– Это не колдовство… Вы – колдун! – только и смог ответить разбойник.

– Пентаграммы достаточно, чтоб обвинить в колдовстве вас! – вновь возвысил голос молодой инквизитор. – Вы сами выбрали способ, я не стану его оспаривать! Кровь на этой роскошной безделице вопиёт к небу! Вас сожгут заживо, как вы сожгли младшего из Гонсалесов!

– Я… Я не хотел… так полу…

– Мне всё равно, чего вы хотели.

– Нет, нет… – обвиняемый захлёбывался в слезах. – Не колдун… я всё подпишу…

– Пишите! – дон Себастьян швырнул перед ним его же тетрадь. – Расшифруйте оставшиеся инициалы. Сейчас! – и, спокойнее: – Тогда в суд уйдёт обвинение в обычном убийстве. Ваших деяний достаточно, чтобы колесовать вас, но к вашему роду может быть проявлено снисхождение, и отделаетесь отсечением головы.

Куда подевалась за какой-то лишь час самоуверенность кабальеро? Сломленный, дрожащей рукой он выводил имена. Поначалу дон Себастьян не спускал с него глаз, потом ему стало слишком противно. Он взял посмотреть другие дела, и пролистав первое же, попавшее в руки, изумлённо шепнул священнику и коменданту:

– С чего это убийство прежнего следователя инквизиции пытаются передать нам? Его застрелили грабители по дороге в столицу, чуть ли не у ворот.

– Может, ищут причины для мести? – предположил отец Николас. – Хотя действительно странно. Покойный не нажил здесь серьёзных врагов. Он был крайне предупредителен с лучшими людьми нашего славного города… – про себя священник добавил: «Не то, что вы, мой юный друг». – Занимался больше всего своими прямыми обязанностями: колдовством, ведьмами…

Дон Себастьян помрачнел, но в его планы не входило обсуждать дела при преступнике. Коротко бросив:

– Дописали? Убрать его! – он встал, быстро подошёл к архивному шкафу и выхватил том закрытого дела.

– Вот этими ведьмами?! Здесь – ничего, кроме оговора соседей!

– Ну… я не знаю… – священник вздохнул, предчувствуя взбучку.

– Здесь ваша подпись!

– Я был только членом суда! Материалы, как обычно, собирал следователь! Они признались!

– Конечно, признались! Мать и дочь пытали на глазах друг у друга, ещё бы они не признались! – молодой человек не забыл, как при разборе бумаг по приезде в Сегилью его поразило страшное, бессмысленное обвинение, ужасная кара, назначенная несчастным женщинам, и не мог вспоминать равнодушно об их приговоре и казни.

– В Сегилье решили, что нужно построже… – тоскливо протянул отец Николас. – Аутодафе…

– Могли ограничиться покаянием, отправить их в монастырь!

– Но это было крупное дело!

– Да, следователь получил повышение, за которым и ехал в столицу, – инквизитор помолчал, потом с удивлением посмотрел на болезненно поморщившегося офицера. – Что с вами, дон Бернардо?

Тот вздохнул.

– Мне ведьм передали для исполнения приговора. Не смог настоять даже, чтобы их задушили перед костром. Прежний следователь требовал зрелища в назидание всему городу, – и, тихим голосом: – Дочь была совсем девочкой, только шестнадцать.

Дон Себастьян задумчиво смотрел на свечу. В его руках оказалась огромная власть, и мало свободных минут, чтобы почувствовать её тяжесть. Но он не привык долго бездействовать.

– Ничего уже не исправить. Убийством этого человека я займусь позже, слишком много всего накопилось.

– Да, дел очень много! – с готовностью согласился священник.

Оправдываться перед решительным следователем было всегда неприятно, и всякий раз отец Николас забывал напрочь – он не должен оправдываться! Его сан, его должность значительнее, чем у молодого наглеца, что ж такое, почему, стоит де Суэда посмотреть на человека в упор, начинают поджилки трястись? Он знатен, конечно, семья знаменита – но не наследник, третий сын, и при всей своей доблести де Суэда были только бароны.

Отошёл от тяжёлых воспоминаний и комендант.

– Я, конечно, дон Себастьян, вам благодарен, но почему вы так упорно избегаете применять пытки? Мы бы потратили на этого мерзавца куда меньше времени.

– И узнали бы гораздо меньше о его связях… Я вас тоже должен поблагодарить. Без ваших людей я бы не справился. Да и изловили Аседо ваши стражники.

– Негодяй от безнаказанности потерял осторожность. Мне повезло, но без вашей помощи я бы не смог его удержать. Вы сейчас займётесь делом его светлости? Дон Армандо бесконечно возмущён: и арестом, и тем, как мало внимания вы ему уделяете.

– Позже. Его устроили достаточно комфортабельно: кормят из дома, пускают жену. Спешка в деле важного узника неуместна, – дон Себастьян ответил негромко и почти равнодушно, лишь чуть поморщившись при упоминании герцогини.

– С огнём вы играете… Хотя великий инквизитор очень к вам расположен, и вы здесь по его назначению и протекции…

– Благодарю за предупреждение, дон Бернардо, но губернатор пока побудет в тюрьме.

Комендант замолчал, зная, что спор бесполезен. Отец Николас вздохнул, беспокоясь только о том, чтобы самому не попасть под гнев губернатора. Он предпочитал со всеми ладить, однако подозревал: если поладить с молодым протеже великого инквизитора, то поссоришься с остальным светом.

Пройдясь по каземату, инквизитор, не торопясь, переложил на столе несколько дел. Вдруг замер, изумился, протёр и снова открыл глаза, покачал головой. Отражение свечей заиграло в его зрачках, рот слегка приоткрылся, тень от ресниц встрепенулась, придав молодому человеку вид совсем юного.

– Что это? – он ошарашенно посмотрел на членов суда, не выпуская из рук захватившего его внимание документа.

– Не знаю… Что? – отец Николас ни разу не видел грозного инквизитора таким озадаченным и про себя засмеялся: «Обычно не скажешь, но вот расслабился – и красив, как девица. Зря он в священники собрался, ох, зря…».

– Дичь какая-то… – потом обернулся и сказал стражнику у дверей: – Мастер Антонио сегодня свободен, а этого обвиняемого в мою комнату принесите.

Ничего больше не объясняя, молодой человек вышел из каземата, оставив священника и офицера в полном недоумении.

Я вернулся на свет, когда меня почесали за ушком. Человечьи пальцы, очень ласковые, добрые, нежные, как у моей чудесной Инес, только сильнее. Гораздо сильнее. Это мужчина. Я открыл один глаз и услышал:

– Очнулся, дружок?

Голос… Я не мог не узнать этот голос! Храбрый путник, отважный сеньор, я сразу ведь догадался – он достоин удачи! Я потянулся и муркнул, вызвав его улыбку. Сеньор почесал моё пузико, приговаривая:

– Славный котище! Что за глупость обзывать тебя колдуном! А, гроза окрестных мышей? Я так рад, что ты выжил! Можешь справлять второй день рождения.

Строго говоря – третий, но об этом никто не знает.

Я постарался хорошо рассмотреть доброго человека. Улыбчивый, молодой, взгляд его карих глаз удивительно светел.

И понимающий.

– Хочешь есть? Кот в нашем замке любил колбасу. Рыжий негодник, ворчливый, но мы были друзьями.

Кто б сомневался. Колбаса – очень неплохо.

В дверь постучали.

– Дон Себастьян! Там пожилая сеньора, клянётся: её кот безобиден, хотя и чёрный.

Меня нашла сеньора Фелисия!

– Вот как? Отважная женщина, – мой новый друг всерьёз выказал ей уважение. – Она в приёмной?

Слуга подтвердил и со страхом добавил:

– Там герцогиня ещё…

– Ей-то что нужно? – сердито буркнул дон Себастьян.

Я мог бы ему рассказать, если б люди меня понимали.

– Ладно, иду, – посмотрел на меня. – Жди, скоро тебя хозяйке верну.

Так вот он какой, инквизитор Себастьян де Суэда… Местные человечьи кошки бывают противные, но вкус у них есть – не отнять.

Мой новый друг чуть задержался, надевая шпагу, а я решил – сейчас как раз время испробовать дар, о котором поведала сеньора Пепита. Мягко спрыгнул на пол так, чтобы уйти из поля зрения благороднейшего из сеньоров, подумал – а как это делается? – но не успел поразмыслить, как шерсть наэлектризовалась. Ага, значит так! Я – сообразительный и волшебный колдовской кот! Осторожно выскользнул в дверь вместе с сеньором и последовал за ним на небольшом отдалении. Меня действительно никто не видел. Прекрасно.