

Это выглядело больно.

Она вцепилась ему когтями в лысину.

– А-а-а! – Захар побежал в комнату, а шипящая кошка держалась у него на голове, как мохнатая шапка. – Сними её!

Я забежал следом и с размаху пнул стол. Бутылки с водкой грохнулись на грязный пол, огурчики и грибы разлетелись во все стороны, а раскладной стол опрокинулся на двоих бандосов. Один из них упал и свернул кресло с награбленным.

Захар высвободился, но я приложил ему локтём в висок и сразу пнул второго в голову. Слабые они, быстро кончились. Слишком много пьют. Захар не двигался, седой тоже, он приложился затылком.

А вот третий, тот, что молчал, откатился куда-то в сторону. Вот же срань! Бритый бандит с куполами на груди достал из кожаной куртке обрез.

– Куда? – раздался резкий женский голос. – Брось!

Бандит вскрикнул и выронил оружие, будто оно жглось, и уставился в центр зала.

На кресле сидела девушка в коротком белом платьице. Светловолосая. Любой, кто видел это, удивлялся, почему волосы и одежда не чёрные. Но Инга любила путать всех.

– Давно ты не превращалась, – устало бросил я.

– На колени, человек, – приказала она, контроля бандоса своей силой.

Тот бухнулся на колени, глядя на Ингу, будто это какая-то богиня снизошла до простого смертного. Только это далеко не богиня, а совсем даже наоборот. Я же обошёл два тела бандитов и подошёл к холодильнику. На меня контроль не действовал, а после боя хотелось есть.

– О, есть печёнка.

– Куриная? – Инга тут же превратилась назад в кошку. – Обожаю!

– Не знаю, – я достал пакетик. – Держи. А ещё есть мороженка. Как люди – дерьмо, но мороженое любили.

И что мне с ними делать? Известно что. Ворованные вещи я брать не хотел, так что пусть вернут. Правда, тяжело это будет сделать. Пусть пишут явку с повинной. И чтобы они это сделали, есть один отличный способ.

– Мне нужна земля, – произнёс я.

Вот та кадка с цветком подойдёт идеально. Правда, цветок уже засох, но тем лучше. Мёртвое к мёртвому.

– С кого начнём? – спросил я, оглядывая «добровольцев».

– С меня! – последний живой бандит ещё не отошёл от контроля разума Инги. Хотя когда она кошка, её способности не работали.

– Договорились.

* * *

Эту троицу ублюдков я занекрил. Я потом возьму их на постоянку, но пока у меня не было базы, а грамотный инквизитор мог бы вычислить моих зомби. В общем, зомби-Захар идёт в милицию и сдаёт вещи (я запретил ему говорить про парней), а двое других спрятались в подвал до лучших времён. Деньги оставил себе, мертвецам они не нужны, а жертвам грабежей они точно не дойдут.

Потом я превращу зомби в скелетов. Первые бойцы моей армии тьмы, му-ха-ха! Ну, это я так, шучу. Хотя какой это некромант без скелетной орды?

Вернулся на место жительства на последнем троллейбусе. Кошку пришлось держать за пазухой, чтобы не заметили, да и Инга уснула после печёнки.

Вернулся в общагу так, что меня никто не заметил, и первым делом зашёл в комнату инквизитора. Злобин спал там, где я его оставил, а по телевизору показывали финал третьего сезона «Некромантского Петербурга», где могущественного тёмного мага Антибиотика захватила инквизиция.

По экрану поползли титры, и Злобин проснулся.

– Ну вот, опять всё проспал, – расстроенно сказал он и зевнул. – Так посмотреть хотел.

– Скачай в интернете.

– На незаконные делишки меня подбиваешь, Могильников? – инквизитор с подозрением посмотрел на меня и расхохотался.

Голос певца в телевизоре надрывался:

«Там для меня живёт мертвяк,

Как вечный знак запретных истин.

Мне до него последний вздох

И этот вздох длиннее жизни».

– Я спать, – объявил я, баюкая кошку на руках. – Мутный сегодня день был.

– Спокойной ночи, некромант, – Злобин тут же захрапел.

Ну и зря, как раз начинался четвёртый сезон, где Антибиотик вырывался на волю и начал подчинять себе Петербург запретными ритуалами и армией тьмы. Но я уже видел. Да и вообще, лучший сезон – второй.

Утром направился в школу. Погодка – лучше не бывает: пасмурно, мелкий дождик. Во дворе прибирались Пляскин и Косарь, собирая бычки и подметая шелуху от семечек.

– Захар ваш в милицию пошёл сдаваться, – сказал я. – Так что никаких дел для него больше не будет. Но если опять куда-то вляпаетесь…

– Никуда мы не полезем, Виталий Иванович, – заверили меня оба.

Я допросил зомби Захара, парни пошли на первое дело, и ко всему остальному причастны не были. Так что попробую исправить их обычным способом, без могилы.

Рядом с крыльцом остановилась красная тонированная девятка. Из неё вылез Матрас, он же директор школы Степан Геннадьевич, любовно посмотрел на свою машинку, потёр пятнышко платочком и вошёл в здание, даже не обратив на нас внимание.

– Здрасьте, – сказал курящий на крыльце охранник.

Директор прошёл мимо. Охранник посмотрел ему вслед.

– Жопой был, жопой остался, – философски заметил охранник. – А вот тебя, Могила, я точно не ожидал здесь увидеть ещё.

Я присмотрелся к нему. Точно, этот очень высокий здоровяк учился со мной в параллельном классе.

– Это ты, Годзилыч? – спросил я. – Хе, тоже не ожидал. А ты чего здесь?

– Так а работы нет, а матушка договорилась, взяли сюда. Да и охранники сюда с магическим профилем требуются, чтобы эти малолетки не устроили тут.

Годзилыч размахнулся, чтобы выбросить бычок, но посмотрел, как рьяно убирались парни, и осторожно затушил окурок о подошву, чтобы убрать его в урну.

– Ладно, за работу пора.

Он ушёл внутрь, а я остался немного покайфовать, раз уж погодка такая классная. Стало ещё пасмурнее, дождь пошёл сильнее, а ещё я вчера избавился от трёх подонков, а заодно и провёл воспитательную работу. Всё просто идеально.

– Годзилла идёт! – зашипел Пляскин, и оба начали убираться ещё тщательнее.

Мимо прошла Вера Иннокентьевна Газимурова, древняя бабулька, преподавательница стихийной магии. Она раньше учила меня, и до сих пор красила волосы в ядрёный фиолетовый цвет. И да, она мама Годзилыча.

Потом шли ещё преподаватели, ученики. Пора и самому заходить в класс. Даже жалко в такую дождливую погоду киснуть в кабинете.

И тут всё пошло не так.

Из окна школы выглядывал Тимур, парень по прозвищу Шаман, который ни с кем и никогда не разговаривал. Он улыбался, глядя на дорогу.

Но стоять, он же пиромант! И в придачу, пироманьяк.

Колёса машины директора загорелись.

А ведь так хорошо всё сегодня начиналось!

Колеса машины пылали, но её ещё можно было спасти.

Я находился не так далеко от происшествия, поэтому мог колдовать. Положил руку на асфальт и стал магией вытаскивать землю из-под днища машины к её колесам. Фактически я закапывал девятку.

Самым сложным было разорвать асфальт под машиной. Дальше все пошло быстро. Закопал девятку до самого стекла и полностью потушил огонь. Но это далось мне тяжко. С Шаманом надо будет поговорить. И поговорить очень серьезно.

– Ты что сделал! – раздался сопящий голос Матраса у меня за спиной. – Моя бедная девяточка! Могильников, зачем ты её изуродовал!

– Изуродовал? – переспросил я. – Я вообще-то спас вашу машину.

Но Матрас уже не слушал. Он подбежал к машине и стал откапывать её голыми руками. Это было глупо. Сразу видно – человек никогда и ничего не копал. Хотя, наверное, Матрас просто был в слишком большой растерянности. Не сказать, что он очень глупый человек.

– Могильников, я загружу тебя внеклассной работой и отчётами так, что ты никогда не увидишь выходных! – Матрас повернулся на меня и ткнул пальцем, испачканным черной землей. – Сначала ты украл у меня большую линейку, а теперь испортил автомобиль!

Он правда не понимает, что я спас его девятку? Не сказать, что я сильно рассчитывал на благодарность, но получать ругань за помощь – это неприятно.