— Значит, нам нужно два чемодана, — объявила Матильда и решительно направилась в торговый зал.

Славик проводил ее растерянным взглядом и посмотрел на Женечку. В руках Женечки была книга, озаглавленная «Попытка к бегству».

— Это вы обо мне или о себе? — шепотом спросил Славик.

Создание, разумеется, ничего не ответило, но Славику показалось, что в огромных лемурьих глазах на секунду мелькнула осмысленная, пронзительная тоска. Славику стало неловко, и он сделал единственное, что было на тот момент в его силах, — сунул руку в карман и остановил запись на телефоне.

Впервые оказавшись в кабинете Хозяина, Славик страшно удивился. Он никак не ожидал, что за дверью в глубине торгового зала окажется не кладовка и не кухонька с косым потолком, а довольно просторная комната. Обставленная солидно и основательно, она напоминала музей-квартиру какого-нибудь средней руки писателя из школьной программы. Массивные шкафы из темного дерева, прозрачные аквариумы зеркал, обрамленные полированной резьбой, письменный стол, затянутый, словно ряской, зеленым сукном, еще какая-то допотопная мебель, о названиях и функциях которой Славик мог только гадать, — секретер, горка, бюро? Предметы из книг и старых фильмов, знакомые мельком и удивительные вблизи. В дальнем углу мерцал тусклым бархатом диван, а возле него высилась аккуратная башенка из положенных друг на друга разнокалиберных чемоданов, словно Хозяин всегда был готов к отъезду. Хотя вся комната, казалось, существовала в давно прошедшем времени, она выглядела обжитой и даже уютной — если не обращать внимания на то, что здесь, как и во всем остальном магазине, не было окон. Славик поначалу даже не заметил их отсутствия — из-под огромного абажура с бахромой лился мягкий, похожий на солнечный, свет.

Бабуля возилась у застекленного шкафа, одной рукой придерживая распахнутую дверцу, а другой деловито шаря на полке. Матильда молча ринулась к ней, по дороге ухватив со стола лампу с мраморным основанием. Ковер заглушал ее шаги, и Славик живо представил, как она без предупреждения обрушивает холодную тяжесть мрамора на прикрытый голубым платочком затылок, но тут бабуля обернулась, все так же улыбаясь и тряся головой. В сухом кулачке она сжимала склянку из темного стекла с плотно притертой пробкой.

Матильда побелела. Заживающие ранки проступили на ее лице четкой сетью трещинок, как на засохшей глине, и на мгновение она показалась Славику очень старой и очень больной. Всего на мгновение — потом прежняя, буйная Матильда замахнулась лампой:

— Положи на место!

Бабуля выставила перед собой склянку и захихикала. Матильда попятилась, бросив отчаянный взгляд на Славика. Бабуля неестественно ссутулилась и высоко подняла плечи, как будто пытаясь удержать в одном положении голову, которая тряслась все сильнее. Изо рта у нее торчало что-то розовое, и Славик вдруг с отвращением понял, что это съехавший зубной протез.

— Забери у нее, — не сводя глаз со склянки, громким шепотом попросила Матильда. — Забери!

Славик прекрасно помнил, что случилось в прошлый раз, когда Матильда просила его взять в руки некий сомнительный предмет. И неотвязное тиканье в голове опять набирало силу, словно ему в черепную коробку насыпали жестких трескучих кузнечиков…

Розовый протез выскользнул из растянутого в улыбке рта.

— Пожалуйста, — прошелестела Матильда и, мгновенно обмякнув, рухнула на ковер. Упавшая вместе с ней лампа гулко стукнулась о ножку стола.

***

За бабулю Славик ощущал определенную ответственность, плавно перетекающую в чувство вины, потому что это он лично впустил ее в магазин. Хотя что бабуля — он бы и самого черта сюда впустил, и даже отряд спецназа (этих и вовсе с радостью — главное, чтобы они потом не размякли, как все прочие, углядев среди магазинного барахла мамины бусы и папин подстаканник). Уж очень безумный получился день.

После того, как Ножкин, Виктор Павлович, убийца и кровосмеситель, бежал из магазина, они остались наедине с необъяснимым тиканьем часов, остановившихся сто лет назад. Сами часы Матильда унесла в кабинет Хозяина, аккуратно положила в круглый дамский чемоданчик, чемоданчик опустила в брезентовый саквояж «Туристъ» и защелкнула замки. Она, конечно, всегда делала вид, что наставления Хозяина влетают у нее в одно ухо и вылетают из другого — таково уж было ее амплуа подмастерья поневоле. Но Матильда прекрасно помнила, что в случае чувственных проявлений вещь надлежит класть в два чемодана.

Она задвинула саквояж под диван, выпрямилась и наконец осознала, что чувственное проявление никуда не делось. Тиканье отчетливо слышалось в тишине кабинета: оно пряталось за шкафами, эхом доносилось из-под стола, скребло барабанные перепонки и перекатывалось в голове.

Матильда была уверена, что все сделала по инструкции. А значит, либо эта вещь была еще более не в себе, чем казалось поначалу, либо какой-то другой предмет вздумал ее подразнить. Пересмешников в магазине хватало — чего стоила одна только кукла-неваляшка, которую держали в подсобке, чтобы не пугала посетителей своим бормотанием. Неваляшка была почти безобидная, и Хозяин не торопился от нее избавляться — кроме того, он знал, что с ней иногда играет Женечка.

Неваляшка оказалась ни при чем, и Матильда продолжила поиски истинного источника тиканья. Славик и Женечка молча наблюдали, как она носится по магазину, выключая или унося в кабинет Хозяина все, что может издавать хоть какие-то звуки. «Убить пересмешника», — выразила Женечкины догадки книга в тускло-зеленой обложке, но Славик ничего не понял.

Наконец Матильда с великой осторожностью сняла и унесла настенные часы, выключила свет в торговом зале, чтобы потрескивание ламп не сплеталось с тиканьем, и щелкнула последним выключателем у входной двери. Магазин погрузился в почти беззвучную тьму.

— Тикает?

— Да… — неожиданно сам для себя перешел на шепот Славик.

— Я же все по инструкц…

Темноту молнией вспорол оглушительный звон. Славик готов был поклясться, что видит и осязает его — от этого невыносимого звука хотелось зажмуриться, он штопором ввинчивался под ребра, и даже сердце от него немного ныло. Бабушка Славика зря боялась излучения мобильных телефонов — истинную погибель таили в себе дисковые аппараты времен ее молодости, от одного звонка которых можно было получить инфаркт.

Матильда, шипя и оббивая углы, ринулась к прилавку и нырнула под него. Что-то с грохотом посыпалось на пол, потом щелкнули рычаги.

— Деточка! — тоненько заныл в тикающем мраке голос из трубки. — Деточка, с кем я говорю? Это Бич-Божева! Позови начальника своего, деточка! Скажи, Бич-Божева звонит!

— Зоя Аттиловна! — Матильда попыталась выпрямиться и гулко стукнулась затылком. — Хозяин же вам сказал, что с портретом все в порядке.

— Дело не в портрете!

— И шкатулка вашей бабушки тоже не по нашей части…

Славик нащупал на стене выключатель и зажег свет.

— Деточка, ты не понимаешь! Сегодня ночью явст-вен-но шуршало в шкафу. Шкаф югославский, под красное дерево, его привез мой покойный муж! Состояние очень приличное! Я не спала до рассвета! Он был уж-жасный человек!

— Шкаф ваш тоже в порядке, Зоя Аттиловна. А вы пробовали пить пустырник?..

Оскорбленно запищали короткие гудки. Матильда бросила трубку и со вздохом села на пол. Из-под прилавка вывалилась готовальня, просыпав из бархатного нутра сверкающие хирургической остротой циркули. Матильда раздраженно отпихнула ее и подняла голову:

— У вас тоже тикает?

Славик и Женечка кивнули одновременно.

— Ладно. — Матильда рывком поднялась с пола и направилась в темный зал.

В кабинете Хозяина она снова достала саквояж «Туристъ», критически изучила пирамиду из чемоданов, вытащила из ее основания большой коричневый, с узором под крокодилью кожу. Засунула в него саквояж, а его, в свою очередь, кое-как упихнула в огромный черный чемодан с двумя круглыми замками, похожими на добродушные подслеповатые глаза. Закрываясь, он прикусил Матильде палец, и кровь капнула на клетчатую подкладку. Беззвучно выругавшись, Матильда присмотрелась — вроде пятно почти не видно, — захлопнула чемодан и села на диван, чтобы перевести дух.