— Ладно, давайте начистоту, — я глубоко вдохнула, отлепилась от дверного проёма и встала между парами девушек, не позволяя им приблизиться друг к другу. — Вы открыли мне свои секреты, я открою вам свои. Справедливый обмен, — ухмыльнулась краешком губ и продолжила: — Мне наплевать. И на вас, и на вас, — кивнула на удивлённых леди по очереди. — Ничего личного, но вы мне не сёстры. Даже не подруги. Я ничем с вами не скована. И меньше всего хочу ввязываться в неприятности. Я здесь надолго не задержусь, так что буду благодарна, если вы сейчас же покинете мою комнату и просто перестанете меня замечать.

Остывающая печать качнулась в опасной от меня близости, и я уверенным жестом вывернула её из рук изумленной Тильды Лорендин. Помахала ею в воздухе, чтобы остудить, и едва не прижгла служанку Арму, которая непостижимым образом оказалась рядом.

— Но она же поступает несправедливо! — вмешалась Матриция, поняв, что опасность миновала. — Она хочет нас изуродовать! Ты ведь мейлори черного паука…

— Я — Юна Горст, — поправила я. — И не собираюсь выбирать сторону. Хотите клеймить друг друга, оскорблять, резать волосы, пальцы, глаза — пожалуйста. Только не в моей комнате. Кровь слишком трудно отмыть, знаю по своему опыту. А к белому ковру я уже прикипела, — в подтверждение я погладила длинный ворс ступнёй. — Мне понравилось ходить босиком.

Тильда хотела что-то сказать, но я резко взмахнула её же печатью и перебила:

— Повторяю: мне наплевать. Мне не интересны ваши благородные девичьи дрязги и разногласия, как и ваши предпочтения. Договоримся так: вы не вмешиваетесь в мою жизнь, а я закрываю глаза на ваши пристрастия, будь то… — я запнулась, — пристрастия друг к другу или к насилию друг над другом. А сейчас проваливайте.

Под растерянными взглядами я кинула печать в шкатулку, защёлкнула её крышку и вручила Хломане. На секунду мне показалось, что девушка смотрит с восхищением и благодарностью. Уточнять её истинные чувства не стала и поспешила выпроводить сестёр, пришедших поддержать меня перед приёмом в мою честь.

— Ну же, — я распахнула дверь и кивнула на выход. — Вечеринка окончена. Мне пора чулки натягивать и… что там ещё?

— Наносить ароматную воду, — торопливо подсказала Эсли. — Как раз доставили флакончик с запахом тарокко и эдельвейса. Как вы и просили, леди Горст.

Тильда подняла с пола свою меховую накидку, ещё раз оценила ситуацию. Видимо, размышляла, как обернуть всё себе на пользу. Я не дала ей времени на раздумья.

— Приказываю вам покинуть покои, — собственный голос прозвучал удивительно твёрдо.

Отдавать распоряжения я научилась ещё в банде изгоев. Управлять разгорячёнными парнями куда сложнее, чем обиженными леди. Девушкам, по крайней мере, не пришлось давать по морде. Хотя руки у меня так и чесались.

Шурша платьями, четыре стройные фигурки проследовали мимо.

— Спасибо, — прошептала Финетта у выхода и попыталась схватить меня за руки, но я убрала их за спину. — Спасибо тебе, Юна! Мы будем бороться за свою любовь, как твой ментор.

— Успехов, — искренне пожелала я.

Неожиданно все четверо развернулись и присели в реверансах.

— Хорошего дня и удачного приёма, сестра, — пропела Матриция.

— Благодарим за чудесное утро и гостеприимство, — вторила ей Тильда, которая недавно собиралась заклеймить сестру.

— Счастливы были разделить с тобой эти часы, — отозвалась Хломана.

Хотелось рассмеяться им в лица, и я бы так и сделала, но в следующую секунду обнаружила причину столь явного лицемерия.

Слева, в светлом просторном коридоре стояла группа маленьких девочек. Не меньше десятка пар детских глаз смотрели на мелироанских дев неотрывно и с восхищением. Осознав, что пришла моя очередь отвечать, я едва не начала заикаться от пристального внимания. Выбор между искренней неприязнью и притворным лицемерием под взглядами девочек оказался не таким уж простым.

И неожиданно для себя я оробела. Почти так же, как недавно Финетта перед обвинениями Тильды. Как будто струсила.

— Хорошего дня, сёстры, — онемевшими губами ответила я. — Берегите себя.

Над детской толпой прокатился восторженный ах. Старшая служанка — должно быть, наставница или воспитатель, сразу же призвала их к сдержанности и приличиям.

Группа детей двинулась дальше по коридору, но одна из девочек отделилась, тихонько подошла ко мне и вручила пучок соломы. В потрепанной связке я узнала самодельную куклу. Должно быть, малышка берегла её ещё с приюта.

— Для новой благородной девы, — подняв блестящие глаза, шепнула воспитанница. — Пусть Девейна и Нарцина хранят вас!

— Спасибо, — только и успела ответить я.

Девочку строго окликнули, и маленькие башмачки застучали по полу, унося свою хозяйку прочь.

— Наш договор в силе, — на всякий случай напомнила я четырём девушкам и захлопнула дверь.

Прислонилась спиной к створке, надула щёки, тяжело выдохнула и зажмурилась. А когда открыла глаза, обнаружила перед собой Стрилли с запотевшим кувшином лимонной воды. Кажется, там ещё плавали дольки тарокко. Арма подала стакан, и я удивилась расторопности и внимательности служанок. Поблагодарила обеих и жадно припала к освежающему напитку.

— Эсли, — позвала я, напившись. — Что в академии делают дети?

— Живут, — пояснила девушка. — Способные сиротки из приюта «Анна Верте» попадают сюда на обучение. Впоследствии они становятся служанками благородных дев. Верными и преданными горничными. Многие леди забирают девушек себе в услужение, дают им защиту, кров и достойную жизнь.

— Разве вам хочется всю жизнь прислуживать?

Я села на мягкий пуфик и пристроила соломенную куклу у зеркальной рамы. Надо заметить, весьма необычной: блестящую поверхность обрамляли белые кованые листья, цветы и ягоды, а внизу разлеглась прекрасная дева — не то одна из местных учениц, не то сама Нарцина. Она казалась живой: в крохотной скульптуре можно было разглядеть даже рельеф мышц и линии на ладонях. Не сомневаюсь, что этот предмет интерьера создавала какая-нибудь одарённая искусница.

— Быть горничной госпожи — почётно, — заявила Эсли, расчёсывая мои волосы. — Лёгкая работа с красивыми материалами и людьми, с ароматными маслами, в богатых интерьерах и среди знатных господ. Для сиротки, почитающей за удачу работу посудомойкой в таверне, это просто мечта.

— А как же свобода?

— Свобода не для сироток, леди Горст, — она растёрла в ладонях капельку масла и принялась пропускать длинные пряди между пальцами. — Это роскошь, доступная богатым. А для нас — небольшая цена за комфорт, сытость и тепло.

— Золотая клетка, — задумчиво провела я пробкой флакона по шее. Знакомый цитрусовый аромат моментально напомнил о Кроунице. — Почему-то кажется, что не все запертые здесь животные так же дружелюбны, как леопард Мотылёк.

— Мы не дадим вас в обиду, госпожа, — пискнула Стрилли и обхватила меня пушистыми лапами.

Я погладила её по шелковистой шерсти. Трогательная забота рудвика умиляла, как и преданность служанок.

Моя новая банда ещё не знала, что обидеть нынешнюю Юну Горст очень и очень сложно.

Ведь среди местных зверушек самым опасным хищником была я.

***

— Консул Батор — покровитель и благодетель нашей академии, — шепнула госпожа Првленская, едва я вышла на крыльцо. — Личное знакомство с ним — большая честь даже для мейлори чёрного паука. Выпрями спину! — сквозь зубы прорычала женщина и более спокойно продолжила: — А голову склони. Присядь в реверансе, выражающем глубокое почтение и покорность. Не заговаривай первая, не поднимай глаз и даже не вздумай перебивать его! Скажи: «Рада вас приветствовать, Ваша милость». Простая фраза, не требующая диалога и интонаций. Справишься?

На секунду я перенеслась в кроуницкое консульство, к дверям кабинета Рутзского. В тот момент я и не знала, какая честь мне выпала. Будь у меня немного больше опыта и рассудительности, я бы смекнула, что мелких преступниц не представляют консулам. А значит, мой случай уже тогда был особенным и имел веские причины. Грустная улыбка тронула губы. Всё ведь было на поверхности!