Взгляд Никиты Акинфеевича, который выдавал его скорбь по потере отцовского дела, немного разгладился, видимо младшенький, после того, как в ситуацию влезла власть, и не рассчитывал на значительную долю.

В прошлой истории, которую я уже изменяю и создаю иной, окончательное соглашение между братьями было подписано только в 1757 году, при том, что прииски были отжаты властью сразу же после начала разбирательств. Здесь я намеренно говорю «власть», а не Елизаветой, так как тетушка в такие распри вникала только сердцем и эмоциями, а сановники выжимали из момента максимально материальных благ. И вот чуть ли не десять лет заводы если не постаивали, то развития точно не получали и управлялись спустя рукава. Сейчас я очень хотел подобной ситуации не допустить. По крайней мере, Никита Акинфеевич должен быть загружен работой, а не рефлексировать в ожидании приговора.

Поэтому, пока наши поезда с Бутурлиным ехали вместе, и я чаще ехал в одной карете с ним, чем с Минихом, я много говорил с Александром Борисовичем. Правда, пришлось помирить некогда товарищей по оружию. Бутурлин был в армии Миниха во время похода в Крым и занимался интендантской работой.

Два, некогда товарища, первоначально стали сыпать претензиями друг другу, как будто крымский поход завершился только вчера. Но Миниха я уговорил не трогать проворовавшегося тогда на поставках в армию Бутурлина, что, между прочим, было фактом, признанным не только Христофором Антоновичем. Между тем, посланник императрицы, некогда ее возлюбленный, пребывал в очень высоком расположении духа, предвкушая, какой барыш получит при разбирательствах с огромным наследием Демидовых.

Я поступил хитрее и начал исподволь говорить, что имею очень большой интерес, как такой честный и справедливый и многоопытный Бутурлин (бывший любовник Елизаветы Петровны был уже в годах) решит спор. Александра Борисовича озаботила перспектива нахождения рядом меня, наследника. И не откажешь же племяннику Елизаветы, который «хочет получить урок». После долгих вежливых препираний, я и выдал «маленькую просьбу», заключающуюся в том, что младшенькому, по случаю завещания, по которому вообще все Акинфеем Никитичем отписывалось младшему сын, достанется немного больше – всего-то на два заводика больше, чтобы не ломать производственный цикл при изготовлении оружия. Жалко, что Тульский завод не светил ни мне, ни Никите Демидову.

Я понимал, что отдав предпочтение младшему Демидову, я наступаю на интересы Петра Ивановича Шувалова, который был в одной партии с Воронцовыми, что и инспирировали вмешательство в семейные дела Демидовых. Бестужев же был противником Шуваловых-Воронцовых, но в это дело, видимо, не лез, свои барыши канцлер поимеет, и от игры с судьбой Голштинией.

- Что Вы мне предлагаете, Ваше Высочество? – задал уже прямой вопрос Никита Акинфеевич, который, видимо, больше имел знаний о металлургии, чем о лицемерии при переговорах.

- Что ж, признаться и я люблю прямоту. Вот это все… - я обвел руками большой стол, заставленный нетипичными яствами на золотой и серебряной посуде. – По стоимости будет, как несколько пушек, может и больше. Мясо доставлено в лучшем случае из Москвы, или даже прямиком из Вены, устрицы – явно гольштейнские, я то их знаю. Спасибо, я оценил прием, понимаю, что мы мало знакомы, как по мне, так лучше штуцер подарили бы, или научились их ладить. Но поели и давайте к делу, я привез Вам много интересного. Нужен чистый стол, перо и бумага.

Демидов моментально вскочил и в нарушении правил этикета, выбежал из столовой, резко открыв дверь и чуть не сшибив собственную мать, которая, не трудно было догадаться, подслушивала разговор своего маленького сыночка с самим Наследником. Это была вторая жена бывшего «хозяина Урала», а остальные братья - сводные.

Через десять минут в комнате, которая была больше похожа на кабинет, так как имела отпечаток рабочей обстановки, мы с младшим Демидовым уже склонились над чертежами, которые первоначально были моими, но, поняв, неуклюжесть рисунков, привлек двух учеников-художников.

- В подобной каморе заряд имеет большую первоначальную скорость полета, так как сгорание пороха проходит в конусе, - объяснял я.

- И, само орудие становится легче, - рассматривая чертежи, констатировал Никита Акинфеевич. – Нужно проверить, но сама мысль передовая, я такого не знавал и в Европе.

- И никто не должен знать. Мы еще поговорим о мерах секретности, - строго, даже угрожающе сказал я, чтобы проникнулся промышленник. – И еще, я отправляюсь в Самару, пока оттуда еще не уехал Василий Никитич Татищев. Знаю, что у Демидовых были споры с ним, это нужно оставить в прошлом. Все в прошлом, уже истории!

Как упоминается имя Татищева, так сразу лезут в голову слова, «прошлом», «история». Да, это был тот самый историк, государственный деятель, основатель Екатеринбурга, который сейчас находился в Самаре. Между тем, он был промышленником, который спорил с Демидовыми в некоторых регионах.

И вот раскрывается и еще одна сторона, почему я собираюсь в Самару, кроме уже озвученных, - встретится с Татищевым и решить-таки проблемы с башкирами и калмыками, иначе новый виток их неповиновения неизбежен, а этот регион для моих целей нужен обязательно. А всего-то и нужно было поговорить с башкирами и закрепить все земли документально: это ваше кочевье, это наша земля, сюда ходить, сюда не ходить, а ясык сами носите по утвержденной норме и не больше, даже если об этом просят чиновники.

- Есть еще один важный и крайне секретный вопрос, - я выдержал паузу и, дождавшись отвлечения Демидова от чертежей, продолжил. – Назовете этот способ «Демидовский» и прославитесь со временем на весь мир.

- Заинтриговали, - сказал Никита Акинфиевич, а я стал немного сомневаться в правильности своих решений – глаза у младшего Демидова были не естественные, какими-то дурными, что ли, маньяческими.

- Еще раз, - с нажимом я начал новую отповедь, чтобы немного сбить фанатизм наследника Демидовых. – Ни-кто, не должен знать о том, что я сейчас показываю Вам.

- Да, я понял, спасибо. Но эта пушка – она и в за правду может быть дюже доброй, - виновато казал Демидов.

И я рассказал принцип пудлинговой печи, который заключался в преобразовании чугуна в мягкое малоуглеродистое железо. Расписал процесс помешивания железа, про недопущение контакта с топливом и другие особенности уже сформированного метода, чтобы избежать мелких сложностей и «детских болезней», что свойственно всему новаторскому. Предоставленные рисунки такой печи в двух исполнениях заставили выпасть из реальности Никиту Акинфиевича минут на двадцать.

- Так, это сюда, ясно, отсюда… а вот клапан, ага, только как это… вот понятно, - бормотал Демидов, рассматривая рисунки.

А я благодарил свою зрительную память, пусть и пришлось поднапрячься и, может что-то я и додумал сам, может что-то и не так нарисовано, но принцип изложен явно лучше, чем это смог бы сделать через почти сорок лет Генри Корт, получивший патент на данный способ. В моем проекте технологии уже учтены некоторые «детские болезни», что решались и после господина Корта. Правда, до англичанина китайцы были первыми, когда использовали названный способ еще в первом веке. Вот уж эти китайцы – во всем первые, но не могли свои разработки использовать, как это делали значительно позже европейцы.

- Почему я? – задумчиво спросил младший Демидов.

- Я верю в Вас, как верил Ваш покойный батюшка, бывший великого ума человек. Посему я выбрал Вас. Мне потребны пушки, когда они у меня будут? – с нажимом спросил я.

- Я…- молодой промышленник и теперь еще и «изобретатель» замялся. – Скоро, очень скоро, сразу же еду на заводы, соберу мастеров и приказчиков, будем начинать отливать формы, потом сами пушки, после испытывать.

- Не затягивайте, наплюйте на дележ наследства, работайте. Штуцеры прусские для образца я привез, должны быть сперва не хуже, после – лучше. Выделяйте деньги для изобретений. А, когда «демидовская пушка» убьет своего первого врага, Вы войдете в фавор, да и когда железо в большом количестве и доброе пойдет, то также станет вопрос – правильно ли лишили наследства того, в ком дух отца и деда, - я сделал паузу, чтобы впечатлительный собеседник немного успокоился и после «пряника» озвучил и «кнут». – Пятьдесят пушек по симу прожекту за Ваши деньги, как и сто штуцеров. Сроку полгода, но как начнете ладить, немедля отсылать. Дале – до каждой пушке подготовить расчеты – это пушкарей, добрых, чтобы они их и испытывали. За службу сим пушкарям – свобода от крепости опосля десяти годов службы с деньгами для дома и семьи. Но это будут уже мои деньги. Далее, - что я покупаю, то по самой малой цене, чтобы только не в убыток Вам. И ни-ко-му о прожектах. А еще жду Вас в Петербурге не позднее двадцатого сентября. Иные заказы от державы, то по сговорное цене.