Я обошла заготовку по кругу, высоко задрав голову.

— Экзарх Арган рассказывал, что вы разрушили все скульптуры, созданные во времена вашей молодости. Кажется, вы тогда были увлечены магией Нарцины, живой материей в камне. — Я остановилась напротив женского каменного лица. — Думала, он приукрашивает навыки своего кумира ради эффектности, ведь не осталось ни единого доказательства вашего мастерства. Не верится, что созданные изваяния подверглись уничтожению.

— Так и есть, — консул встал рядом и совершенно по-простому сложил руки на груди, потёр щёку с лёгкой щетиной. — Я усыпал обломками улицы в трущобах Астрайта.

— Почему? Вы бы могли установить их в городе, превратив Астрайт в подобие столицы. Это сделало бы его ещё красивее, а вас — популярнее. Лангсорд называют белым, потому что мраморные изваяния наполняют его улицы и площади. Вы могли бы перенять этот опыт.

— В столице благоприятнее климат, — консул снова ухмыльнулся одним уголком губ. — В болотах Астрайта дороги нужны людям больше, чем скульптуры.

— Не проще ли было сразу построить дороги, раз ваши намерения настолько благородны? — поддела я.

Он рассмеялся. Смеющийся консул преобразился: он казался удивительно молодым, вряд ли ему теперь можно было дать больше двадцати пяти.

— Мои намерения не отменяли тщеславия, — ответил лин де Блайт. — Каждая вершина магии была вызовом, и даже Нарцина не стала исключением. — Он повернулся ко мне: — Могу я предложить вам присесть? Вина? Травяного отвара? Или ваша милость предпочитает любимый напиток народа — бузовник?

— Благодарю, ничего не нужно, — вежливо отказалась я от напитков.

А вот от предложения присесть — нет. Устроилась на софе у окна. Бушующая стихия оказалась совсем близко, за тонкой прозрачной преградой. Казалось, ещё немного — и её мощь проломит стекло и ворвётся внутрь буйными вихрями.

Кирмос лин де Блайт садиться не стал. Налил себе вина из хрустального графина, пригубил. Он был дома, он был расслаблен, но, демонстрируя идеальные манеры хозяина, всё же подчёркнуто дистанцировался. От меня не укрылось то, что остаться на ужин мне не предложили. Но я в любом случае не собиралась задерживаться.

— Где же было ваше тщеславие, когда вы отказались от короны? — спросила я, дождавшись, когда он насладится напитком. — У вас появились другие пороки или новые увлечения?

— Я бы назвал это иными приоритетами, — совсем не смутился консул. — Потому что от терминологии многое зависит. Так вы пришли поговорить о моей личной жизни?

— Да, — не стала отпираться я. — Вы же запретили мне говорить о политике. Но, если хотите, сперва мы можем обсудить погоду.

Он оглядел буйство стихии за моей спиной, будто и правда раздумывал над предложением предаться светским разговорам. Стряхнул пыль с плеч и, как бы между прочим, заявил:

— Наслышан о том, что бледная прорицательница достаточно категорична в своих решениях, но только теперь могу лично оценить вашу смелость. Вы ворвались в мой дом подобно буре и теперь желаете проникнуть в душу? — Он опёрся одной рукой о стол. — Даже не знаю, вы так сильно переоценили своё влияние или недооценили меня?

Ответ на подобный выпад у меня уже был заготовлен.

— Я тоже много слышала о Чёрном Консуле. Вот мы и познакомились. Нет! — запротестовала я, когда он хотел вставить слово.— Не смейте обвинять меня в нахальстве и говорить, что ваша личная жизнь — не моё дело. Вы — политический деятель и консул. Ваша личная жизнь — дело Квертинда, а значит, и моё. Я устроила мир с Веллапольским княжеством, организовала вашу свадьбу с княжной Талицией ради политической выгоды, даже выиграла некоторые битвы в ваше отсутствие. Я имею право знать, почему вы так беспечно перечеркнули все мои усилия. — Я разволновалась и зажмурилась, едва не провалившись в видение. — А теперь… теперь ещё и Таххария-хан.

Консул подал мне стакан воды, и я сделала короткий глоток. Прорицание удалось отогнать. Но не обиду. Своим выбором и последующей дуэлью консул лин де Блайт пренебрёг всем Квертиндом и моими политическими успехами — в частности.

— Благополучие мейлори оказалось для меня важнее Квертинда, — просто признался консул и сел рядом. — Эгоизм — мой новый порок. Вы это хотели услышать, ваша милость? Я не раскаиваюсь. Будь у меня выбор, я бы поступил так снова. Но, если это облегчит ваши страдания, леди Ностра, я могу принести извинения.

— Оставьте, — отмахнулась я. — Теперь ваша мейлори в безопасности?

— Насколько мне известно — да, — нахмурился консул, не понимая, к чему я веду.

— Тогда вы должны продолжить битву за престол, — без предисловий заявила я. — У меня есть идеи по поводу того, как вернуть вас в гонку королей. Они не подразумевают выигрышных решений и даже несколько обходят закон, но я вижу в этом единственный выход. Корона Тибра за два года больше не одобрила ни одного претендента, кроме вас и консула Рутзского. Пренебречь её решением мы не можем. Но Орлеан Рутзский должен пройти не только испытание изгнанием, но и испытание войной. У Квертинда нет столько времени. К тому же… — Я тяжело сглотнула. — К тому же до меня дошли слухи, что Орлеан Рутзский связан с Орденом Крона. Грэхам сказал мне об этом. Я не могу обвинить консула в измене на основании слухов, но и игнорировать это тоже не собираюсь.

— Грэхам, значит, — усмехнулся лин де Блайт. — Значит, не я один могу похвастаться успехами в личной жизни? Или экзарх Арган просто инструмент в вашей безупречной политической карьере, Великий Консул?

— Да как вы смеете?! — вскочила я.

— Обвините меня в нахальстве? — он приподнял одну бровь.

И я поняла, что мне вернули мою дерзость. Что ж, Кирмос лин де Блайт умел давать сдачи. И имел на это полное право.

— Нет, — мягко улыбнулась я, опускаясь обратно. — Я пришла объявить вам, что стану союзницей. Можете рассчитывать на сотрудничество и даже пособничество с моей стороны.

— Но у вас есть условие, — проницательно догадался консул Блайт.

— Их два. Первое — вы оставите мне должность Великого Консула, — выдвинула я своё требование, на которое Кирмос сразу же кивнул. И тогда я перешла ко второму: — В качестве короля вы женитесь на княжне Талиции Веллапольской.

Я сделала паузу, ожидая ответа. Несколько секунд внимательно следила за реакцией консула, но её не последовало, поэтому уверенно продолжила:

— А до тех пор удержите её в Квертинде всеми способами. Пока она находится на территории королевства, вторжение войска Великого князя под большим вопросом. Нам нужен этот худой мир хотя бы до тех пор, пока не прояснится ситуация с Таххарией-хан.

— Считаете, Квертинд не способен дать отпор сразу двум государствам? — он спросил не у меня, а, скорее, у дождя за окном. Взгляд мужчины блуждал по саду. Одна рука консула метнулась к другой, будто он по привычке хотел нащупать кольцо. Но его там не оказалось, и Кирмос лин де Блайт лишь растерянно потёр ладони друг о друга.

— Как Великий Консул, я против войны, — категорично отрезала я. — И пока есть хоть призрачная надежда её избежать, я буду цепляться за неё, как за спасение.

Он крепко задумался. Засмотрелся, но не в пространство, как минуту назад, а на незаконченную статую.

Интересно, это была его мейлори? Та самая Юна Горст? Я видела её когда-то и должна была помнить. Но в памяти всплывал угловатый хмурый подросток. Из камня же проступало лицо привлекательной женщины с особой загадкой чувственности, с тайной и историей, со сказанием о смерти и жизни. Такой видел её консул лин де Блайт?

— Это она? — спросила я после недолгого молчания. — Ваша мейлори?

— Это мой миинх, — пространно ответил консул, всё ещё пребывая в отрешении.

— Простите, не расслышала, — я придвинулась немного ближе, выгнула спину и приоткрыла губы.

— Я никогда не изображаю живых людей, леди Ностра, — тихо проговорил Кирмос лин де Блайт. — Только тех, об убийстве которых сожалею. «Миинх» по-таххарийски означает «прощение мёртвого». Женщина, которую вы видите перед собой, мертва. Статуя могла бы стать её надгробием.