Она разозлилась на себя за эту реакцию. Что за глупость! Не она же снесла барьер, отделявший их мир от того потустороннего измерения, где обитали сущности, превращавшиеся в фамильяров! Да, Христиана – ее много-раз-прабабушка, но Кристина не в ответе за ее действия и ее грехи! Если бы было иначе, то все человечество только и занималось бы тем, что бесконечно искупало ошибки прошлого вместо того, чтобы двигаться в будущее.

– Значит, власть над фамильярами… – задумчиво протянула Кристина. Выходит, Джордан уже знает историю многовековой давности, о которой сама она узнала лишь прошлой ночью. – И над людьми тоже?

– Разумеется. Лучшие из людей должны стоять над остальными. Ведьмы и колдуны совершенно очевидно лучше обычных людей.

Уверенность в голосе Джордана была абсолютной и непоколебимой, и Кристине даже в голову не пришло начинать дискуссию о социальной справедливости: все равно это бессмысленно перед лицом подобной убежденности.

– Ладно, положим, я отдам вам медальон, – сказала Кристина, понимая, что не сможет оттягивать неизбежное до бесконечности, но все равно делая попытку еще немного продлить разговор. – Что я от этого получу?

– А с чего ты взяла, что должна что-то получить? – искренне удивился Джордан. – Это вообще частая проблема нынешнего поколения: каждый почему-то думает, что у него полно прав, что все ему должны и обязаны и он может претендовать на какие-то блага и компенсации. Но с чего вдруг? Чтобы что-то получить, это надо заработать!

– Или забрать силой, – тихо заметила Кристина.

– Или забрать силой, – ничуть не смущаясь, подтвердил Джордан, позволив этим словам повиснуть в воздухе и давая понять, что, если Кристина откажется, он так и так заберет у нее то, что ему надо.

Кристина физически ощущала насмешливый взгляд из-под мозаичных очков – неважно, что у Джордана вообще не было глаз, чтобы бросать на кого-то взгляды! – чувствуя себя несмышленым ребенком, вздумавшим влезть во взрослые игры и даже вообразившим себя равным игроком.

– Но мы же исчезнем… – растерянно повторила Кристина, нащупала амулет в кармане и стиснула его в тщетной попытке защитить от посягательств. Словно отвечая на прикосновение, металл мгновенно нагрелся, и так сильно, что почти обжигал кожу.

– Ах, какая трагедия, – невыразительным голосом сказал Джордан. – И, конечно же, меня это так беспокоит, так беспокоит!

Он поднялся с кресла, в два шага сократил разделявшее их с Кристиной расстояние, встал напротив, не оставив ей места даже на то, чтобы подняться, и требовательно протянул раскрытую ладонь.

– У меня нет его с собой, – быстро соврала Кристина.

Джордан укоризненно поцокал.

Можно было лгать и дальше, но Кристина понимала, что это бессмысленно. Однако она все равно глубже вжалась в кресло и упрямо помотала головой. Кристина понимала, что в любом случае лишится медальона, но отдать его добровольно просто не могла. Пусть уж тогда забирает силой!

Джордан не стал церемониться. Он схватил руку Кристины и больно вывернул.

На глазах у девушки навернулись слезы. Как же это больно и унизительно – быть такой беспомощной! Вот тебе и наследница великой ведьмы, вот тебе и колдовская сила, и цирк, который выбрал ее директором! Грош цена всему этому, если ты ничем не умеешь пользоваться!

«Только бы не расплакаться!» – взмолилась про себя Кристина.

Чувства беспомощности вполне достаточно и без того, чтобы добавить к нему еще и демонстрацию слабости. Не то чтобы Джордану было так уж важно ее унижение; собственно, ему чувства Кристины были вообще неинтересны, он их не смаковал и, похоже, вовсе не замечал. Но это было важно для самой Кристины. Она не хотела окончательно рассыпаться и превратиться в ноющее, всхлипывающее ничтожество. Хотела сохранить хоть каплю достоинства. Если уж проигрывать и терять все, то хотя бы с поднятой головой и не залитым слезами лицом. Бессмысленное глупое благородство, которое сейчас оказалось единственным, что у нее осталось. Единственным, за что она еще держалась.

Джордан тем временем силой разжал пальцы Кристины, сгреб медальон и… удивленно уставился на свою пустую ладонь. Затем снова взял медальон. Точнее, попытался. На этот раз Кристина, ошеломленная не меньше Джордана, внимательно следила за происходящим и видела, как его пальцы словно прошли сквозь украшение.

– Где? Где настоящий амулет? – прорычал Джордан.

– Вот он!

– Не ври! Я все равно его найду!

– Я не вру! – воскликнула Кристина и приготовилась к тому, что сейчас ее будут обыскивать.

Но Джордан лишь почти вплотную приблизил к ней лицо, и его очки так долго смотрели на нее, что десятки маленьких разноцветных Кристин, отражавшихся в стеклах, начали кружиться, как в калейдоскопе. Потом он раздраженно отбросил ее руку и отошел.

– Убить тебя, что ли? – протянул Джордан через некоторое время.

Кристина понимала, что он лишь рассуждает вслух, а вовсе не обращается к ней за советом, но все равно похолодела.

Может, второй амулет цирка он получил именно так, убив его директора?

– Хотя если что-то пойдет не так, с твоим трупом иметь дело будет сложнее, чем с тобой, – продолжил размышлять вслух он, и Кристина энергично закивала.

Да-да, она очень поддерживает эту мысль! А пока Джордан ломает голову над тем, как забрать у нее амулет, она попробует воспользоваться этим и сбежать. Да, побег – это, скорее, теоретическая возможность, но лучше такая, чем вообще никакой.

– Но ведь ты всегда можешь передать мне амулет добровольно, – задумчиво заметил Джордан.

Кристина едва не фыркнула. Добровольно, ага! Как же!

– «Добровольность» – понятие растяжимое, – почти с наслаждением проговорил директор «Обскуриона». – Всегда есть действенные способы подтолкнуть человека к добровольным действиям.

Воображение тут же с готовностью прокрутило перед Кристиной мини-презентацию различных способов принуждения к добровольной передаче амулета, которая изобиловала колюще-режущими предметами, а также – внезапно – воспоминаниями о виденных где-то, то ли в книгах, то ли в какой-то передаче, средневековых пыточных камерах.

А затем в этой веренице картинок появился Апи. И вот тогда Кристина по-настоящему испугалась. Если Джордан решит давить на нее через мальчишку, он очень даже может добиться желаемого. Одно дело – самой терпеть боль ради своей Великой Цели и совсем другое – смотреть, как боль ради твоей Великой Цели вынуждены терпеть другие. И тот факт, что ее Великая Цель, по идее, осчастливит всех, мало помогает прямо в моменте, ведь то будущее счастье еще только в перспективе, а боль, к тому же боль, которую терпят за тебя другие, – она прямо здесь и сейчас.

Не сказав больше ни слова, Джордан поднялся и быстро вышел из автобуса. Кристина осталась в одиночестве в черном салоне, всей душой надеясь, что тот пошел не за Апи.

Прекрасно понимая, что вряд ли ей так повезет, Кристина все равно осмотрела салон автобуса, подергала все окна, понажимала все кнопки на панели, побилась плечом в дверь, поискала люк и лишь убедилась в том, что и так знала: разумеется, она заперта и выйти не сможет. Обыск внутри салона тоже не подарил ни ключей, ни отмычек, ни какой-нибудь биты, которыми можно проложить себе дорогу к свободе.

Не видя смысла устраивать истерику, колотить в дверь и кричать, требуя, чтобы ее выпустили, Кристина уселась в одно из кресел и попыталась составить план действий. Похвальное намерение, которое, впрочем, быстро продемонстрировало его непрактичность: крайне сложно строить какие-то планы, когда у тебя почти нет данных.

Так и не придумав никаких гениальных сценариев побега, Кристина решила воспользоваться моментом и немного разложить у себя в голове охапку той информации, которую вывалила ей цыганская кибитка, не позаботившись о том, чтобы снабдить девушку приличной картотекой или поисковым индексом. Придется заниматься этим самой. Возможно, если изучить и рассортировать все сведения, там найдется что-то полезное, что пригодится прямо сейчас.