Выругавшись, Красибор торопливо вернулся внутрь и нашёл Фиму с Александром.
— Тут кто-то был, — доложил он. — Но я не догнал, извини.
Девушка вздрогнула:
— Он ушёл? Ты уверен?
Красибор понял, что Фима куда больше боится снова встретиться со злопыхателем, чем упустить его.
— Нет, не уверен, — признался мужчина после секундной заминки, — поэтому будем держаться вместе. Как он? — кивнул на хозяина дома.
— Дышит ровно, но в себя не приходит. Нужно отнести его в кровать.
Не дожидаясь дополнительных просьб, Красибор осторожно поднял Александра, подхватив того за плечи и ноги. Фима придержала голову друга, чтобы тот удобно упёрся в плечо мужчины. Впрочем, это заняло у них секунду-полторы, и вот они уже спешат выбраться из теплиц под пристальным взглядом из-за зарослей иван-чая.
Незнакомец (или незнакомка) смотрел внимательно, не показывая при этом глаз из-за чёрной маски-сетки, закрывавшей лицо. Маска эта полетела на пол, лишь когда за тремя молодыми людьми захлопнулась входная дверь, декорированная матовым стеклом. Вслед за маской на пол полетели плотная накидка и веточка лапчатки белой: маленький цветочек, похожий на цветущую землянику, сорванный вместе с длинным извивающимся корешком. А спустя некоторое время завершила этот вещепад горящая спичка. Она была закреплена на продолговатом стальном цилиндре, который весело звякнул, коснувшись земли.
Арифметика неслась по дому, задерживаясь лишь для того, чтобы придержать двери для мужчин.
— Сюда, — приговаривала она, поднимаясь уже на третий этаж.
Наконец, она распахнула единственную в верхнем коридоре дверь: такую же неприметную, как и все остальные. Но, зайдя, Красибор на секунду замер. Он бы попросил Александра придержать его челюсть, если бы тот был в сознании.
Спальня оказалась просторной комнатой, выстроенной вокруг широченного дубового ствола. Свет, не стесняясь, затекал внутрь через великолепные трёхстворчатые окна, располагающиеся через каждые пять шагов вдоль закруглённых стен. Не преминули солнечные лучи прокрадываться и через зазоры в потолке, расположенные вокруг ствола. Казалось, хозяин задумывал комнату, преисполнившись уважения к древесному гиганту, и боялся, что тому будет тесно.
Пол был устелен разномастными коврами: с длинным ворсом и коротким, вязанные из жгутов и полосок ткани. Огромные персидские и узкие дорожки. Их объединяла лишь расцветка: ткачи избрали для своих творений нежное сочетание персикового и белого цветов.
Мебели было совсем немного: пара комодов у входа, видимо, с одеждой. Несколько книжных полок, на которых, кроме очень разных книг проживали свои лучшие годы растения в горшках: десяток небольших кустиков и пара кадок со свисающими с них лианами. Красибор успел с удивлением заметить, что книги были не магическими. Он даже узнал несколько хорошо знакомых корешков с фэнтези-классикой и юмористическими детективами, которые были его постыдным удовольствием. В котором он, впрочем, никогда не признается даже под пытками.
Стены остались бревенчатыми, а на окнах развевались тончайшие белые тюли. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что каждый тюль, подобно коврам, отличался друг от друга: на одном тянулись кверху цветущие лозы, другой был усеян горошинами, третий же выражал собой элегантность и минимализм, не имея никаких рисунков, кроме тех, что рисовали на нём солнечные лучи.
Но Красибор, конечно, к тюлям не приглядывался. Делать ему нечего! Да занят он был другим: в основном, тем, чтобы недовольно подмечать, насколько по-хозяйски вела себя Арифметика. Она прекрасно знала и где кровать (а её не было видно от входной двери), и где лежали аккуратно сложенные пледы, и даже что в прикроватной тумбочке были припасены стеклянные бутылочки воды.
— Попробуем дать ему попить, — ответила она на вопросительный взгляд Красибора.
Спрашивал он, конечно, не «Для чего тебе вода?». Его больше интересовало другое: «И ты мне будешь рассказывать, что он просто твой друг⁈»
Ах, точно, ещё Александр же.
Красибор, к своему стыду, даже вздрогнул, вспомнив, что нёс неподвижное тело блондинистого великана. Он с несказанным облегчением уложил Александра на кровать, недовольно отметив про себя, что та была огромной и до чудовищности мягкой. Александр застонал: и никто из присутствующих не брался сказать, сделал ли он это от боли или от удовольствия, утонув в мягких перинах.
— Приподними его, — попросила Фима и поспешила подложить под голову блондина пару подушек.
Она подняла бутылку к его губам и принялась гладить ему горло и щёки, чтобы спровоцировать глотание. Это сработало: глоток, другой, и через пару секунд мужчина уже с тихим стоном жадно пил воду, пока не осушил бутылку полностью. Но глаз при этом не открыл.
— Давай вызовем скорую, — Красибор отвлёк себя от внутреннего ворчания по поводу Фимы и сконцентрировался на текущей ситуации. — Или кого-то из магических лекарей. У вас же есть такие?
— Александр лучший из врачевателей, когда дело касается магии, — вздохнула Фима.
Она сидела на краю кровати и суетливо теребила рукав платья, не зная, куда деть руки. Мысли судорожно сменяли одна другую, и девушка не знала, за что хвататься: звать кого-то из других врачевателей или (о Боже!) тётушку? Попробовать предпринять что-то самостоятельно или ждать, пока Александр очнётся сам? А тем временем вернуться в теплицу и поискать следы ублюдка, сделавшего это с ним? Красибор, конечно, пробежался по теплице, но он пытался поймать виноватых, а не искал улики.
— Скорую? — напомнил Красибор об ещё одном варианте.
Он сел на корточки перед девушкой и нежно накрыл ладонями её руки, заставляя прекратить уничтожать платье. Фима вздрогнула, перевела на него взгляд: растерянный и испуганный. Она понятия не имела, что ответить на его предложение.
— Ты можешь как-то понять, волшебное воздействие на него было или физическое? — подсказал Красибор. — Мы можем оттолкнуться от этого.
Она энергично закивала:
— Да, могу, только… — она смущённо потупила взгляд, — подержи меня за руку ещё немного, пожалуйста. Для этого заклинания нужно спокойствие, иначе только ману потрачу впустую.
— О, ты запомнила, — улыбнулся Красибор и просьбу девушки выполнил.
Фима закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, перевернула руки ладонями вверх и сжала Красибора в ответ. Успокоившись, она вызволила одну ладонь и, положив её на грудь Александру, прошептала:
— Вдругорь злочинства явь.
Красибор ощутил, как она вздрогнула и напряглась всем телом. Ему показалось, что все мышцы девушки разом пронзила судорога. Он привстал, готовый схватить её и сделать хоть что-то. Хоть и не имел ни малейшего представления — что именно. Он даже не знал, в какой стороне железнодорожная станция, Фима вела его кругами. Накрутила конспирации, ведьма!
К счастью, через минуту она обмякла и даже начала заваливаться вперёд. Красибор подхватил девушку за плечи и осторожно погладил по спине, приводя в чувства.
— Его сначала оглушили магией, а потом уже напали физически, — всхлипнула девушка. — Было очень больно. Я почувствовала лишь отголосок, и еле выдержала. Моё тело кричать не могло, — ответила она на не заданный вопрос.
В этот раз вопрос она угадала.
— Значит, везём его в больницу, — заключил Красибор и продолжил гладить Фиму по спине. Чтобы хоть немного успокоить.
Девушка кивнула, уткнувшись ему в шею:
— Разделимся, — проговорила она слабым голосом.
— Э нет, я уже говорил, что держимся вместе. Я достаточно ужастиков посмотрел, чтобы сделать выводы.
— Кто-то из нас должен раздобыть лекарство для твоего отца, — объяснила она. — Думаю, самым рациональным будет мне тащить этого лося на поезд, а тебе — пойти по волшебным домам за лекарством.
Она отстранилась с улыбкой:
— Или наоборот.
Красибор собирался с мыслями, переводя взгляд с девушки на хозяина дома. «Приходи в себя, придурок белобрысый!» — призывал он про себя, не готовый отпускать Арифметику куда бы то ни было одну. Об этом говорили и логика, и его чуйка. Точнее, так: логика холодно рассуждала, перечисляя доводы: тут тебе и сбежавший злопыхатель, и то, что Фима явно ослабла после колдовства. А чуйка, в свою очередь, истерично верещала: «Опасность! Опасность! Опа-а-асность!». Если бы чуйка могла написать ему смс, она бы сразу начала с капс лока.
