– Рад, Михаил Тарасович, искренне за вас рад! – прервал он наконец излияния ошалевшего от привалившего счастья завсектором, поднялся и торжественно потряс ему руку.

Не чуя под собою ног, Козлов выскочил из кабинета, даже забыв прикрыть дверь.

Этот у меня на крючке… Сказал себе Тропотун, закрыл дверь и вернулся в свое кресло. Из чувства благодарности он своротит горы… Станислав Сергеич позволил себе несколько расслабиться и закурил. Струйка дыма медленно расслаивалась в воздухе на голубовато-сизые тонкие жилки, из которых плелась причудливая картина каких-то восточных мотивов. Он вглядывался в эту картину – не доставало только какой-нибудь пери… Усмехнулся над собою: в каждом мужчине сидит восточный падишах – и загасил выкуренную на две трети сигарету в бежевой с болотными разводами пепельнице, в которой виделось ему что-то утонченно-японское.

В приемной возле печатавшей на машинке Любочки сидел со скорбной миной долговязый молодой специалист. Увидев начальство, он поспешно вскочил и забормотал что-то неразборчивое. Любочка оторвала от клавиатуры сильно подведенные глаза и с меланхоличным видом победительницы наблюдала за своим поклонником.

– Да-да… – с холодной значительностью произнес Тропотун и прошествовал мимо.

Длинный полутемный коридор НИИБЫТиМа тянулся через все здание. В него выходило множество дверей, пестревших разнородными табличками с названиями отделов, секторов, лабораторий. На ходу Станислав Сергеич ответил на приветствие кругленького юркого инженера из отдела пылесосов, злорадно отметив его обширную лысину цвета слоновой кости. Потом обменялся рукопожатием с Филаткиным, заместителем главного инженера по бытовым приборам. Они поговорили про Салазкина, чей отдел стиральных машин снова не укладывался в график разработок. И, наконец, Станислав Сергеич свернул по коридору налево и толкнул заветную дверь с волевым мужским профилем на табличке.

Пристроившись к писсуару, он рассеянно вперился в стену и принялся рассматривать грудасто-задастую деву, изображенную фломастером со всеми пикантными подробностями.

– Когда только успевают?.. – раздумчиво сказал мужчина у соседнего писсуара.

– О, богатым будешь – не узнал! – отозвался Станислав Сергеич на слова Пустовойтова. – Наверно дизайнеры резвятся – рука твердая. – Он застегнул молнию и перешел к умывальнику. – Вы к нам заходите в пятницу вечерком… Коньячок опробуем коллекционный… Ну и женщины, я полагаю, не соскучатся!.. – вытянув из кармана брюк двумя пальцами платок, он промокнул руки.

– Хорошая идея, – сдержанно отозвался Дмитрий Алексеевич, обрадованный этим предложением. – Давно уже не сидели так просто… В обед сыграем?..

– Во время пятнадцатиминутки.

– Идет. Забью ракетки. – И Пустовойтов энергичным шагом покинул сортир. Последовавший за ним Тропотун брезгливо отметил, что тот даже не ополоснул рук. Спускаясь по широкой лестнице на второй этаж, он мысленно видел как бы немного приплюснутое лицо Дмитрия Алексеевича с квадратным подбородком и крепкими челюстями. Интересно, подумалось вдруг ему, а как бы отреагировал Пустовойтов, скажи я про анонимку?.. Растерялся? Испугался? Остался бы невозмутимым?.. Нет, этот не из пугливых! Ну а что если действительно он и Регина?.. – Не дури, Станислав! Конечно, Регина недурна, но ведь Зоенька его куда экстравагантнее. К тому же художница, выставляется – та еще шельма!.. Дмитрий Алексеевич надеется занять мое местечко, если я поднимусь ступенькой выше. В этом есть резон, потому что у меня должны быть свои люди. Однако я на это не пойду. Суриковский институт это престижно, но технического образования он не дает. В нашей системе художник-прикладник выше заместителя главного инженера не поднимется, а на этой ступеньке уважаемый Дмитрий Алексеевич уже устроился… Впрочем, на руководящей должности можно и без технического обойтись – прецеденты имеются! В пятницу потолкуем. Может он, как в «Разводе по-итальянски», сам на себя анонимку написал?.. Станислав Сергеич хмыкнул – Пустовойтов явно не тянул на Марчелло Мастрояни.

Софья Ивановна встретила вошедшего в обширную директорскую приемную Станислава Сергеича приветливым взглядом и милостиво указала холеной ручкой на кресло возле стола. Кресло было особенным – для любимцев. С самых первых дней своего пребывания в НИИБЫТиМе наметанное административное око Тропотуна выделило несколько ключевых фигур, влиявших на внутриинститутский климат. Среди этих фигур Софья Ивановна, несомненно, имела вес ферзя.

– Присаживайтесь, Станислав Сергеич, – улыбаясь краешками губ, произнесла она. В ее серых красивых глазах просматривалось совершенство акулы-людоеда. Сложная прическа уложена волосок к волоску. На самый взыскательный взгляд возраст ее определялся формулой «за сорок»…

– Благодарю, о мудрейшая София! – ответил он каламбуром и привольно расположился в кресле.

– Все шутите, – усмехнулась она с кокетливой укоризной.

– Ну… шутить с вами опасно…

В ледяных глазах, устремленных на него, зажглись огоньки.

– Вы с Павлом Афанасьевичем теперь на даче? – сказал Тропотун, чтобы что-то сказать. – Как, комаров нынче много?..

– Тьма! Просто тьма! Дымокурами спасаемся. Ох, Станислав Сергеич, у меня к вам дело… Пуша заболел – четвертый день не ест. Может посоветуете что, вы всегда все знаете!

– Льстите, Софья Ивановна… В ветлечебницу возили?

– Ах, нет! Пуша ведь создание уникальное. Ветеринар нужен экстра класса.

Станислав Сергеич изобразил глубокое раздумье.

– А ведь, наверное, я смогу помочь… – произнес он после хорошо рассчитанной паузы. – Вечером позвоню вам, если договорюсь.

Тропотун любил делать одолжения, ибо любил, когда ему были обязаны. Чего, кажется, проще – подруга Рины ветеринар, работает в городской ветлечебнице. Но…

– Станислав Сергеич, милый, вы так меня выручите!

– Эх, позабыл, вы же на даче!..

– Ничего. Останемся сегодня дома. За Пушу я очень, очень беспокоюсь. Вы в курсе, как он попал ко мне? – оживилась она.

О-о!.. Мысленно простонал Тропотун, ибо слышал об этом по меньшей мере четырежды. Тема персидского кота редкостного голубого окраса была для Софьи Ивановны неисчерпаемой. Сын привез из Франции котенка, и она нянчилась с ним, как с младенцем.

– …он и телевизор смотрит… – слышал Станислав Сергеич, внутренне кривясь, однако с крайне заинтересованным выражением лица.

– Не может быть! – воскликнул Тропотун в нужном месте.

– Уверяю вас… Особенно предпочитает мультфильмы и «В мире животных».

– Действительно, уникальный кот!.. Так вечером я вам звоню? – И на утвердительный кивок Софьи Ивановны прибавил: – На дом к ветеринару вы подъехать сможете?

– Ну, конечно, Павел Афанасьевич нас подвезет.

– Ваша кремовая «Волга» просто красавица.

– Немудрено! Павел ухаживает за ней так, как не ухаживал за мной в девичестве.

Станислав Сергеич потряс головой и рассмеялся:

– Ох, Софья Ивановна, вы скажете!

– Уверяю вас… – она даже руками всплеснула.

– А чей это зеленый жигуленок на институтской стоянке? Оршанского?..

– Его.

– На днях видел его вдвоем с женой. У нее цвет лица какой-то землистый.

– Печень, – пояснила Софья Ивановна, – а теперь еще и поджелудочная прибавилась.

– Как пойдет одно за другим… – сочувственно сказал Тропотун и подумал, что Софья Ивановна словно сию минуту от личного парикмахера.

– Это уж как водится, Станислав Сергеич… – Она посмотрела на него пристальным испытующим взглядом и заговорила, понизив голос: – Хочу подкинуть вам информацию к размышлению, пока мы одни…

Тропотун насторожился.

– Степан Васильевич получил анонимку, обвиняющую вас во всех смертных грехах… – она сделала многозначительную паузу, – а через пару дней пришла анонимка на Оршанского…

– Хмм…

– Я, как вы догадываетесь, на вашей стороне. Степан Васильевич собирается уходить и хотел бы оставить НИИБЫТиМ в надежных руках. Кстати, там складывается мнение в вашу пользу.