– Странно, что я сама об этом не подумала, – усмехнулась я. – Меня удивляет только то, что Тетерин решил продать свое изобретение именно индонезийцам. Индонезия ведь бедная страна. Арабы или китайцы заплатили бы гораздо больше.

– Честно говоря, меня это тоже удивляет. Видимо, у Тетерина на это были свои причины.

– Будет лучше, если ты расскажешь мне все по порядку.

С океана донесся пронзительный гудок пароходной сирены. Я обернулась. По волнам в направлении порта мягко скользил четырехпалубный океанский лайнер, на носовой палубе которого, сверкая на солнце мощными стальными лопастями, стоял большой сине-белый вертолет.

– Первый раз встречаю корабль с вертолетом, – заметила я. – Ты не в курсе, он пассажирский или военный?

– Ни то ни другое. Это частная яхта, – ответил Сианон.

– Яхта? – удивилась я. – Интересно чья? Я видела яхту короля Испании, но по сравнению с этим монстром она просто скорлупка.

– «Абу Захид» принадлежит арабскому миллиардеру Халеду Бен Нияду. Возможно, ты слышала о нем. Эта яхта всего на один фут короче «Абдул Азиза», самой большой в мире частной яхты, принадлежащей королю Саудовской Аравии Фахду. Похоже, стервятники слетаются на добычу.

– Халед Бен Нияд? – повторила я. – Это тот самый миллиардер, который поддерживает экстремистские исламские течения и финансирует террористические группировки и вооруженные выступления мусульман в разных странах?

– Он самый, – кивнул Ляо. – Многие арабские наемники, воюющие в Чечне, оплачиваются его деньгами. Естественно, тут дело не столько в религии, сколько в политике и финансовых интересах. Российская нефть составляет серьезную конкуренцию арабской нефти, а тот, кто контролирует Кавказ, контролирует и нефтяные месторождения. Бен Нияд частый гость в Юго-Восточной Азии, особенно в регионах, где мусульмане воюют с представителями других религий. Война – отличный источник доходов.

– Кстати, что ты имел в виду, говоря, что стервятники слетаются на добычу? Ты полагаешь, что Бен Нияд оказался здесь из-за электромагнитной бомбы?

– Не думаю, что он решил просто позагорать на модном курорте. На Бали нет ни террористов, ни мусульманских движений, так что скорее всего Халед каким-то образом пронюхал об изобретении Тетерина и решил сам заполучить его.

– И он не боится так спокойно разъезжать повсюду на своей яхте? – удивилась я. – Наверняка у него немало врагов.

– Вряд ли ему стоит чего-либо опасаться. «Абу Захид» снаряжен почище военного крейсера. Под надстройками палубы замаскированы ракетные установки, пушки, торпеды и мощные радары. Кроме того, никто не знает, присутствует ли на яхте хозяин. Халед меняет свою внешность, как хамелеон, и не любит позировать перед фотокамерами. Яхта зарегистрирована на подставное лицо, а благодаря славе Халеда даже пограничники не решаются проводить досмотр «Абу Захида». Филиппинского таможенника, осмелившегося осмотреть спальню Бен Нияда, на следующий день вместе со всей семьей скормили акулам в Южно-Китайском море.

– Псих, – задумчиво произнесла я.

– Кто? Халед?

– Ты, а не Халед, – вздохнула я. – Ты хоть представляешь, во что ты меня втравил? Неужели у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?

– Нечего было в го проигрывать. Сама виновата, – огрызнулся Сианон. – Это тебя потянуло на приключения.

– Да уж, приключение что надо. В Москве расскажу – не поверят.

Я завороженно следила, как огромная яхта бросает якорь на приличном расстоянии от берега. Похоже, Бен Нияд, если, конечно, он находился на борту, решил на всякий случай не заходить в порт.

– Теперь я от тебя точно не отстану, пока ты не расскажешь мне все, – заявила я.

– О, да ты не одна!

К нашему столику стремительно приближалась Адела. За ее спиной маячил Стефанос Иродиадис. Глаза подруги сверкали от любопытства.

– Ах ты тихоня! – воскликнула она по-русски. – Сама мне все уши прожужжала о спокойствии и здоровом образе жизни, а стоило мне отвернуться, как ты кокетничаешь с мужчиной. Кстати, это, случайно, не робот? Я не могу представить себе человеческое существо, способное напялить на себя черный костюм и галстук при такой жаре.

– Это японец, – ответила я тоже по-русски. – Помесь робота с бизнесменом.

Стив подошел поближе и, поздоровавшись со мной, с любопытством уставился на Сианона.

– Господин Йошинори Сукиебуси из Мацуямы, – представила я. – А это мои друзья, Адела и Стив.

Я чуть не прибавила: «Аделу ты уже знаешь», но вовремя прикусила язык.

Ляо типично японским жестом слегка склонился в поклоне.

– Сукиебуси? – недоверчиво повторила Адела. – Ты сказала: «Сукиебуси»?

– Это фамилия, – пояснила я. – Можешь звать его Йоши.

– Друзья зовут меня Йоши, – снова склонившись в вежливом поклоне, сообщил полицейский. – Вы тоже из России?

– Я – да, – кивнула Адела. – А Стив – грек. Мы познакомились на Бали.

– Бали – чудесный остров, – сообщил господин Сукиебуси. – Для меня это лучший остров на земле, потому что здесь я встретился с Ириной.

Я вздохнула. Комплимент был примитивным, но, надо отдать должное, играл Сианон просто великолепно.

Ляо взглянул на часы.

– К сожалению, я должен идти. Ирина, ты не возражаешь, если мы встретимся вечером?

– Позвони мне в отель после обеда, и мы обо всем договоримся, – сказала я.

– У меня есть отличная идея, – неожиданно вмешался Стефанос. – Я слышал, что сегодня в Батубулане, это селение у подножия Гунунг Агунга, состоятся ритуальные танцы «сангхьянг». Говорят, это незабываемое зрелище. Танцоры входят в транс и полностью перевоплощаются в свиней, обезьян или лягушек. Почему бы нам всем вместе не поехать туда?

Я взглянула на Сианона. Полицейский чуть заметно отрицательно качнул головой, но я сделала вид, что не заметила этого. Я читала о подобных ритуальных перевоплощениях и даже видела фотографию, на которой южноамериканский индеец, превратившийся в выдру, одними зубами, без помощи рук ухитрялся вылавливать рыбу из реки. Неужели я упущу такое зрелище?

– Я с удовольствием поеду, – решительно заявила я. – Всегда мечтала посмотреть нечто подобное. Йоши, ты ведь присоединишься к нам?

Сианон метнул на меня яростный взгляд.

– Разумеется, – вежливо улыбнулся он.

Адела со Стивом отправились плавать на виндсерфинге, а я решила воспользоваться временной передышкой и спокойно прогуляться по пляжу, не думая ни об электронных бомбах, ни об арабских миллиардерах, ни о безопасности Индонезии.

Я задумчиво брела по кромке прибоя, наслаждаясь щекочущей прохладой омывающих щиколотки волн и периодически наклонясь, чтобы получше рассмотреть выброшенную на песок ракушку или морского ежа. Время от времени я останавливалась, оглядываясь вокруг и стараясь запечатлеть в памяти лица и яркие одежды местных жителей, звуки и запахи бурлящей вокруг жизни.

Ненадолго отвлекшись от созерцания ракушек, ежей и окрестных пейзажей, я поймала себя на том, что с неприличным любопытством рассматриваю мужчину, сидящего на темно-синем полотенце метрах в трех от меня. Если бы он был красавцем с мускулами Шварценеггера, я еще могла бы понять свой необычный интерес, но мужчина был самым обыкновенным – примерно среднего роста, загорелый, ни толстый, ни тонкий – словом, совершенно нормальный, разве что излишне волосатый. Так чего ради я пялюсь на него, как на икону?

Лицо мужчины из-за близорукости я видела не слишком хорошо, оно было повернуто в профиль и казалось мне незнакомым. Да и с какой стати я должна встретить на Бали кого-то знакомого? Маленький индонезийский остров – это все-таки не московское метро.

И вдруг я поняла, что именно привлекло мое внимание. Этот узор, образованный волосами на плечах и лопатках, я уже где-то встречала. С тех пор как в детстве я увидела в учебнике биологии портрет волосатого человека, шерстяному покрову которого запросто могла позавидовать моя собака, я стала исследовать атавизмы, с азартом отыскивая их признаки у своих знакомых и пытаясь определить, сопровождается ли наличие шерсти, миниатюрных хвостиков и дополнительных сосков соответствующими отклонениями характера. Поскольку представители сильного пола с густыми волосами на спине и плечах встречались не так уж часто, они производили на меня сильное впечатление, и обычно я запоминала очертания атавистической растительности намного лучше, чем черты их лиц.