– Ах, да, конечно, – официант сделал вид, что понимает этого лысого ценителя прекрасного с трехдневной щетиной, в грязных голубых джинсах и давно нестиранном, непонятного цвета, вязаном свитере.

Вскоре рядом с Дмитрием очутился, сверкая сталью и похожий на хирургический скальпель, с засечками-жабрами на деревянной ручке, нож.

– Дядя Дима, а зачем тебе нож? – отвлеклась на секунду Маша от яства. – Ты же дома только ложкой пользуешься и для супа, и для второго блюда. Мама смеется каждый раз, когда ты за ужином вилку в сторону убираешь.

Дмитрий мягко, с какой-то мальчишеской улыбкой, не вязавшейся с его внешностью, пояснил милой спутнице, что в ресторанах (особенно, в таком дорогом) принято есть правильно, используя нужные приборы, чтобы не отбить аппетит у других посетителей, а Маше следовало бы есть медленнее, чтобы не застудить горло и не заболеть, иначе мама больше не отпустит их вдвоем.

За столом, где веселились шумные коллеги, разом защелкали пробки открываемых бутылок шампанского, отчего Дмитрий от неожиданности подскочил, хватаясь за приборы. Это движение случайно заметил Роман:

– Мужик какой-то нервный, только дочку пугает. Давно пора расслабиться, Новый год на носу. Ему бы гладиатором в Колизее врагов мечом крошить или, на худой конец, на ринге носы ломать, а он своим видом только атмосферу ресторана портит, – поморщившись, он повернулся к Елене. – Может, ты ответишь на вопрос? Что мы тут делаем?

– Ты и сам сегодня беспокойный, – девушка увиливала от ответа, пряча правду за синими стрелками. – Закажи себе выпить, погаси тревогу.

Ресторан, этот кусочек фальшивой Италии с придуманным неумной студенткой-маркетологом названием и историей, в вечерний час заполнился до отказа. Предновогодняя суета, неутомимый поиск дешевых и роскошных, зачастую бесполезных и даже передариваемых, презентов не препятствовали наполнению кафетериев, столовых, харчевен, бистро и остальных подобных заведений. Так было во все времена, даже в самые отчаянные и лютые, и, кажется, если вдруг произойдет ядерный взрыв, то и на фоне характерного гриба на горизонте люди в дивных ресторациях будут требовать бифштекс прожарки medium-well и жаловаться на неподобающее их статусу обслуживание. Все так же дамы и господа будут стремиться угнездиться возле огромного окна с видом на просторный проспект или на веранде, где тонкая перегородка станет единственной преградой между ними и снующими взад-вперед уставшими после тяжелой смены неудачниками с заводов и комбинатов, городскими обывателями, унылыми зеваками. Как и всегда, дорогим гостям возле окон будут безразличны мелькающие серые тени по ту сторону жизни, более того, они и одного-единственного взгляда не бросят на улицу, хотя бронировали «лучшие места» заранее.

– Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к алкоголю, – нахмурился Роман, ощупывая светло-серыми глазами лицо Елены, которая теребила кожаный, в тон поясу, браслет на левой руке. – Себе закажи лучше. Разрешаю тебе сегодня напиться.

– А мне уже нельзя, – она словно ждала возможности произнести это: форточку открыли, куда ворвался мощны поток ветра, едва не разбив тонкую пластинку стекла.

– Ты хочешь сказать…, – он осекся, надеясь, что если не договорит, то ничего и не случится, ничего не будет. Надо, надо остановиться на этом. Нельзя продолжать, представлять, думать об этом нельзя!

Очень кстати из ниоткуда материализовался официант и поставил перед девушкой две тарелки. В одной красовались два бордовых, с потертостями на боках, гигантских граната, в другой уютно расположились салфетка и маленький нож. Перед Романом выросли продолговатый стакан с водой и микроскопическая чашка, походившая на наперсток, с дымящимся эспрессо.

– В последнее время я только гранаты и лопаю, – она тяжело посмотрела прямо в глаза Роману. – Ногти, правда, от них темнеют, но ты этого не замечаешь. Как и многое другое.

Роман съежился, поник. Мысли как кочки под колесами шин заставляли подпрыгивать неотвратимо несущийся в бездну автомобиль. Перед глазами мелькали счастливые образы минувших лет, где ничего не угрожало беззаботному существованию и веселому времяпрепровождению. Елена, словно не замечая состояния своего спутника, взяла нож и приступила к привычному действу. Сначала срезала торчащую макушку граната, потом – донышко. Второй фрукт подвергся такой же экзекуции. Удовлетворенная промежуточным результатом, девушка ловко исполосовала гранаты лезвием, и из продольных надрезов показались готовые лопнуть малиновые зерна. Роман, не отрываясь, как завороженный, наблюдал за умелыми движениями и не сразу расшифровал фразу, одним махом разорвавшую вечер на до и после:

– Готов стать отцом?

Сначала он подумал, что девушка предлагает попробовать гранат и даже покачал головой. Только через несколько секунд, словно звук взрыва за несколько километров, до него дошел смысл вопроса, и Роман, застыв, побелел как собственная рубашка. Чего угодно ожидал он от сегодняшнего вечера, но только не этого. Ему вдруг стала невыносима окружающая пафосная обстановка в псевдо-итальянском стиле с жующими, галдящими на все лады посетителями. Взгляд крюком цеплялся за любую спасительную выпуклость, и даже этот лысый в дешевой одежде за соседним столом, что заинтересованно пялился и прислушивался к их диалогу, уже не казался отвратительным работягой. Роман с чрезвычайным вниманием взирал на поглощение бифштекса, челюсти лысого монотонно пережевывали куски мяса, но было заметно, что тот сдерживается, и в другой ситуации блюдо было бы сметено в секунду. Почему он здесь? Мог бы дома пожрать, потом с толстухой-женой развалиться на диване перед телевизором. У них наверняка огромный телевизор. У таких всегда есть и будет телевизор.

– Боюсь, что не буду оригинальным, но ты уверена? – наконец выдавил Роман, вернувшись к Елене после давящей затянувшейся паузы.

Девушка только хмыкнула, сокрушенно покачав головой. Она как будто была готова к такому повороту и не выглядела удивленной, но проницательный наблюдатель уловил бы в глубине черных глаз недобрый, блеснувший на секунду, огонек. Елена ощетинилась. По напряженным фигурам и мимике обоих, Дмитрий со своего места почувствовал, что развязка обещает быть непростой. Он весь обратился в слух и внимание, в то же время исправно и точно отвечая на валившиеся вопросы любознательной девочки напротив, уничтожающей с жадностью саранчи огромную порцию десерта.

– Лена, как бы это помягче сказать, – со вздохом промолвил Роман. – Ты на пять с лишним лет старше меня, и я ценю тот опыт, что приобрел с тобой. Но мне еще так много надо сделать: доучиться, подумать о карьере, о будущем.

– Это значит, что в твоем будущем меня нет? Я правильно поняла? – холодно отозвалась Елена, оставив в покое гранаты. – Что же ты предлагаешь, Рома? Только будь, пожалуйста, небанальным.

Последняя фраза смутила Романа, он отвел взгляд от двух, нацеленных на него, прицелов. В голове с бешеной скоростью крутились шестеренки мыслей, обрывки чьего-то опыта, книжного и жизненного. Казалось бы, в подобные ситуации люди попадают каждый день, и давно следовало бы появиться универсальному рецепту. Твоя женщина беременна, ребенок тебе не нужен, значит вот, что нужно сказать и сделать. Через пять минут вы расходитесь как ни в чем ни бывало. У вас по-прежнему все хорошо, вы – друзья, никто никому не должен. Нет никаких обид и угроз. Совсем уж идеальный вариант, когда лет через восемь или десять, она звонит и просит приехать, мол, сын хочет увидеть отца. И ты едешь, чтобы примерить на себя неведомое доселе состояние отца. Если оно не подошло по размеру, можно и отказаться от ноши, исключив все контакты, исчезнув с горизонта как случайный сухогруз. О, где ты, великая мощь искусственного интеллекта, готовая разрешить все вопросы человеческого бытия? К тебе, а не в исповедальню, потекут когда-нибудь страждущие познания и всепрощения людские потоки.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».