Дом выглядел похожим на их. Двухэтажный, из красного кирпича, с небольшими палисадниками у входа, коваными оградами. Он сжал ручку, дверь беззвучно подалась внутрь. Он не знал, что в доме Мэдсов кругом видеокамеры. Он нерешительно постоял на крыльце, дополнительно нажал на кнопку звонка. Никто не ответил, и он, снедаемый любопытством, вошел внутрь.

Алиса никогда не приглашала его туда, объясняя излишней подозрительностью мужа, словно тот мог унюхать их. Они встречались у него дома, в гостиницах, кафешках, но никогда у нее.

Внутри оказалось уютно. Типичный английский особняк в стиле прошлого века. Кресла, камин, тяжелые портьеры. Откуда-то из глубины дома доносились полутоны всхлипов, рождая на лице Андрея тревогу. Вдруг кому плохо или она там блюет? Когда он видел ее в последний раз наедине, она выглядела слабой.

Всхлипы продолжили звучать, он, не особо думая, двинулся на их источник. Поднялся на второй этаж. Под ногами стелилась красная дорожка, а в углах лестницы стояли горшки с зелеными растениями. В коридор выходили двери четырех комнат. Прислушавшись, он направился к той, что приоткрыта.

Посреди комнаты на белоснежном ковре перед обнаженным Мэдоксом на коленях сидела Алиса. На ней было надето откровенное кожаное белье нижней. У Андрея от зрелища мгновенно встал. В руках она держала кухонный нож. Обыкновенный, длиной сантиметров двадцать, с грубой пластиковой ручкой.

Та, не задумываясь, полоснула по груди мужа.

Андрей, не веря глазам, громко вскрикнул. Пара обернулась, и Мэдокс, не обращая внимания на кровавый разрез, подошел к двери и распахнул. Взгляды мужчин встретились. Суровый и безэмоциональный, перепуганный и оценивающий. Андрей поднял руки к груди, демонстрируя ладони, и попятился назад.

Ситуация ненормальная, дикая, высадила его из реальности на один лишь короткий миг. Андрей слишком долго крутил баранку, чтобы не различать игру и реальность. Вид Алисы был излишне апатичным, безвольным, такой, что он ни секунды не сомневался в том, что она не в норме.

Мэдс поднял руки и почти улыбался, насколько вообще это возможно при его флегматичном характере.

Алиса выглядела слегка пьяной и какой-то счастливой, безмятежной. Андрей, не зная, что делать, не мог отвести взгляда от лезвия у горла любимой женщины. Он всегда знал, вот знал, что ее муж псих!

По горлу Алисы побежала струйка крови, отчего сердце рухнуло, ушло в пятки и забилось в десять раз быстрее. Красная, густая, выводящая из равновесия кровь. Только бы не сонную артерию. Укокошит себя, как пить дать. Его прошиб пот, желудок свернулся в узел, лицо побледнело и кончики пальцев на руках начали нервно подрагивать.

Кровавые струйки потекли обильнее. Мэдс держал руки поднятыми, на камерах все выглядело, так словно Андрей им угрожал. Алиса, продолжая стоять на коленях, держа у горла нож.

Были причиной тому наркотики или что-то иное, но Андрей, чувствующий накал ситуации невыносимо напряженно, не хотел и не мог рисковать женщиной, которую любил. Его трясло. Что происходило далее, камеры не запечатлели.

Венере хотелось увидеть Андрея своими глазами. Не верилось, что он смог хладнокровно раскромсать двух невинных людей и попытаться убить себя. К тому же нож был сначала у Алисы в руках. Она сама порезала мужа, а потом себя. Что такого могло стрястись за полдня и ночь, чтобы и она вот так, и Андрей из абсолютно нормального здорового человека впал в психоз? Он не собирался домой, собирался жить в Лондоне с Алисой.

- Что теперь будет? – спросила Венера Смита после просмотра видео.- У меня на днях истекает рабочий контракт.

Она вернется домой, а он останется в клинике?

- Пока идет следствие и открыто дело, его никто не выпустит из страны. Дело долго не оставаться открытым, после проведения психиатрической экспертизы, суд признает его невменяемым и определит срок с принудительным лечением. Экспертиза займет от тридцати до девяноста дней, и многое будет зависеть от требований потерпевшего, - сообщил Смит. - Суд будет настаивать на том, чтобы тот присутствовал в суде в качестве главного свидетеля и пострадавшего, а значит, они заморозят все на время его лечения и восстановления. Если денег на адвоката у вас нет, вашего супруга будет защищать государственный.

Опустошенная Венера вернулась домой. Отмечая про себя, как дом выглядел как обычно. Словно в мире ничего не произошло. В тишине она обессиленно бросила вещи на пол и уставилась на букет Марса. Теперь ей казалось, он подарил его в прошлой жизни. И все события до встречи с детективами тоже произошли давно.

Кажется, что если полюбил другого, то на первого станет все равно. Не станет. Если человек был родным, жил с тобой нормально, то не станет. Невозможно перечеркнуть одним взмахом прошлое. А Венеру с Андреем связывало пять лет университета и пять лет работы. Она до конца ощутила, что больше не любит его, не желает, но от этого он не переставал быть родным, как бы ни отдалился, особенно здесь в Лондоне. Случившееся напоминало ей катастрофу.

Утром Венера взяла такси, назвав шоферу адрес Национального неврологического госпиталя. Тот располагался в центре Лондона в старинном здании из кирпича с современной пристройкой. После оформления документов ее проводили в комнату (из мебели, стол со скругленными углами и один мягкий стул) для свиданий на закрытом этаже и попросили подождать.

Она села, ощущая давящую изолирующую тишину, вспоминая практику в психиатрическом отделении времен интернатуры. Находиться в этой комнате постоянно было бы жутко, но она забыла тут же об этом, наблюдая, как въезжает коляска с Андреем, прикованным к подлокотникам наручниками. Если бы не многочисленные порезы и красные белки глаз с опухшим лицом, он выглядел нормально. Кажется, ему все равно, что происходит вокруг.

- Ему дали успокоительное, - пояснил мужчина, привезший его. – Поговорите с ним. Бывает, им становится легче, когда они слышат голоса родных.

- Андрей, - позвала она, шокированная его видом. – Ты меня слышишь? Это я.

Не сразу, но он перевел расфокусированный взгляд, пока она рассматривала порезы. К сожалению те были ровными по краям, что указывало на то, что нанес он их себе сам. Когда порезы наносятся с силой, не бывает прямых линий. Они рваные, кожа буквально рвется, лопается в месте удара и там образовывается зазубренный край.

- Скажи, ты спала с ним? – спросил он на русском.

- С кем? – ей стало страшно.

Неправильный вопрос. Неверное начало.

- С Мэдоксом? Спасла?

- Я спала только с тобой.

Почти незаметно он начал раскачиваться вперед, уголки бледных, потрескавшихся губ поползли вверх.

- Он такой сладкий, сладкий, сладкий.

- Кто?

- Его член. Понимаешь, член. Я хочу с ним слиться, я хочу быть им! С ним навсегда!

От сдавленных эмоций его голос окончательно сел, и он стал подвывать, крутя головой из стороны в сторону и пытаясь сдвинуть ткань с плеча, кусая сквозь нее.

Венера расстроено посмотрела на медбрата, тот отвел глаза в сторону. Вероятно, он многое видел в этих стенах. От слез отчаяния до презрительных ухмылок радости.

- Я могу остаться с мужем наедине? Мне нужен час, - твердый взгляд давал понять ему, что возражений и отказов Венера не примет.

- Только не трогайте, это опасно, - предостерег тот, нехотя соглашаясь. – Видите, он кусается.

- Я хочу с ним только помолиться, - пояснила она, доставая из рюкзака фотографии Будд, семь маленьких чашечек для подношений и колокольчик.

Медбрат успокоился, понимающе кивнул и вышел.

Венера начала ритуал сразу, пронзительно, с речитативного чтения священного текста, доступного только арья.

Спустя час мужчина вернулся, застав тихий звон колокольчика в полнейшей тишине и спящего пациента. Она убирала ритуальные принадлежности в рюкзак.

- Он проспит час. Не будите его.

Повернулась к спящему Андрею и прошептала ему.

- Я вернусь через час.