– Разборки прямо как в старые добрые времена, – пробормотала Риона вроде бы и негромко, но так, что все услышали.

Усмешки на лицах циркачей обозлили метателя ножей.

– У меня есть парочка идей насчет того, как это можно сделать, – хладнокровно сказала Графиня; закалка в прошлых стычках с Кабаром никуда не делась. – А у тебя?

– Даже если бы и были, думаешь, я бы поспешил их тебе выдать? – фыркнул метатель ножей.

– Общее благо? Нет, не слышали, – весело прокомментировал до этого молча наблюдавший за происходящим Дэнни.

– Догадываюсь, какие у тебя могут быть идеи, – бросила Риона Кабару. – Схватить Мануэля и выбить из него информацию, да?

Циркачи, все как один, нашли взглядом воздушного гимнаста, предусмотрительно державшегося в самом последнем ряду тише воды и ниже травы. Тот побледнел и ткнул пальцем в шута:

– Дэнни тоже из «Обскуриона»! И я-то с вами уже давно, вы все помните, как подобрали меня, когда я оказался выброшенным из своего цирка. А он к нам прибился по собственному желанию! Очень подозрительно! Если кто и шпион, так это он!

Дэнни медленно, делая большие паузы между хлопками, прямо как Кабар незадолго до этого, поаплодировал воздушному гимнасту.

– Я серьезно! – повысила голос Графиня. – Никаких разборок, пока не вернем Крис и Апи! И поэтому любые идеи, как выйти на «Обскурион», какие только у вас есть – даже самые невероятные и самые сумасшедшие, – пожалуйста, озвучивайте их, мы будем пробовать!

– Все это, конечно, замечательно, благородно и все такое, – наконец заговорила молчавшая все это время Джада, – но мы, кажется, забыли об одной несущественной мелочи.

С этими словами конторсионистка вышла вперед и показала афишу. Ту самую, которую Крис получила на глазах у всех у них буквально из воздуха.

– У нас назначено представление, – напомнила она.

Графиня нетерпеливо выхватила афишу из рук Джады и быстро пробежала по ней глазами, выхватывая главные факты: где и когда. Потом с досадой поморщилась:

– Если мы хотим успеть, выезжать надо прямо сейчас.

– О нет, неужели нашу отважную миссию по спасению придется отложить?! – воскликнул Кабар, заламывая руки, словно плохой комедиант. – И мадам, бывшей ненастоящим директором, не удастся побыть супергероиней в развевающемся плаще? – Тут тон метателя ножей резко изменился. – Раз спасательная операция откладывается, можно заняться и предателями. Чем быстрее избавимся от этих тварей, тем меньше будет вонять и легче дышать.

Дэнни смерил метателя ножей взглядом с головы до ног, демонстративно наморщил нос и зажал его пальцами.

По толпе циркачей побежали смешки.

Разъяренный метатель ножей полоснул по коллегам яростным взглядом; он пропустил маленькую пантомиму шута и злился, подозревая, что смеются над ним, но не понимал почему.

Тем не менее предложение Кабара повисло в воздухе и снова напомнило о том, что далеко не все из них, привыкших выступать друг с другом плечо к плечу, те, за кого себя выдают. И от этого становилось не по себе.

– А тебе так не терпится устроить охоту на шпионов и выкинуть из цирка, да? – почти ласково спросила Графиня. – А потом выступать без них, без Крис и без Апи. О нет, это нас ничуть не ослабит! У нас ведь останется так много циркачей, что мы даже не заметим потери и дадим такое представление, что и риска удаления не возникнет?

– Можно подумать, от Крис на арене много толку, – проворчал Кабар, но было ясно, что ему нечего возразить.

– Итак, у нас есть афиша, и мы должны дать представление! – повысила голос Графиня, перестав обращать на метателя ножей внимание. – Поскольку мы пока все равно не знаем, как найти «Обскурион», можно с тем же успехом над этим думать, следуя к месту нашего следующего выступления. Но после представления нам в любом случае придется возвращать Крис, так как без нее новой афиши мы не получим, и вы все прекрасно знаете, чем нам это грозит. Так что повторюсь: любые идеи, варианты и предложения, какие у вас есть, – приходите с ними ко мне! Выслушаю всех! А пока – по автобусам!

Все еще растерянные и оглушенные случившимся, циркачи стали расходиться по своим трейлерам и автобусам, и вскоре на опустевшей поляне остались только Графиня, Ковбой и Лас.

– Брысь! – негромко скомандовал стрелок, и Лас, все сверливший Графиню просящим взглядом щенка, наделавшего лужу на любимом хозяйском ковре, вздрогнул, а потом, встретившись с горящими глазами Ковбоя, поспешно ретировался.

– Послушай, – начал было Ковбой, но Графиня его перебила.

– Ты – последний человек… – заговорила она, споткнулась на «человеке» и поправилась: – Ты – последний, кого я хочу слушать!

– А вдруг у меня для тебя есть что-то крайне важное? – спросил Ковбой, не реагируя на неприкрытую враждебность.

– Ты не сможешь придумать извинения или оправдания, которые я приняла бы. Таких вообще не существует!

– Кто говорит что-то об извинениях? – удивился Ковбой.

– Тогда о чем еще ты мог хотеть со мной поговорить? – растерялась Графиня. – Нет ничего, что я сочла бы настолько важным, чтобы услышать это от тебя. Ничего, понятно?! – почти сорвалась на крик она.

– Да неужели? – Ковбой улыбнулся лениво и чуть насмешливо, словно эмоциональный срыв иллюзионистки его забавлял. – А как насчет поисков «Обскуриона»?

Пока Первый фамильяр молчал, было сложно поверить, что он – могущественное существо; Тина видела перед собой только Кирилла. Намного более оживленного, без свойственных ему медленных движений и застывающего взгляда, но все равно Кирилла.

Но стоило ему даже не заговорить, а просто посмотреть на нее, и внутри все непроизвольно сжималось. Ха, а Тина еще думала, что страх – это исключительно человеческое чувство, которое ей не придется испытывать! Из знакомых глаз Кирилла на нее смотрел кто-то невыразимо могущественный, бесконечно более опытный и – Тина никак не могла отделаться от этого ощущения – будто немного сумасшедший.

Что случилось с Первым фамильяром? Кто его… не убил, конечно, но кто положил конец его телесному существованию? Где все это время находилось его сознание? Понимало ли оно, что с ним произошло? И как повлияло на него столь длительное заточение?

Ни один из этих вопросов Тина задать не рискнула, так как затаенной ярости во взгляде и голосе Первого фамильяра было более чем достаточно, чтобы понять: отношения между ним и его иницием, ведьмой-прародительницей Кристины, явно оставляли желать лучшего. Впрочем, удивляться неприязни Первого фамильяра к Кристине не приходилось; все хостильеры недолюбливали своих инициев. Пока были живы они, фамильярам не приходилось и мечтать о полной свободе. И все же та глубокая ненависть, видимая даже невооруженным взглядом, которую Первый фамильяр питал к своей создательнице, во много раз превосходила неприязнь Тины к Кристине. И мысль о том, что же там между ними произошло, не давала Тине покоя.

– Я надеюсь, это не вся ваша армия, – сказал Первый фамильяр, поднимаясь на ноги и оглядывая сначала бездыханные тела мужчин – отработанный материал для его возвращения, а затем собравшихся хостильеров.

Вперед выступил Ивар, принимая на себя роль лидера, которую никто из остальных не стал оспаривать.

– Здесь основной ее костяк.

– Мне не нравится, как это звучит, – не купился на уклончивый ответ Первый фамильяр. – Но, возможно, мое мнение изменится, когда мне изложат весь план целиком.

– Весь план? – эхом повторил Ивар.

– Вы же явно пошли на все эти трудности возвращения меня обратно в этот мир не просто так. У вас должен быть план, в котором мне отведена ключевая роль.

Тина поежилась. Решительные холодные слова срывались с губ так хорошо знакомого ей Кирилла, и от этого режущего контраста ей становилось не по себе.