Одна надежда была на русских. Долго откладывала Мария-Терезия обращение за помощью к Елизавете. Русские войска уже были на территории Германии и подходили к Рейну, но австрийцы ожидали, не решаясь показать свою слабость призывом к русским, как и то, что эти варвары будут топтать немецкие земли. Но время пришло и для этого.

- Герцог, - обратилась императрица к командующему австрийскими войсками Карлу Александру Лотарингскому и Барскому. – Каковы наши шансы не потерять свои Нидерланды, в целом удержать влияние в Голландии и удержать Парму?

- Ваше Величество, после заключения мира с Пруссией и уже потерей Силезии, шансы были, но за годы войны, наша армия истощена, а французы полны сил и готовы к наступлению, - высказал свое мнение фельдмаршал.

- То есть без полноценного вступления России в войну, вы не гарантируете и приемлемого мира? – спросила императрица.

- В подобной обстановке я вообще гарантировать ничего не могу. Но, да – Россия могла бы прикрыть нас от французов и даже при поражении русских, а оно практически неизбежно, мы получаем небольшую передышку и время для переброски своих войск на Рейн. Тем более, что поражение русских будет способствовать в большей степени наступлению французов на английский Ганновер, чем угрожать Австрийским Нидерландам,- докладывал фельдмаршал.

- Чем располагают русские? После их авантюры в Голштинии я уже не уверена в численности корпуса Репнина, - спросила Мария-Терезия.

- До тридцати пяти тысяч штыков и не более двух полков кавалерии, казаки еще в небольшом количестве. Этого очень мало, чтобы противостоять Морицу, но они задержат французов, а там и англичане могут ударить из Ганновера двадцатитысячным корпусом, - размышлял командующий австрийскими войсками.

- Мы должны учитывать, что русские потребуют содействия в случае войны с Османской империей, на что мы пойти не можем, учитывая истощенность экономики за годы войны, - императрица улыбнулась. – Впрочем, мы и не сможем помочь, даже в случае восполнения армии, или всегда можно эмитировать деятельность, договорившись с Портой о враждебном нейтралитете.

*……….. * ……….*

Зимний дворец. Петербург.

16 марта 1747 г.

- К нам обратилась австрийцы, и просят, наконец, принять участие в их войне для заключения мира. Мое мнение Вы знаете – я за союз с Англией и он не предусматривает пролитие русской крови за интересы Австрии. Если воевать, то нужно идти на соединение с Ганновером, где присутствует английский десант, - высказался канцлер Российской империи Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.

- Без Австрии мы можем ожидать войны с Османской империей. Они и так заявляют свои права на запорожское гетманство, да и султану выгодна война, чтобы оправдать внутренние потрясение в своей стране, благо турка срывает старые крепости и еще не перестроила их на новый лад, да и в войске ихнем мало порядку, пока мало. По всей Османской империи бушует черная оспа, а курды опять волнуются того и гляди – взбунтуются. Токмо с падишахом Персии у османов замирение, могут договориться и вместе ударить по нам с Кавказа. Так что союз с Австрией только лишь сдерживает Османскую империю, с которой воевать мы не готовы, - высказался вице-канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов.

- Кто еще скажет? – спросила Елизавета, посматривая то на Ивана Шувалова, то на Степана Апраксина, но те молчали. – У меня есть мысли, что Великий князь мог бы и высказаться, но его на Совете нет – годами не вышел. А тут собрались мужи умудренные, и ничего не могут предложить.

- Ваше Величество, - решился высказаться Апраксин. – Сейчас можно усилить корпус Репнина. Дивизия Румянцева, проверенная в боях и долго упражнявшаяся с новым оружием прибыла на зимние квартиры к Петербургу и Ораниенбауму. Там сейчас чуть меньше десяти тысяч человек, мы можем их усилить казаками и еще двумя полками, которые формируются по новым правилам и упражняются с новыми демидовскими пушками. Еще добавить полк уланов и будет корпус в пятнадцать тысяч человек.

- Ты собрался воевать числом или людьми? Это они киргизов били в степи, а французы – это другое, одним видом не погонишь. Тут воевать в серьез. А коли поражение, так куда бежать? Россия далеко, - Бестужев с укором посмотрел на своего протеже Апраксина.

- Чтобы на следующий Совет был наследник престола российского, - с металлом в голосе сказала Елизавета, которая в серьезных ситуациях проявляла истинно характер дщери Петра Великого.

*……….. * ……….*

Зимний дворец. Петербург.

18 марта 1747 г.

Я находился в нервном состоянии. Нет не так – был взбешен! Мое детище, которое я создавал вместе с Петром Александровичем Румянцевым, собрались бросить в топку европейских игр. Что должна делать Россия где-нибудь во всех этих Нидерландах Толи австрийских, Толи независимых или в английском Ганновере? Выторговывать себе непрочный союз с Австрией? А будет ли та биться за интересы России, как будут это делать русские за Марию-Терезию? Не нужно ответа, он очевиден.

Почему не пошлют на усиление Репнину, которого без смысла гоняют туда-сюда по немецким землям, гвардию или другие полки? То вернись из Голштинии, то теперь вновь беги и собирай тех немцев, кто еще не прибыл в Россию и опять иди воевать. И что-то подсказывает, что теперь придется не просто постоять где-нибудь для острастки, а кровушки пролить [реальной истории корпус Василия Аникитича Репнина действительно бегал вдоль Рейна, но австрийцы посчитали нужным пойти на уступки Франции, и русские не вступили в сражения]. Если же сгинет в этом безумстве дивизия Румянцева, то Россия не только потеряет своих потенциальных великих полководцев, но и уже выстраданную, я бы сказал образцовую, дивизию.

И Петр Александрович тоже молодец: «Я выполню любое повеление, Ваше Императорское Величество». Понимает же, что еще год-два и можно уже и с французами прободаться. А сейчас… Хорошо, что еще я выбил самостоятельность корпуса Румянцева в принятии решений и насыщение его сверх Устава артиллерией, забранной у преображенцев и семеновцев, прочем вместе с артиллеристами-гвардейцами.

Просился и сам поучаствовать – лишь воздух сотрясал, оправдывая в глазах тетушки свойственную моему юному возрасту экспрессию. Я прекрасно понимал, что не могу ехать, но и остаюсь убежденным, что именно я смог бы наладить взаимодействие между Румянцевым и Репниным, своим титулованием проломить стену твердолобости интендантов.

Оба командующих являются выдающимися людьми, однако, подходы к современному сражению у Петра Александровича уже изменились, а Василию Аникитичу будет некогда вникать в новые тактики. Хотел оставить Суворова при себе, чтобы он начал формирование нового полка и пройти опять весь тот путь до дивизии, но Александра Васильевича отвоевал Румянцев, вырвал подполковника из моих еще не столь цепких рук.

- Ваше Высочество, Ее Императорское Величество ожидает Вас, - торжественным голосом оповестил меня камердинер.

- Ваше Императорское Величество, - я церемониально поклонился.

- Что, Петруша, злишься на меня? – строго спросила Елизавета.

- Государыня, ну как же так, на основе дивизии Румянцева предполагалось формирование корпуса, и уже он мог года через два, да, хотя и через год, отправиться французов бить. Но сейчас… только десять тысяч солдат, - я чуть ли не плакал, из меня просто выпирала детская обида и эмоционально брала верх сущность недоросли Петра.

- А ты, наследник российского престола, понимаешь, что дивизия Румянцева сейчас самая боевая, полностью обеспечена оружием, новыми пушками, уже участвовала в боях? Тем более, что и донские казаки, и калмыки идут в помощь, два уланских полка приданы дивизии, артиллерию собрали сверх меры. И имеем ли возможность опозориться в Европе? Да и пусть отрабатывают твои любимцы свои чины. Вот победят, награжу и на кого покажешь, повышу в чине. Только не Петра Румянцева, он и так в генералы вышел слишком молодым, - Елизавета встала, подошла ко мне и обняла. – Ну, Петруша, дитя словно, а я-то измыслила, что ты муж державный. Чего хочешь?