Дмитрий встал, подошел к секретеру, выдвинул нижний ящик, достал коробочку и открыл ее. Дана тут же подскочила к отцу:

– Что это за конструктор «Лего»?

Дмитрий ловкими движениями собрал деревянную модель:

– Собор Святого Петра в Женеве. Мы там были с твоей мамой в свадебном путешествии.

Дана с интересом покрутила модель в руках:

– Ух ты! Круто. Сам вы́резал?

– Да. Давно это было. А помнишь, как мама пела? – Дмитрий убрал модель в ящик, закрыл секретер на ключ и вернулся за рабочий стол.

Дана щелкнула металлическим карабином, отстегнув гайтан9, и положила саксофон на кожаный диван. Выпрямилась, поставила ноги в третью позицию, приподнялась на носочках, словно встала на каблуки, и, закрыв глаза, запела:

– Дурманом сладким веяло, когда цвели сады, когда однажды вечером в любви признался ты…10

«Почему именно эту песню? – удивился Дмитрий. – Марина ее очень редко пела. Говорила: “Боюсь, ты меня разлюбишь и бросишь, как ту девушку”. А вышло – наоборот».

Дана начала путать слова и замолчала. Потом вздохнула:

– Я не помню маму. Это нехорошо, наверное?

– Тебе же всего пять лет тогда было.

– Но, почему-то, когда думаю о ней, то совсем не грустно. Может, только самую малость.

Дмитрий улыбнулся:

– Я уверен, что ей меньше всего хотелось бы, чтобы ты грустила. Так! – он встал и похлопал по карманам брюк, – посуду из посудомойки расставила по местам?

– Ага.

– Тогда вперед, ко сну готовься.

– Я совсем не хочу спать, – заныла Дана, – ты, папочка, вообще иногда не ложишься, вот и у меня гены бессонницы взбунтовались. А гены, как известно, никуда не денешь.

– Прекращай о генетике размышлять в час ночи. А то я вспомню, что дед мой был казаком, возьму нагайку и пройдусь по твоей, как ты любишь выражаться, заднице.

– Папа! – захохотала дочь. – Как низко ты пал в моих глазах.

– Считаю до трех: оди-и-ин…

– И никакой нагайки у тебя нет.

– Два-а-а, – Дмитрий грозно растягивал слова и повышал голос.

– Все-все, меня уже тут нету, – Дана чмокнула отца в щеку, схватила саксофон и скрылась за дверью кабинета.

Дмитрий не мог уснуть. Встал. Прошел на кухню. Включил кофе-машину. За окном мягко стучали по карнизу редкие дождевые капли. Ветер с тихим царапаньем бился в оконное стекло. Вдоль дорожки, ведущей к воротам, утопали в кустах жимолости фонари.

В голове зазвучал рояль. Одновременно забытая и знакомая мелодия. К ней примешивалось желание уловить ускользающий призрак благополучного прошлого. Прошлого, где они с женой были счастливы, строили планы, мечтали. И ни малейших признаков надвигающейся беды. Воспоминание о музыке, рождавшейся сегодня под тонкими пальцами незнакомки, вновь заставляло осознавать одиночество.

«Зацепила. Могла пройти по касательной, но ударила точно в цель. Разве может обладать таким воздействием набор звуков, пусть даже и красивых? А пианистка… Почему не покидает ощущение, что мы встречались раньше? Кто она? Как оказалась здесь? Хочу знать о ней все». Впервые за семь лет без Марины Дмитрий допустил мысль, что рядом с ним может быть другая женщина. Хотя, нет! Не другая, а именно эта. Такая странная, недосягаемая и манящая.

Следующие три дня Дана наседала на отца с просьбой разыскать Дарью Мухину, чтобы взять у нее автограф: она нашла в интернете фотографии пианистки с концертов и собиралась завести фан-альбом.

– Я хочу с ней лично познакомиться.

– Как я буду ее искать? Объявления по городу развешу? – злился Дмитрий.

– Ты можешь своими связями воспользоваться, – не сдавалась Дана. – Этот, как его… Альфред Игоревич, для которого ты в День города посылку забирал. Помнишь? Вот его и попроси. А если откажет, то в следующий раз его поручения тоже не выполняй.

– Ты как об уважаемом человеке говоришь, дочь? – воскликнул Дмитрий.

– А что тут такого? – Дана пожала плечами.

– Во-первых, директора театра зовут Альберт Игоревич.

– Какая разница?

– Во-вторых, я не буду к нему с подобными вопросами обращаться. Это глупо: она выступила и уехала. Где она там живет? Вот туда и уехала. Все. Конец истории.

– Ну и ладно! Сама ее найду! – Дана выбежала из кабинета отца, хлопнув дверью.

Дмитрий пересел в кресло и задумался. «Странно: не замечал за Данькой способности легко сходиться с людьми. А тут один раз увидела эту пианистку, и теперь прям идея фикс: “Найди, да найди”».

***

Дочь к детскому садику так и не смогла привыкнуть, хотя его рекомендовали, как лучший в о́круге. Квалифицированный персонал. Материальная база на уровне: современные игровые комнаты, бассейн, даже кинотеатр свой с показом мультиков и развивающих видео. Жена сначала на пару часов отводила в группу, а сама за забором ждала. Даньки хватало, самое бо́льшее, на полчаса. Потом звонила воспитательница и сетовала, что ребенок плачет, не переставая, и просится домой. К психологу водили. И не к одному. Ничего не помогло. В итоге, решили не мучить ни себя, ни дочь: будет еще возможность пройти эту чертову социализацию. Марина переживала, конечно: ей пришлось на какое-то время работу в Москонцерте оставить, а без пения что-то в ней блекло, затухало. Пробовали няню взять, но их Данька на дух не переносила. Истерила пуще, чем в саду. Вот к домработнице привыкала сразу. Татьяна Юрьевна имела большой опыт работы с детьми и ангельский характер. И как-то нашла подход к капризному ребенку.

***

Вечером, когда Татьяна Юрьевна ушла домой, а Дана уснула, Дмитрий оделся и спустился в гараж. С полчаса бесцельно катался по городу, стараясь вспомнить, откуда он мог знать эту Дарью Мухину? Имя, вроде, знакомое.

Припарковался у здания театра. Включил аварийку и откинулся на сиденье, наблюдая, как мигающий оранжевый импульс окрашивал дождевые нити. Дмитрия вдруг осенило:

– Точно!

Лет восемь назад жена рассказывала, что накануне выступления ее постоянный концертмейстер заболел, и срочно пришлось искать замену. Новым концертмейстером как раз и оказалась Дарья Мухина. Она студенткой тогда была. «Марина потом неустанно повторяла, что таких музыкантов, как Дарья, по пальцам можно сосчитать. Ну, дела-а… Как, оказывается, тесен мир».

Дома он осторожно заглянул в комнату дочери. Дана спала, разметавшись по кровати. Дмитрий поднял с пола одеяло и укрыл дочь. Поднялся в свою комнату. Пробовал уснуть, да так и пролежал без сна, вперив взгляд в потолок и чувствуя себя мальчишкой.

Дарья смотрела в окно каюты на удаляющееся под звуки «Прощания славянки»11 здание Северного речного вокзала и вспоминала прошлое лето, когда их квартет гастролировал на круизном теплоходе по Волге. «Вот, правда говорят, нет случайных встреч: не зайди тогда я в тот музей…»

***

Концерты давали через день. В музыкальном салоне на носу средней палубы. На невысокой сцене как раз хватало места для четырех исполнителей: пианисту – за кабинетным роялем, скрипачу и виолончелисту – на стульях; контрабасист же от барного стула отказался: привык выступать стоя.

Слушатели рассаживались в обитые узорчатым жаккардом кресла, расставленные четырьмя полукруглыми рядами вокруг сцены. Боковые двери салона и дверь, ведущую в коридор, открывали: желающих послушать игру музыкантов из столицы было больше, чем вмещал зал.

За панорамными окнами медленно проплывали речные Волжские пейзажи, освещенные заходящим солнцем. Природа и музыка. Две родственные стихии: первая вдохновляет на создание второй; звучание второй всегда оживляет настроения первой…