– Стоять! – слёту выдернул он его из-под утюга. – Ну что вы снова лезете, куда не просят?! Нельзя гладить, там пятно и… – И замер. Непонимающе повертел китель в руках. – Пятно. Вот здесь…

Краснова испуганно прижала к груди марлю, через которую утюжила:

– Так я его вывела.

– В смысле…

– Ну, в смысле, над чайником. Па́ром! Но вы не переживайте, я сначала на подвороте проверила – не линяет.

– А… – От неожиданности мысли Андрея разбежались. – Тогда ладно.

Вернул китель на гладильную доску.

– Тут немного осталось, – подхватила его Краснова. – Рукав чуть-чуть. Я сейчас!

– Да, конечно.

Взгляд упал на брюки и рубашку, которые он в суматохе швырнул, как придётся. Теперь же они, аккуратно выглаженные, висели на зацепленных за дверцу шифоньера плечиках. Стало вдруг мучительно неловко.

Глянул украдкой на Краснову, на этот её нелепый прикид – лохматую причёску, боевой раскрас и остальное: юбчонку, едва прикрывающую задницу и обтягивающую маечку. Сейчас, без пиджака, было отчётливо видно, что под майкой нет лифчика. Вторя движениям утюга, высокая грудь упруго колыхалась и…

…Сжать крепко – до испуганного от неожиданности всхлипа, до дрожащих, полуприкрытых ресниц…

Ч-ч-чёрт! Отвернулся. Выдохнул, отгоняя наваждение.

– Вот, готово!

– Спасибо, – не глядя, выхватил он китель из её рук.

– Обедать будете? Хотя, скорее, ужинать уже. Я посмотрела, там суп свежий на плите, Нина Тимофеевна, наверное, сварила. Подогреть?

– Нет, не успеваю. – Замялся. – Оксана… вы не могли бы выйти? Мне нужно переодеться.

– Да, конечно, извините! – испуганно спохватилась она.

И вот она упорхнула, а её запах остался. И он, в отличие от неё самой, был свежий, нежный и чистый, как воздух после весенней грозы. Висел в комнате, едва уловимо струился с побывавшей в её руках рубашки. И действовал на Андрея как-то… ненормально.

И только потом, уже в автобусе, он понял, что по запарке всё-таки назвал её просто Оксаной.

Хреновый знак.

После планёрки и почти полуторачасовой писанины отчётов, наконец поехал домой. Но по дороге вышел из автобуса на пять остановок раньше, у стадиона на Ленина, и двинул к девятиэтажкам.

Действовал по наитию и не прогадал – вечно отсутствующий по месту прописки дебошир Машков сегодня оказался дома.

– Может пивка, майор? – пустив Андрея на кухню, беззаботно мусолил он плавничок сушёной воблы, но смотрел при этом цепко, насквозь. – Холодненькое! М?

– Обойдёмся объяснительной, – не ведясь на провокацию, вынул Андрей из папки чистый лист. – Вернее, двумя. Одна по поводу драки, вторая – причина неявки на участок по вызову.

– Да ты хоть понимаешь, к кому пришёл, майор? – угрожающе процедил сквозь зубы Машков. – С кого объяснительную требуешь? Да я с тобой не то, что говорить не обязан, а ты мне ещё и честь отдавать будешь, если прикажу!

Андрей выдержал его тяжёлый взгляд, отмечая при этом трёхдневную щетину «на расслабоне», майку со свежим пятном рыбьего жира на груди, и домашние, растянутые треники. На героя Советского Союза Машков сейчас, прямо скажем, не тянул, несмотря даже на железную выправку, которую уже ничем не погнуть, даже бытовухой. Но, с другой стороны, настоящие, некабинетные герои, они вот такие и есть – неидеальные по жизни.

– Я к вашим боевым заслугам, товарищ полковник в отставке, – звание подчеркнул специально, давая понять, что прекрасно понимает, с кем имеет дело, – отношусь с большим уважением, но они не дают вам права нарушать общественный порядок и запугивать население.

Сохранять официальный тон было довольно сложно. Потому что герой героем, звание званием, но вообще-то они с Машковым были одногодками. И районная милиция – это, конечно, не отряд специального назначения в Афгане, но и не какая-нибудь там охранка на складе с картошкой. И тоже заслуживает как минимум уважения.

– Да ладно? – усмехнулся Машков. – А если это твоё население плевать хотело на этот твой общественный порядок, тогда как быть? Я этому гаду раз сказал убрать дерьмо за своей собакой в подъезде, два сказал… Не понимает! А в морду дал – сразу дошло! А в Афгане я бы его в яму на сутки посадил – днём жара и мухи, ночью холод и шакалы. Зато на утро – другой человек!

– Но вы не в Афгане. Здесь достаточно было написать заявление участковому.

– Знаешь, куда иди со своими заявлениями, майор? Я боевой офицер, а не какая-нибудь крыса кабинетная, чтобы бумажки строчить!

Зацепило! Аж кулаки зачесались. Но Андрей лишь выдохнул, сдерживаясь.

– Значит, вы не отрицаете, что инцидент был? Удары кулаком в лицо, нецензурные оскорбления. А ещё, угрозы сексуального насилия, так?

Машков рассмеялся.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я и вправду собираюсь его трахать, майор?

Андрей придвинул к нему лист:

– Ну вот и отлично. Так и пишите: «Угрожал, но на самом деле не собираюсь»

– Не понял, – недобро сощурился Машков, – ты шутишь или издеваешься?

Андрей задержал взгляд на его жёстком лице. Всё-таки опасный тип. Нестабильная психика, слишком легко заводится. Вероятно, последствия контузии.

– Я работаю. У вас, Денис Игоревич, в армии свои порядки, а у нас в милиции свои. И в ваших же интересах написать объяснительную и постараться договориться с потерпевшим полюбовно, чтобы материалы просто ушли в архив.

– Вот ищейка дотошная! – усмехнулся Машков. – Ладно, майор, уговорил. Да расслабься, думаешь, не понимаю, каково тебе сдерживаться?

А может, и нет никакой нестабильности, а одному только Машкову понятная игра. И тут ещё вопрос, что лучше, ведь чем скрытнее мотивы, тем опаснее личность их имеющая, а Машков, к тому же, матёрый и самодостаточный, как волчара-одиночка, спецназовец. Такой если вцепится, то мёртвой хваткой. А, не дай бог, в криминал сунется – весь район кровью умоется, точно5

– Служба твоя ментовская хотя и собачья, но без неё тоже никак, – щёлкнув ручкой, притянул к себе лист Машков. – Только учти, что я вот эту всю хрень писать буду исключительно из уважения к тебе. А самому мне до этого гада дела нет, клал я на его жалобы. Мне проще его в лесочке прикопать, чем договариваться.

– Вы бы осторожнее с выражениями, Денис Игоревич. Слово не воробей.

Машков только усмехнулся и погрузился в писанину.

Пока он писал, Андрей осматривался. Обычная панельная трёшка в обычном доме, обычного, не самого благополучного района, но вот ремонт… Он был свежий, практически нулёвый, и настолько дорогой, что даже сам Машков в своих замызганных трениках смотрелся здесь чуждо. Как будто случайно пивка зашёл попить.

– Разрешите личный вопрос, Денис Игоревич? Это ваша квартира?

Машков заинтересованно поднял голову. Встретились с Андреем взглядами.

– Скорее жены и дочки. Для них купил. Отремонтировал, обставил. А что?

– То есть, в финансах вы недостатка явно не испытываете. И, сдаётся мне, что это вовсе не офицерская пенсия, и даже не надбавка за «Героя». Скажи́те, вы…

– Да ты задолбал мне «выкать», майор! – перебил вдруг Машков. – Давай как-то попроще, а? На вот, не потеряй! – сунул ему объяснительную. – И всё, официальная часть объявляется закрытой. – Откупорил новую бутылку пива. – Может, всё-таки выпьешь? Рабочий день-то наверняка уже закончился?

Хотелось. Чертовски хотелось! Аж слюна набежала.

– Нет, спасибо.

– Честь мундира блюдёшь? Уважаю. – Припал к бутылке, в один заход выпив почти до дна. – А вот на счёт финансов… – Задумчиво обвёл взглядом кухню. – Ты, конечно, про криминал подумал, но нет, я беспредел не уважаю, мне кровью заработанный авторитет героя дороже бабла. Но слыхал, может, штука такая есть – бизнес называется?

Андрей усмехнулся:

– Фарца? Купи-продай, только масштабы посолиднее. – Кинул взгляд на импортный холодильник. – Думаю, значительно солиднее.

Машков тоже усмехнулся.