– Будьте и вы счастливы! – прошептала Анна вслед убегавшей от табора Лизе.

Тем временем Корф и Репнин, как им казалось, торжествовали победу. Долгорукая поначалу приняла их в штыки, но потом, похоже, их настойчивость и ее любопытство взяли верх, и она согласилась тайно поехать с ними в дом Забалуева.

Мария Алексеевна обставила выезд с превеликой театральностью, и забалуевские сторожа, так и не нашедшие вечером ни кареты с ограбленным барином, ни потом в доме его хорошенькой барыни, вынуждены были пропустить в дом Долгорукую с эскортом с лице исправника.

И пока Забалуев, ничего не подозревая, отсыпался после ночного разговора и его счастливого, как он думал, завершения под звуки открываемых бутылок с шампанским, Долгорукая осматривала его дом и крыла зятя на чем свет, не стесняясь в выражениях и не обращая ни малейшего внимания на присутствующих при этой сцене Репнина с Корфом и исправника.

– Он у меня попляшет, – рычала всю дорогу обратно Долгорукая, – он меня попомнит. Теперь понятно, почему он так боялся в дом к себе приглашать – там даже мыши дохнут! А сколько таинственности напустил! К дому не подойди, коляску не трогай – сплошные ограничения!

По приезде она велела исправнику далеко не уходить, хотела, дескать, отблагодарить его за помощь, накормить, напоить. А сама бросилась будить Забалуева.

Репнин и Корф не могли нарадоваться такому повороту событий. Они спешились во дворе родного Владимиру поместья и решили ждать на часах – вдруг Забалуев вздумает бежать. И тут Репнин обратил внимание на коляску Забалуева.

– Слушай, Владимир, а что там княгиня говорила про коляску, что, мол, не дает к ней Забалуев никому подходить? Может, посмотрим, что он там прячет?

Корф кивнул, и они принялись осматривать коляску. И вскоре обнаружили тайник под сиденьем, где среди разных шуллерских принадлежностей под руки им попался флакон с порошком, по запаху так похожим на тот, с помощью которого был отравлен старый барон Корф.

Михаил тотчас же побежал на кухню за исправником, а Корф ворвался в гостиную, где Долгорукая отчитывала зятя, и с криком «Убийца!» бросился на Забалуева. Забалуев, конечно, все отрицал и показал, что истинный убийца не он, а княгиня Долгорукая. Мария Алексеевна немедленно пустилась в слезы.

– Хватит изворачиваться, – прервал измышления Забалуева Репнин. – Мне доподлинно известно о вас все. Вы картежник, мошенник и вор. Вы, именно вы купили этот яд. И у нас есть тому свидетель.

– Да кто поверит пройдохе-цыгану! – завопил Забалуев.

– Вот вы и выдали себя, Андрей Платонович! Думаю, что с появлением этого флакона вы уже не сможете никого убедить в своей невиновности. – Репнин, как факир, извлек из рукава злополучный флакон. – Мы только что с бароном нашли его в тайнике вашей коляски.

– Обманщик! Плут! – стенала Долгорукая. – И этому негодяю я отдала самое ценное, свою дочь!

Наконец, исправник повел Забалуева к выходу, и тот, обернувшись от дверей, сказал Корфу: «Ваш друг наивен. Но вы-то, Владимир Иванович, должны чувствовать, что все это слишком просто. Подумайте еще раз обо всем, и, если не перемените своих обвинений, я стану сомневаться в том, что вы умный человек».

Утром Лиза никак не могла вспомнить, что же с ней все-таки вчера происходило. Казалось, ей привиделся один большой и тяжелый сон, и в этом сне Владимир Корф просил ее руки, а она ему отказала, чтобы выйти замуж за противного, лысого старика с мокрыми губами и хваткими пальчиками. Бред какой-то! Этого просто не может быть, не должно быть!

Лиза открыла глаза и увидела, что она не у себя в комнате. Лиза стремительно выскользнула из-под чужого покрывала, наброшенного на чужую для нее постель, и покачнулась. Она узнала это место и поняла, что на ней все еще надето подвенечное платье и что теперь ее зовут госпожа Забалуева. Лиза, торопясь и путаясь в булавках и петельках, принялась стаскивать с себя ненавистное платье, и вдруг поняла, что так и не сняла перчатки. Тонкий шелк обтянул ее руки и стал похож на вторую кожу. Лиза перестала бороться с платьем и прежде сорвала перчатки. Она отбросила их в сторону, все равно куда – к этой «коже» прикасались руки Забалуева!

Лиза прислушалась, в доме все было тихо. Она осторожно повернула ключ в замке и вышла из спальни старого барона Корфа. Из библиотеки раздавался мерзкий храп – гнусавый, с подсвистом и булькающей губой. Лиза неслышно прокралась вдоль стены, но Забалуев спал блаженным сном. Он был весь какой-то узкий и маленький и легко разместился на одном из диванов. Забалуев подогнул к животу рахитичные коленки, манишка под фраком выпятилась, превратив его в сказочного карлика. Лиза вдруг почувствовала себя принцессой в замке отвратительного тролля, от которого она непременно должна была спастись бегством, иначе быть ей заколдованной его злыми чарами.

Она задержала дыхание и проскользнула мимо. В какой-то момент ей показалось, что Забалуев проснулся – но нет, он просто почесал ногой об ногу – большим пальцем левой ноги, выглядывавшим из огромной дырки, по истертым штрипкам правой, тоже одетой в безнадежно истлевший носок. Лиза едва не засмеялась – так был жалок и уморителен этот предводитель уездного дворянства, от которого несло пьяным перегаром, и который икал во сне от неизвестного ей удовольствия.

В гостиной, укрывшись пледом, сидела грустная Соня.

– Доброе утро, Сонечка, – ласково сказал ей Лиза.

– О, хотя бы одна живая душа! – воскликнула сестра, тут же резво вскакивая со своего места. – Я уже давно проснулась и не знаю, что делать. Маменька куда-то срочно уехала с господами Репниным и Корфом. А к тебе я входить боялась – там он!

– Забалуев? – снисходительно улыбнулась Лиза. – Вот еще, нашла, кого бояться. Это он только с виду такой грозный, а на самом деле – сплошное рванье и дырки.

– Ты хотела сказать – вранье?

– И это, думаю, тоже. Впрочем, мне сейчас не до него. Есть дела поважнее. Ты не знаешь, где мои вещи? Я бы хотела снять с себя этот маскарадный костюм.

– Лиза! Как можно! Это же подвенечное платье!

– Милая, у меня нет иллюзий по поводу своей свадьбы, и поэтому я хотела бы, как можно быстрее освободиться от этого наряда и вернуться к нормальной жизни.

– Твой сундук – в комнате для гостей, я там ночевала, – Соня обиженно надулась – она никак не могла понять, почему ее сестра не рада своему замужеству. Ведь это так здорово – белое платье, фата, венец над головой, свечка в руке и батюшка, благообразный и добрый, вводит тебя с именем Христовым в новую, счастливую жизнь.

– Знаешь, я тебя не понимаю, – сказала Соня, когда Лиза вернулась, переодевшись в привычное, домашнее платье. – Если ты так любишь Владимира, то почему не желаешь слышать о нем и отказываешь ему?

– Я бы хотела замужества по любви.

– А Владимир, что – тоже по принуждению?

– Нет, это по обману. Мне даже с Забалуевым не так страшно – здесь все честно. Ему нужны мои деньги, мой титул и это имение. А Владимир? Оказалось, что и он не бескорыстен, только побоялся признаться в этом. Промолчал и взял свое предложение руки и сердца обратно.

– Но ведь он спас тебя!

– О чем ты?

– Ты же не хотела слушать меня, – Соня снова надула губки. – Это Корф нашел тебя в лесу и принес в дом. А Забалуев прогнал его и приписал все себе!

– Как же так? – растерялась Лиза. – Значит, я не была в бреду? Значит, я видела Владимира! Но зачем же тогда маменька с Андреем обманули меня?

– И почему у тебя во всем виновата маменька! – с возмущением воскликнула Соня. – Они ничего не знали и желали для тебя лучшего. А мне ты и рта раскрыть не дала – помнишь?

– Прости, – кивнула Лиза. – Спасибо, что хотя бы сейчас рассказала мне правду, но, однако, это ничего не меняет. Владимир не любит меня, он сам признался мне в этом.

– И что ты будешь делать?

– Прежде всего, я хочу найти ответы на свои вопросы о том, что все-таки случилось с папенькой.