Дверь цыганской кибитки, обычно закрытая, сейчас была широко распахнута – и то ли манила, то ли грозила своим открытым проемом. Внутри царил знакомый полумрак, и только около самого входа на полу валялся старинный телефонный аппарат. Почему он здесь? Он же стоял в самой глубине, у противоположной стены!

Чувствуя, что почему-то не может, не должна оставлять дверь кибитки вот так, распахнутой, Кристина убедилась, что Мануэль держится на ногах, и сказала:

– Я на секундочку, хорошо?

Воздушный гимнаст кивнул, и Кристина быстро взлетела по ступенькам. Встав в дверном проеме, заглянула внутрь. Там все было как обычно, никаких признаков разгрома. Что бы ни атаковало Мануэля, что бы ни удерживало его внутри, оно явно не имело физической формы. Впрочем, порой нематериальные вещи бывают куда страшнее материальных.

Кристина взялась за край двери, собираясь ее захлопнуть, но взгляд почти против воли метнулся к шкатулке, в которой лежал тот странный то ли диск, то ли медальон с изображением женщины с камнем в руке. По-прежнему ли он там? Светится ли он еще?

Искушение зайти и проверить было так велико, что Кристина ему почти поддалась. Но в последний момент одернула себя: сначала надо позаботиться о Мануэле, а потом вернуться и спокойно удовлетворить свое любопытство.

Кристина решительно хлопнула дверью, но та не закрылась до конца, помешал лежащий на полу телефонный аппарат. Нехотя переступив через порог, Кристина ногой, словно прикасаясь к какому-то особенно неприятному предмету, подвинула его в сторонку, а потом носком подтолкнула к нему телефонную трубку.

Все, теперь она точно освободила достаточно пространства для того, чтобы дверь плотно закрылась. Кристина с облегчением повернулась к выходу – и тут с уже знакомым тяжелым лязгом дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

Когда чья-то рука опустилась ему на плечо, ее холод Фьор ощутил даже сквозь одежду. Обернувшись, он встретился с ледяным взглядом темно-карих глаз помощницы директора Ронды. Эффектная женщина с саблей на боку и аурой опасности вызывала у него ассоциацию с Ларой Крофт. А еще она завоевала его непроизвольную симпатию, потому что называла Мануэля этим забавным прозвищем – Мэнни.

Не то чтобы Фьору не нравился воздушный гимнаст, вовсе нет. До недавнего времени он просто не задумывался над этим вопросом, они спокойно жили соседями, деля трейлер. Но с тех пор как в цирке появилась Крис, а еще точнее, с тех пор как ему стали являться эти странные видения с девушкой, так похожей на нее, и отголоски страсти, которую тот, другой он, испытывал во сне к той, другой Крис, стали просачиваться в настоящее, явное внимание Мануэля к Крис начало его задевать. И неважно, как часто Фьор повторял себе, что у него нет никаких чувств к новенькой, а то, что он ощущает, – это эхо тех запутанных видений, которые его почему-то стали в последнее время преследовать, – ничего не помогало.

– Да? – вежливо спросил он.

– Пойдем, – не столько пригласила, сколько приказала Ронда. – Он хочет тебя видеть.

Фьор почти было спросил: «Кто – он?» – но проглотил вопрос. И так было ясно, что Джордан. А вот видеться с ним ему совершенно не хотелось; будь у Фьора шерсть, при виде Джордана она вставала бы дыбом на загривке.

– Зачем? – вместо этого спросил он.

В черных зрачках Ронды сверкнула живая мерцающая чернота. Фьор уже заметил эту особенность у всех циркачей «Обскуриона». Интересно, и у Мануэля она раньше была? Теперь-то глаза у него сияют серебристым, как и у всех артистов «Колизиона»…

– Он захотел. Разве этого недостаточно? – подняла черную бровь Ронда, положила руку на эфес ножен и вдруг насмешливо улыбнулась. – Святые коконаты! Ты что, боишься?

Ее улыбка сбивала с толку и выводила из равновесия. И все же Фьор отказывался подчиняться, когда его так примитивно дергали за ниточки.

– Он не мой директор, и я не вижу причин идти просто потому, что он захотел, – спокойно ответил фаерщик.

Ронда чуть склонила голову набок.

– А если я тебе скажу, что тебя рассматривают как кандидата на присоединение к нашему цирку?

– Вы так уверены, что для каждого из нас это было бы счастьем и пределом мечтаний? – усмехнулся фаерщик.

Фьор не понял, что произошло, но в следующий миг ощутил, как к его горлу прижимается острое лезвие холодного клинка.

– А если так? – спросила Ронда, холодно прищурившись.

Фаерщик сглотнул и отчетливо ощутил, как от этого движения лезвие сильнее уперлось в кадык.

– И что? Перережешь мне горло? – спросил он с хладнокровием, которого, честно говоря, сам от себя не ожидал. Темные глаза Ронды были такими же ледяными и острыми, как лезвие, прижимающееся сейчас к его коже, и паника подступала все ближе и ближе, малейшая трещина – и она прорвется. Единственное, что удерживало эту плотину, – логика, которая продолжала нашептывать: «Ну не убьет же она тебя, в самом-то деле!»

Несколько мгновений Ронда пристально изучала Фьора, а потом неуловимым движением убрала саблю и, не сказав ни слова, развернулась и ушла.

Фьор непроизвольно потер шею, тихонько перевел дух и огляделся. Никто не заметил случившегося, циркачи «Обскуриона» и «Колизиона» смешались и мирно общались между собой; казалось, они все они хорошо и давно друг друга знают и наслаждаются обществом. А может, просто и те и другие рады, что наконец-то выпала возможность поговорить с кем-то еще, кроме своих неизменных коллег, которых за годы странствий знаешь уже как облупленных и с которыми давно не осталось ни новых тем для разговоров, ни нераскрытых тайн и секретов.

В воздухе плыли аппетитные запахи готовящегося на решетках грилей обеда. Фьор еще раз внимательно осмотрел толпу, выискивая в ней Крис. Так и не найдя девушку, дошел до ее трейлера и заглянул внутрь. Пусто.

На обратном пути Фьор столкнулся с Мануэлем. Тот выглядел взвинченным, слегка помятым, немного расстроенным и рассеянным.

– Крис не видел? – спросил фаерщик.

– А? Крис? Нет, не видел, – мотнул головой воздушный гимнаст на ходу.

Фьор нагнал его в два шага и пристроился рядом.

– Давно хотел тебя спросить – что за дела с твоим бывшим директором?

– В смысле? – насторожился Мануэль.

– Ну… – Фьор замялся; он и сам не знал, как сформулировать те сумбурные мысли и неясные тревоги, которые вызывал у него директор чужого цирка. – Он всегда такой… что от него мурашки по коже?

– Ах, это! – воздушный гимнаст усмехнулся. – Да, что есть, то есть.

Услышанное Фьора не удовлетворило, он так и не получил нужного ему ответа. Впрочем, сложно получить желанный ответ, если не можешь задать правильный вопрос.

– Слушай, а за что он тебя вытурил из цирка?

– Не хочу об этом говорить, – мгновенно поменялся в лице Мануэль.

– Но это Джордан решил тебя выкинуть?

– Ну… да.

– Ты что-то натворил? – продолжил допытываться Фьор; ему хотелось найти хоть какую-то зацепку, ухватившись за которую он мог бы понять, что его так настораживает в «Обскурионе» вообще и в Джордане в частности.

– Я же сказал, я не хочу об этом говорить! – резко и громко повторил Мануэль.

– Да ладно, расслабься, – примирительно пробормотал Фьор, решив про себя, что тема, похоже, болезненная. – Увидишь Крис, передай ей, что я ее ищу, ладно?

Мануэль ушел, буркнув себе под нос что-то неразборчивое. Фьор пожал плечами и с досадой встряхнул рукой, когда понял, что в пальцах снова, помимо его воли, появился язычок пламени. Огонь по-прежнему то и дело вырывался из-под контроля. Но утешало хотя бы то, что теперь он стал чаще замечать, когда это происходит.

Общаться ни с кем из «Обскуриона» не хотелось, и когда Фьор об этом подумал, то криво усмехнулся. Он никогда не был молчаливым интровертом; в той, прошлой жизни ему нравилось находиться в обществе, у него было довольно много друзей… или тех, кого он считал друзьями. Но после того, что случилось с Ирой, он стал словно отгораживаться от мира, и этот процесс только ускорился после попадания в «Колизион». Вот и сейчас, пока все остальные наслаждались иллюзией частичного возвращения к прежней жизни, его знакомство с новыми людьми почему-то совсем не привлекало.