Слава богу, кто-то построил во Вьетнаме мемориал, посетив который я смог наконец попрощаться с так и не вернувшимися друзьями.

На борту вертолетоносца всегда найдется время подумать. Хотя мы регулярно совершали вылеты, бывало, что между заданиями проходили недели. В это время можно было почитать или посмотреть старые фильмы.

Палуба вертолетоносца представляла собой гигантскую беговую дорожку, поэтому мы наматывали по ней круги и оставались в достаточно хорошей спортивной форме. Еда была не особенно вкусной, но в изобилии, так что бег оказался нашим спасением.

Однажды во время такого длительного периода бездействия я вспомнил занятие в академии, посвященное нефти. Преподаватель спросил тогда: «Как пишется слово “война”?»

Мы произнесли это слово по буквам, но услышали, что ответ неправильный, и задумались, а преподаватель точно так же по буквам произнес: «Н-Е-Ф-Т-Ь». Не знаю, почему именно этот урок вспомнился мне во Вьетнаме. Подозреваю, что это было навеяно моими размышлениями о том, зачем я вообще нахожусь здесь.

Один из наших преподавателей читал нам лекцию по истории войн XX века. Из его слов выходило, что Первая мировая война велась за нефть. Это была первая механизированная война, в которой бои велись с помощью самолетов, грузовиков и танков. Конная тяга и кавалерия устарели. К началу ХХ века было уже ясно, что победителем в будущих войнах будет тот, кто контролирует нефть.

Многие из географических названий, событий и полей боевых действий, которые мы слышали на этом занятии, посвященном Первой мировой войне, и сегодня мелькают в новостях. Я помню, что там упоминался Мосул в северной части Ирака, так как Черчилль хотел, чтобы контроль над этой местностью после войны принадлежал Великобритании. И мы до сих пор слышим в новостях про Мосул как оплот ИГИЛ и район боевых действий.

В 1914 году мы сражались за Мосул. Сто лет спустя, в 2014-м, мы все еще продолжаем сражаться за этот город.

Вторая мировая война также велась за нефть. Гитлер оккупировал страны, богатые нефтью, в частности Ливию. Мы до сих пор сражаемся в Ливии.

Нефть стояла за Пёрл-Харбором. Америка отрезала Японию от источников получения нефти, и это стало поводом для начала войны в Тихом океане.

Я взрослел и просыпался. Мои мысли то и дело возвращались к тому занятию по военной тактике в академии, и я все чаще приходил к выводу, что США находятся во Вьетнаме не для защиты вьетнамского народа от коммунизма. Мы воюем за нефть.

Нефть была причиной вьетнамской войны. США не хотели, чтобы Китай получил доступ к вьетнамской нефти, а американским нефтяным компаниям нужна была прибыль.

Нефть стояла за террористической атакой 11 сентября 2001 года.

Хотя Усама бен Ладен и большинство из группы террористов, совершивших воздушную атаку на Всемирный торговый центр и Пентагон, были родом из Саудовской Аравии, эта страна по-прежнему остается нашим союзником, потому что нас связывает нефть.

Сегодня США ведут самую длинную в своей истории войну против терроризма. Они тратят триллионы долларов и рискуют тысячами жизней, чтобы одолеть террористов, но на самом деле бой идет за нефть, за интересы нефтяных компаний и их акционеров, за Уолл-стрит и военно-промышленный комплекс.

Какое же отношение имеют нефть и война к нашим пенсиям? Они напоминают о том, что нам пора проснуться. Наши представления о надежности рабочих мест, социального обеспечения, корпоративных и государственных пенсий и о том, что кто-то о нас обязательно позаботится, носят весьма рискованный характер.

Вьетнам стал поворотным пунктом в моей жизни, потому что я начал прозревать. Мы с братом наивно думали, что двух братьев одновременно не могут отправить на войну. Точно так же я верил, что мы сражаемся за свободу вьетнамского народа. В действительности же мы убивали сотни тысяч вьетнамцев за нефть. Если бы во Вьетнаме не было нефти, мы не стали бы убивать невинных людей.

Во Вьетнаме я избавился от розовых очков. У меня было много наивных и незрелых представлений о жизни, патриотизме, демократии и доброте людей.

Должен сказать, что у меня не появилось ни злости, ни ожесточения. На самом деле я благодарен тому времени, которое провел в морской пехоте и во Вьетнаме. Я лишился иллюзий и был разочарован тем, насколько бесчеловечно люди относятся друг к другу. Во время пребывания во Вьетнаме мои представления о жизни становились все четче, я стал менее доверчивым и более циничным.

В январе 1973 года мой годичный срок во Вьетнаме подошел к концу. И я по ротации вернулся домой.

На военно-воздушной базе в Нортоне наш самолет встретили сотни протестующих против войны, которые плевались, кидались яйцами и называли нас «детоубийцами».

Когда мы сошли с трапа самолета и получили багаж, нам порекомендовали снять форму, переодеться в гражданскую одежду и постараться раствориться в Америке.

Добро пожаловать на родину.

Я провел в Калифорнии около недели, складывая свои вещи и отправляя их на Гавайи. Мне повезло, что моим следующим местом службы оказалась военно-воздушная база Корпуса морской пехоты на Гавайях.

Прибыв туда, я обнаружил, что мой отец среди бела дня сидит дома и смотрит по телевизору спортивные передачи. Ему было на ту пору чуть больше пятидесяти лет. Несмотря на всю его высокую образованность и тот факт, что он дослужился до руководителя Департамента образования штата Гавайи и стал кандидатом от Республиканской партии на пост вице-губернатора штата, в данный момент он был безработным и сломленным человеком.

Богатый папа – отец моего лучшего друга – часто говорил: «В социальном обеспечении нет ничего хорошего». Закон о социальном обеспечении, принятый в 1935 году, как он считал, делает людей слабыми, зависимыми и ленивыми. Вот его слова: «Социальное обеспечение – это просачивание социализма в капиталистическую демократию Америки. Никогда не принимайте подачек от правительства. За каждый полученный доллар вы расплачиваетесь частицей своей души».

В 1973 году я вспомнил эти слова богатого папы, когда увидел, как мой бедный папа стал пожизненно зависимым от социального обеспечения. Если бы не маленькая учительская пенсия, ему пришлось бы закончить свою жизнь на улице.

Он потерял работу из-за того, что в ходе избирательной кампании на пост вице-губернатора Гавайев выступил против своего босса – губернатора. Мой отец был честным человеком и терпеть не мог коррупции, алчности и преступности, которые наблюдал, работая в администрации губернатора.

В 2015 году репортер Джеймс Дули, специализировавшийся на журналистских расследованиях, опубликовал книгу «Солнечное небо – темные личности: копы, киллеры и коррупция на Гавайях» (Sunny Skies, Shady Characters: Cops, Killers, and Corruption in the Alloha State), в которой во всех деталях описал, почему моему отцу пришлось покинуть команду губернатора. Прочитав ее, вы уже никогда не сможете смотреть телесериал «Полиция Гавайев» или слушать песни Дона Хо с тем же настроением, что и прежде.

В книге называются конкретные имена, включая членов Верховного суда, директоров школы Камехаменда – учебного заведения для детей богатых людей, в том числе криминальных лидеров итальянских и японских банд, наемных убийц – всех тех, с кем мой отец отказывался работать вместе.

Мой бедный папа мог бы быть богатым человеком, если бы согласился сотрудничать с ними. Но вместо этого ему пришлось закончить свою жизнь в бедности, так как губернатор лишил его работы, зарплаты и достойной пенсии.

Отец обналичил свои сбережения и открыл заведение по продаже мороженого под эгидой компании, которая казалась абсолютно надежной, но менее чем через год обанкротилась. Будучи всю жизнь наемным работником, что можно приравнять к условиям тюрьмы строгого режима, он не умел справляться с неудачами и учиться на своих ошибках, не говоря уже о том, чтобы начать все сначала и компенсировать утраченную зарплату и пенсию.