Музыка в это время уже неистово бесновалась где-то на заднем плане, а зрители сидели как на иголках из-за испорченности приходящих пошлых мыслей, приходящих в их голову.

Пэтер вытянул её руки и ноги вдоль стола, не пойми откуда, он достал толстую бечёвку и отточенными движениями крепко привязал её к ножкам этого стола.

Девушка всё это время не издала ни одного звука и ни разу не пошевелилась, и даже когда он закатал рукава и из его кармана блеснув в свете софитов показался охотничий нож, она не изменила своего неподвижного положения.

Раздвинув ноги жертвы и склонившись над ней упёршись левой рукой в стол, правой он, используя лезвие ножа размазывал по её телу смешавшуюся краску.

В одно мгновение он резко остановился и было видно, как разрезая плоть и оставляя за собой смешивающийся с краской кровавый след нож прошёлся от правой груди девушки к её ягодице.

Народ в зале начал подвывать, особенно возбуждённые девушки были напряжены этим моментом. Мужчины же старались не показывать своих эмоций, рвущихся наружу.

Словно поняв, что девушка и теперь не издаст ни звука, Пэтер ударил ножом в стол и лезвие застряло в паре сантиметров от её лица пройдя сквозь волосы, свисающие со стола.

Резкий вскрик зрителей и его не менее резкое движение, которым он вынул перекреплённые под столом наитончайшие серебристые шампура с витыми ручками – всё произошло в одно мгновение.

И вот, он уже смотря на свою жертву сверху вниз ищет место куда ударить первым.

Подобно жрецу готовящегося принести в жертву своему богу ягнёнка, Пэтер сжал обеими руками шампур и направив его в живот своей жертве проткнул её нежную кожу введя лезвие в тело по-самую ручку.

Жертва продолжала молчать, истекая кровью.

Таких шампуров было всего пять и все они пронзили её плоть. Пэтер распял её как Иисуса, но даже этого было недостаточно.

Ему всегда было мало обычных людских криков, ему нужны были вопли.

В очередной раз раздался хлопок в ладоши и те же люди в чёрных одеяниях вынесли из-за кулис несколько десятков свечей.

Пока Пэтер расставлял эти свечи вокруг тела девушки, неподвижно лежащего на столе, ему преподнесли канистру с бензином.

Он тут же взял её в руки и облил тело стол и сцену вокруг него. Откинув канистру в сторону, как и прочие мешающие ему предметы, он повернулся и обратился к залу:

–Жить ей или нет решать только вам. Вы люди – ничем не отличаетесь от животных и в вашей голове на подсознательном уровне сидит желание крови, зрелищ, криков. Ответьте себе, чего же вы хотите? Её смерти в огне? Или же её жизни?

Сказав это, он повернулся к столу и щёлкнул железной зажигалкой. Медленно приближая зажигалку к луже бензина, он продолжил:

– Чем громче вы будете кричать, тем выше становится её шанс на выживание.

Люди начали вскакивать с мест орать и улюлюкать, рвать глотки так, что казалась – это их собираются сжечь, а не незнакомую им девушку. Но этого было мало. Они начинали умолять оставить её в живых…

А Пэтер всё приближал и приближал зажигалку к бензиновой луже. В один миг, в зале погас абсолютно весь свет и только синий огонёк зажигалки продолжал светиться, спускаясь в чёрной бездне вниз…

 …Ген SCN9A отвечает за создание части (альфа-субъединицы) натриевого канала, который называется NaV1.7. По подобным каналам, которые есть в клетках-ноцицепторах (болевых рецепторах), перемещаются положительно заряженные атомы натрия. Также NaV1.7 присутствуют в нейронах полости носа, которые передают мозгу сигналы, связанные с запахами. Вот почему люди с врожденной анальгезией не чувствуют еще и запахов. Соответственно, если ген не срабатывает, то канал не образуется и в мозг человека не поступает сигнал ни о том, что пирог подгорел, ни о том, что вы обожглись о плиту.

Россия. 2011 год

 Обычно, люди, погрязшие в ежедневной бессменной рутине собственной жизни, не замечают той скорости, с которой на самом деле меняется их жизнь. Поистине, интересно видеть, как в момент не предвещающий ровным счётом никаких перемен, человек вдруг впадает в странные состояния, следующие одно за другим вскоре, после осознания того, как же на самом деле всё вокруг переменилось.

И не важно сколько вам лет и в каком вы состоянии, вообще не важно ничего, кроме мыслей, которые вам открывает собственное сознание – мыслей удивительно гарусных, или же наоборот – дарящих ликование.

К ней осознание пришло слишком рано.

Это неправильно было, в столь юном возрасте понять, что всё уже приобретённое в прошлом можно было бы увидеть под совершенно иным углом. В таком возрасте эти мысли не приводят не к чему хорошему. Только разве что к желанию абстрагироваться, зарыться в себя ещё глубже и впасть в беспросветную апатию.

Думая о своей жизни, она с прискорбием каждый раз приходила к одному и тому же выводу – её прошлое могло быть куда лучше.

На белый стол с мраморным рисунком с глухим стуком опустилась серебристая, идеально чистая кастрюля, обмотанная длинным полотенцем, нагретым от тепла её содержимого. Она села на диван, стоящий перед столом в позе лотоса и укутавшись в пуховое одеяло поставила кастрюлю к себе на ноги. Размотав быстрыми движениями полотенце, двумя пальцами сняла горячую крышку отложив её на диван справа от себя.

Как-только крышка была снята, ей в лицо тут-же прилетел клуб пара исходящий от сваренной пару минут назад картошки в мундирах. В её голове этот приятный запах, и теплота пара пробудили определенные воспоминания из детства.

Могла ли она одиннадцать лет назад вот-так же сидя в кухне на диване и поедая горячую картошку, заботливо приготовленную бабушкой хотя бы вообразить весь тот ужас, который произойдёт с нею в ближайшие десять лет? Думала ли добрая кареглазая малышка о чём-то плохом в тот момент? Однозначно нет.

Прошли годы, маленькой девочке уже семнадцать лет, и она каждый день проживает, вынашивая в своей голове столько трудных мыслей, что и не вериться будто ей семнадцать. Теперь картошку в мундирах готовит уже она сама и признаться честно – вкус у неё не такой как раньше. Она отвратительна.

Очищая от зелёной шкурки уже пятую картошку, Никита старалась не замечать того, как скулы сводит от непонятного ощущения, а желудок сжимается от изжоги. Мелкая молодая картошка… умудрилась же найти её где-то в конце октября. Если бы темнело не так рано, она сходила бы на огород чтобы накопать нормальной съедобной картошки, а не этой херни. Не стоило съедать вчера всю гречку… ну а что было ещё делать? Не умирать же с голоду.

Сплетённые в длинную косу густые шоколадного оттенка волосы соскользнули с плеча и если бы не реакция Ники, то её картошка была бы приправлена парой волосков.

Откидывая косу обратно за спину, Никита попутно подумала о том, что пора-бы уже отстричь волосы. Чем короче – тем лучше. Конечно, она могла бы прямо сейчас в порыве отстричь себе волосы встав в ванной перед огромным зеркалом в рост человека, но она не умела стричь, ей хотелось бы сходить в салон к опытному мастеру.

А потом эти волосы можно было-бы продать, получить огромные бабки с такого дела конечно не получиться, но сейчас, в такой ситуации даже пятьсот рублей казались роскошью.

Продолжая давиться отвратительной картошкой, Ники перебирала в голове возможные варианты того, как она может заработать, но все приходящие ей в голову варианты пришлось отмести, ведь она их уже опробовала…

Телефон всё это время, спокойно лежавший на столе тихо пискнул. «Ну наконец-то»! – Подумала Ники и отставив от себя кастрюльку с картошкой схватила со стола телефон.

СМС-ка пришла от её старого знакомого.

В прошлом деревенский мальчишка переехал однажды в Москву и теперь не намерен возвращаться; он периодически помогал ей выжить. Но поскольку денег у него на слепую благотворительность было не так уж и много, он помогал Нике получать желаемое иными путями.