Камергер, наконец, нагруженный делом, сообщил, выполняя первое поручение, что верфи Петербурга заняты ремонтом больше частных мелких суденышек, но и корабли военного флота так же занимают места на стапелях, некоторые более двух лет стоят там. Так что могло и не получится заложить новый фрегат или хотя бы шлюп, да хоть галеру.

Я решил заложить новый корабль, потребовав освободить от ремонтных работ одну верфь, иначе и не сладится построить более-менее сбалансированную эскадру. Тем более, что высушенный лес имеется, предполагалось уже как год строить новый корабль, но все никак, а лес все равно закупался, уже и на пяток фрегатов хватит строительных материалов. Однако, со флотскими пообщаться необходимо, как и дать сколько-нибудь денег, иначе Россия потеряет статус морской.

Бал, который в этот раз не был сборищем трансвеститов, прошел без происшествий. Я ходил угрюмый, Катэ не станцевала ни одного танца, пили умеренно и на шутки смехом не реагировали. Мне сочувствовали. И, если Елизавета была беззаботной, то Бестужев понимал, насколько я выгляжу жертвой от действий его, хищника-канцлера, что своими интригами обидел впечатлительного юношу. И канцлеру это не нравилось, хитрый лис прекрасно понимал, что я играю.

- Завтра придет Михаил Васильевич Ломоносов, - сказал я жене, когда примерно в два часа ночи, мы ехали домой. – А с утра я на пробежку до расположения егерей. Они еще вчера меня ждали, а я покорился стрелам Амура.

- Я много лестного слышала о Ломоносове. Знаешь, после того случая на охоте, я не подпускаю к себе Чоглокову и даже отомстила ей – сделала так, что она узнала об измене ее мужа с Кошелевой. Так что пока я не под надзором, не до меня образцовому семейству. Могла бы с тобой пойти к егерям, - сказала Екатерина и облокотила свою милую головку на мое плечо.

- Представляю тебя бегущей рядом со мной, - я рассмеялся. – Милая, я с раннего утра, даже с ночи и до обеда буду в расположении полка, а после к тебе, на крыльях любви.

- Но уже скоро утро, - изумилась Екатерина.

- Поэтому я и в дом заходить не буду. Не волнуйся, - сказал я и поцеловал жену.

На подъезде к Ораниенбауму, я вышел из кареты. Меня уже ждал десяток Кондратия. Казаки были облачены в накидки типа «леший» или «кикимора», которые сшила невеста Кондратия – Настасья, которая была дочерью старосты одной из деревень, что мне принадлежали. Причем мне понравилось, как казак в первого раза понял, что именно я хочу, сам нашел исполнителя, что я сделал заказ той самой Настасье и она шьет и подобные вещи для диверсионной и снайперской работы и зимний вариант, и маскировочные сети. Казалось бы, откуда авиаразведка, но… ее нет, конечно, сверху никто не посмотрит на расположение войск, если только не с высокой горы. Однако, и хорошая маскировка и по горизонтали двух-трех батарей, когда противник не знает о них, может быть залогом перелома в сражении, тем более, если конница противника обходит аллюр три креста во фланг и получает вместе с приятным встречным ветерком картечь. Тут и свалка и давка и уже кавалерия не грозная сила, а мишень.

Я показал казакам-диверсантам, что наступил режим молчания и мы, разделившись на две группы, где одной командовал я, а другой Кондратий, при моем общем командовании, устремились в сторону деревьев. По кромке леса максимально тихо, к сожалению, я оказался самым шумным из группы, отряд диверсантов приближался к лагерю условного неприятеля. Петр Александрович Румянцев получил указание от меня, пусть я так и не являлся официально его командиром, но был наследником, чтобы тот усилил в ближайшую неделю бдительность и перевел службу в походный режим на территории противника. При этом, зачем и почему, конечно же, не говорилось, враг так же вряд ли будет уведомлять в русской традиции «иду на вы».

«Стоять. Внимание» - Кондратий поднял руку в кулаке. Из кустов выпрыгнул большой жирный заяц. И войска рядом и пахари, а они, ушастые, вон, только жирнеют и живут - не тужат, нужно частью их отстрелить, старосты жалуются на длинноухих овощных воров.

Еще полтора километра в таком темпе, скорее быстрого шага, чем легкого бега, и уже показался военный городок. Он был огорожен забором с заточенными жердями, но подобное препятствие не является непреодолимым. Подставленное к забору небольшое бревно в равном удалении от костров дозорных, что горели по периметру и первые два диверсанта уже на территории расположения условного противника. Тишина. Отсутствие лишнего шума и следующие четыре воина быстро перелазят стену. То же самое происходит и с моей группой в метрах трёхстах от товарищей.

Пролежав минут пять на земле, практически полностью слившись с ландшафтом, в достаточно высокой траве, мы начинали медленно с залеганиями передвигаться в сторону одного из постов. В такой ситуации можно было пробовать пройти между костров вглубь военного городка, но нужно было показательно наказать егерей за нерасторопность.

Подобравшись максимально близко к костру, возле которого трое солдат спали, а всего двое сидели и разговаривали на тему сложной службы, но хорошего питания, я знаком подал сигнал к атаке. Взметнулись пять фигур и выверенными движениями «выключили» и спящих и бодрствующих. Да, утром у них будет болеть голова, но несли бы службу лучше, не были столь легкой добычей.

Быстрыми перебежками обе группы, справившись со своими задачами, приблизились к дому, где должен был, по данным разведки, находиться Румянцев. За военным городком два дня велось наблюдение, казаки не были обнаружены. Вот и знали все, что нужно. Нет, все нужные для такого хулиганства, что сейчас происходит, данные и так были известны, не раз мы приезжали к егерям, но, если отыгрывать роль, до полноценно.

Возле дома полковника был еще один пост и разводящий офицер. Этот подпоручик оказался единственным, кто попытался дать отпор и увидел, а, может, и почувствовал атаку, но удар по затылку успокоил и его.

- Доброе утро, Петр Александрович! – сказал я, как только вошел в спальню командира полка.

- А? Что? Кто Вы? – сонный, но быстро приходящий в себя Румянцев всматривался в силуэт, который посмел прервать его сон.

- Сударь, соблаговолите следовать за нами, если условно Вы окажете сопротивление, то нам придется нести Вас на себе. Хотелось бы без рукоприкладства обойтись, - сказал я.

- Ваше Высочество? – изумленно спросил Румянцев, но развивать тему узнавания меня полковник не стал.

Уже через двадцать минут обе наши группы соединились за забором. Группа Кондратия нарисовала кресты на складах и арсенале. Моя же группа справилась с задачей похищения командира полка и выведения его за пределы лагеря условного противника.

- Без жертв? – спросил я.

- Так точно, без потерь и с нашей стороны и со стороны условного неприятеля, - отрапортовал хорунжий.

- Как видите, Петр Александрович, дюжина подготовленных солдат лишила боеспособности целый полк, узнала планы неприятия, его численность и все остальное у командира, - обратился я к полковнику Румянцеву.

- Но я не собирался разговаривать с неприятелем, - догадался, о чем идет речь Петр Александрович.

- Сударь, у каждого человека есть свой болевой порог, который он терпеть не сможет и только в неумелых руках допрашиваемый умрет, другие расскажут все, что потребуется, - сказал я, снимая капюшон накидки. – Жду от вас работы над ошибками и с докладом уже завтра пополудни. А сейчас, мы Вас проводим обратно через пост.

Пока шли к дороге, ведущей к военному городку, говорили о том, почему нам так просто удалось проникнуть в самое сердце, можно сказать, показательного полка, да еще который был предупрежден о вероятных сюрпризах. Теперь, когда самолюбие Румянцева задето, я был уверен, что организация службы охраны станет на порядок строже и эффективнее. Да, такими диверсиями, что мы условно совершили, в этом времени не балуются, считая подобное подлым, но все же возможным. Да и нам тренировка была в пользу. Само собой, я не собираюсь бегать диверсантом и этой ночью я больше проверил себя, могу ли считаться не телком, а бойцом, размялся и посмотрел на возможности моих казаков.