— Спасибо, — как можно мягче поблагодарила я. — Зидани, не переживай так. Я не обижаюсь на то, что ты не разделила со мной позор.

Сестра кивнула, задержалась рядом, будто хотела что-то сказать, но её прервала Првленская. Она ещё раз вежливо, но твёрдо прогнала мелироанскую деву. Провожая взглядом тонкую фигурку с пушистым облаком волос, я невольно подметила излишнюю нервозность. В походке, в строгой осанке и сжатых кулаках девушки угадывалась решительность. Она шла так, будто готовилась спрыгнуть в пропасть. Возможно, я ещё недостаточно оправилась от лихорадочного бреда, но что-то в поведении целительницы было не так. Я даже на всякий случай понюхала бульон. Не подсыпала ли она мне яда?

Ароматный суп пах безобидно, и я одним глотком прикончила тарелку, моментально выбросив из головы странности поведения сестры Мозьен. Запила ягодным киселём, с удовольствием прихлюпывая. Вот бы сейчас айвового сока!

Госпожа Првленская, краем глаза наблюдавшая за мной, скорчила брезгливую мину.

Я только пожала плечами. Ем как умею. Остаться наедине с Првленской не боялась. Её отповедь вряд ли будет страшнее кристального колодца.

Женщина отошла от окна и, аккуратно расправив светлую юбку, присела на край кровати. Ни один локон не выбился из её причёски, платье не пошло складками, и даже лицемерная улыбка не исказила лицо. Надо мной нависла неподвижная фарфоровая маска, слишком бледная в холодном свете сумерек.

— Позволь, — не спросила, а приказала Лаптолина, забралась под мою сорочку ладонями, и те сразу же загорелись белым свечением.

Уже знакомые волны тепла и удовольствия прокатились по телу, и я оправилась настолько, что даже смогла выдать насмешку.

— Так, значит, вы воспитываете благородных дев? Истязаете, а потом лечите, — я хмыкнула над собственным выводом. — Слышала, такое проделывают с изменниками из Ордена Крона.

— Значит, тебе подходит в самый раз, — не осталась в долгу Лаптолина.

Я откинулась на подушки и отвернулась. Как много она обо мне знает? Интересно, кто ей рассказал? Ментор? Или излишне догадливая Тильда?

— Мы так поступаем только с теми, кто допускает непростительные ошибки, — пояснила женщина и заботливо взбила подо мной подушки. — Кристальный колодец — для самых тяжёлых случаев. Он ускоряет осознание. Стыд и отчаяние, что ты испытала вчера, превратятся в силу, которую ты почувствуешь завтра. Это урок.

— А Тильда Лорендин не тяжелый случай? — я нарочно не смотрела на Првленскую. В поле зрения попала новая корзина из знакомой уже лавки, но карточки-записки среди листьев почему-то не было. — Ей не нужен этот урок? Вы же видели, что она сделала на представлении. Я обязана была отреагировать. Страх заставит их уважать меня.

— Консула лин де Блайта ты тоже хотела напугать? — Я открыла рот, чтобы возразить, но Лаптолина повысила голос и перешла на «вы»: — Даже не смейте жаловаться на то, что я применила силу. Сестра Лорендин получит своё наказание, а вы получили своё. На том языке, который для вас понятен, леди Горст. Я сохранила остатки вашей репутации, как сохраню и тайну пребывания здесь. Вы находитесь у меня в гостях. Не забывайте об этом. Может, я заслужила нечто большее, чем то презрение, которым вы одариваете меня из раза в раз?

Открытый лоб госпожи Првленской пересекли две морщины. Аристократическая испарина выдавала то, что исцеление далось ей нелегко. Удивительно, ведь Лаптолина просто доделала работу за сестрой. Выходит, госпожа Првленская довольно слабый маг. И действительно потратила много сил… не только на моё исцеление.

— Спасибо, — уже второй раз за вечер выдавила я.

Как будто мне надо было благодарить её за кристальный колодец!

— Не за что, — невозмутимо отозвалась женщина.

Она обмакнула салфетку в расписную фарфоровую чашу и с подчёркнутой заботой принялась обтирать моё лицо. Какая удивительная щедрость палача по отношению к своей жертве! Я никак не могла понять эту противоречивость, таящуюся в её личности: жестокость и забота, лицемерие и искренность так тесно переплетались в речах хозяйки Мелироанской академии, что отличить одно от другого было невозможно. У Лаптолины Првленской для каждого была заготовлена особая интонация. Для слуг — снисходительно-учтивая, для консула Батора — непринуждённая, для сестёр — строгая и в то же время ласковая. Даже возраст женщины определить было невозможно: это была одна из тех особ, которым легко можно дать от двадцати пяти до пятидесяти лет.

Какое-то время я лежала молча, слушая потрескивание свечей, журчание сверчков за окном и позволяя Лаптолине вытирать мне лицо, шею и плечи. В круглое окно то и дело врывался ветерок, вздымая прозрачную занавесь и заставляя подрагивать пламя свечей. Сиреневые сумерки плавно сменялись темнотой. В воздухе висел аромат магнолий и тарокко.

— Давай-ка наденем свежую одежду, — решила Лаптолина. — Эта совсем намокла.

Она встала и помогла мне стянуть платье. Влажная обнажённая кожа тут же покрылась мурашками, и я обхватила себя руками.

После сна и лечения я чувствовала себя гораздо лучше, но, стоило поднять руки вверх, как закружилась голова: опустошённая магическая память так и не восстановилась из-за ризолита и сейчас давала о себе знать слабостью. Лаптолина накинула на меня свежую сорочку. Выбеленная ткань почти хрустела от чистоты и пахла свежестью.

Покончив с переодеванием, госпожа Првленская вытащила из-под ворота мои волосы и ласково улыбнулась. В этот странный миг я почувствовала себя маленькой девочкой, любимой дочерью заботливой родительницы, что не может покинуть своё дитя в болезни. Это было… непривычно и необыкновенно. Что-то тёплое шевельнулось в груди, и я раздражённо заёрзала. Не хватало ещё привязаться к этой женщине!

— Почему у вашей академии нет символа? — спросила я.

Не хотелось говорить о вчерашнем, когда моя вновь обретённая мать чуть не сгубила меня в ледяной темнице.

— Все символы внутри нас, — мягко ответила женщина. — Чистота. Забота. Нежность и кротость. Жизнелюбие и чуткость. И все прочие качества мелироанской девы, дочери великой правительницы. Мелира Иверийская хотела создать подобных себе: истинных королев жизни, благородных, добрых, со страстностью натуры и желанием созидать. Таких, которые были бы не только примером для всех леди королевства, но и немного правительницами. Она создавала своих помощниц, способных изменить Квертинд и квертиндцев к лучшему. Исцелить их, если угодно.

— Поэтому все сёстры обязаны иметь склонность Девейны? — догадалась я.

Опрокинула флакончик лауданума, неожиданно приправленного мёдом, и глотнула освежающей лимонной воды. Тело согрелось, расслабилось, но запирающие браслеты оставались ледяными. Я размяла плечи и шею, разгоняя кровь, и свесила босые ноги с постели.

— Именно, — Лаптолина тоже воспользовалась тиалем Девейны, как недавно Зидани. — Склонность исцеления придаёт жажду благотворительности и любовь ко всему живому. Наши выпускницы — не просто хорошо воспитанные и талантливые леди. Это ещё и живые символы наследия Иверийской династии, дочери Мелиры. Наравне с дилижансами, больницами, школами, которые она построила, Мелира Иверийская оставила своих продолжательниц, которые будут вечно беречь её заветы. Десятки бывших и нынешних дев помогают во всём королевстве, несут добро и благо квертиндцам, творят красоту. Она на самом деле страшная сила. И в каком-то смысле даже более великая, чем доброта и гуманность. Потому что обладает властью.

— Властью над мужчинами, — хмыкнула я. — Вы просто используете свою привлекательность, чтобы добиваться целей, и прикрываетесь громкими лозунгами.

— Это один из основных инструментов, — не стала отпираться Лаптолина. — Женщины в этом мире до сих пор бесправны. Ты не представляешь, каково было быть леди в Квертинде ещё тридцать лет назад. У нас не было ни имущества, ни права выбора, ни свободы мировоззрения, ничего. Лишь влияние на мужчин. И мы, мелироанские девы, смогли использовать его во благо. Посмотри, чего мы добились. Колоссальных успехов!